Увези меня на лимузине!
Шрифт:
Связать Ирину с Гнусом по-прежнему не удавалось, сам же Гнус исчез.
Двадцатого декабря я проснулась от того, что кто-то настойчиво пытался открутить мне нос. Так, похоже, Кузнечик развлекается. Вот ведь вредина!
– Инга, совесть есть? – сонно проворчала я, не открывая глаз.
– Мама, ехать!
Видели, как выскакивает механический чертик из коробочки? А выпученные глаза чертика помните?
Вот так же подскочила на кровати и я. И глазки были точно такие же, ошарашено рассматривавшие сосредоточенную
Она снова была прежней. Что влияло на девочку, почему она то уходила куда-то, то возвращалась – я не знала. Но Ника вернулась снова, а дальше я не заглядывала.
– Лапка моя родная, доброе утро! – я затащила ребеныша в кровать и уткнулась носом в теплую шейку. – Как ты спала, что снилось?
– Мама! – девочка подняла ручками мое лицо и серьезно посмотрела в глаза. – Ехать. Сейчас.
– Да куда же, малыш?
– Туда! – она махнула в сторону окна. – Где папа.
– Ты хочешь к папе? – изображение задвоилось, мешали слезные помехи. – Так скучаешь?
– Да, – тихо прошептала девочка и вытерла ладошками мои слезы. – Ехать!
– Хорошо, Никусь, попросим дядю Витю или дядю Артура отвезти нас на кладбище.
– Неть! – дочка возбужденно подпрыгнула. – Папа неть там! Ехать лес!
– Ты хочешь туда, где папа… – я запнулась, не хотелось договаривать «погиб». – Где папы не стало?
– Да, – кивнула Ника. – Ехать!
– Солнышко, но к чему такая срочность? У тебя завтра день рождения, гости придут, а туда ехать довольно долго, да еще и снег в ночь выпал вон какой! К тому же сами мы не можем, надо просить кого-нибудь отвезти. Пусть хотя бы дороги расчистят.
– Неть! – на этот раз слезы задрожали в серо-карих глазах дочки. – Ехать! К папе! Сейчас!
И ребенок заплакал. Это не был оглушительный рев маленькой капризули, это были слезы настоящего горя. И тоски.
М-да, праздновать день рождения в таком настроении вряд ли получится. Необъяснимое поведение дочери вносило свои коррективы в ближайшие планы. А вдруг она снова уйдет, станет вялой и безразличной?
Нет уж, дудки с пистолетами. Не нужен нам такой сомнительный праздник.
А еще…
Я тоже не могу без тебя, Лешик. Стараюсь научиться жить без тебя, но ничего не получается. И тянет, неудержимо тянет туда, где я почувствовала твое присутствие.
Значит, надо ехать.
Глава 50
– Что случилось? – в комнату заглянул встревоженный Сергей Львович. Он, похоже, уже собирался уходить, форменная шинель сурово смотрела на меня блестящими пуговицами. – Почему наша лапушка плачет?
– Деда! – Ника слезла с кровати и пошлепала к замершему от неожиданности Левандовскому. – Ехать!
– Внучечка, заговорила, снова заговорила! – растроганный деда присел на корточки и протянул навстречу малышке руки. – Иди к дедушке, лучик мой золотой!
Лучик
Из кухни прибежала Ирина Ильинична и дед с бабушкой заворковали на пару над плачущей Никой. Но девочка не успокаивалась, ведь разомлевшие от восторга старики не слышали ее просьбу. Малышка снова говорит – и этого для них было более чем достаточно.
А ЧТО она говорит – не суть важно.
Ребенок был немедленно доставлен на кухню, Сергей Львович по такому случаю решил задержаться дома.
Я же в максимально сжатые сроки умылась и оделась по-походному: джинсы и теплый свитер. Сроки угрожающе скрипели стрелками часов, сила сжатия нарастала, еще пару минут промедления – и ускоряющий пинок отпущенной пружиной времени мне обеспечен.
А говорят, что коровы не летают. Иногда случается.
Мое появление в кухне осталось незамеченным. Появление возмутилось и покашляло. Никакой реакции – ребенок ведь плачет! Появление попрыгало. Результат обиженно надулся нулем.
Пришлось вмешаться мне:
– Баба Ира, дед Сережа, вы не тетешкайтесь с Никой, а прислушайтесь к ее просьбе.
– К какой еще просьбе? – искренне удивилась Ирина Ильинична. – Никуша просто капризничает.
– Вот потому ребенок и плачет, что его никто не слушает. Я бы тоже заплакала.
– Ты? – усмехнулся Сергей Львович, не выпускавший малышку из рук. – Ты бы давно уже всех построила.
– Ага, – я кивнула и села рядом. – И на первый-второй рассчитала.
– Мама! – отчаявшаяся, зареванная дочка обиженно смотрела на меня: – Ехать! Сейчас! Деда нет, баба нет, Ника к папе!
– Слышали?
– Но ничего не поняли, – деда повернул девочку к себе: – Никуся, ты куда-то собралась?
– Да! – сквозь слезы улыбнулась та. – К папе!
– Куда? – всполошилась Ирина Ильинична.
– В общем, Ника разбудила меня сегодня и потребовала отвезти к Леше, – я решила позавтракать перед дорогой.
А в том, что дорога будет, я не сомневалась.
– На кладбище?! – побледнела баба Ира.
– Неть!
– Она хочет ехать в лес, на место взрыва.
– Да!
– Но зачем?! – почти хором закричали дед с бабой.
– Спрашивать бесполезно, Ника ведь не может говорить так, как хочет. Но дочка не успокоится, пока мы не съездим туда. Вы выдержите ее плач? Я – нет.
– Анечка, но ведь завтра праздник! – Ирина Ильинична в поисках поддержки перевела взгляд на мужа. – Сережа, да что же это? Хоть ты ей объясни! А снег какой вчера выпал, все дороги замело! Вы же застрянете там, в лесу!
– Бабулечка Ирулечка, не сердитесь! – я извиняюще улыбнулась. – Но мы все равно поедем. Я вам не рассказывала, поскольку никто не поверит, но тогда, когда мы с Никой были на месте взрыва, я почувствовала присутствие Леши.