Увези нас, Пегас!
Шрифт:
– Граждане! – продолжал Смит. – Мало того, что Север отказывает нам в выдаче нашей собственности. Он делает все, чтобы потери наши росли! Он побуждает негров к восстанию, он выпускает мерзкие книги и прославляет таких, как Джон Браун! Это три!
– Позор! – заорала толпа.
– Мораль на Севере распалась! – кричал Смит. – Это четвертое обвинение. Посмотрите, что там творится! Религия приходит в упадок, церковь не посещают! Бедняки развращены бездельем и кормятся за счет филантропов. На Севере разрешен развод, там ничего не стоит бросить
– Позор! – кричат гедеонские красавицы. Они нацепили на платья бумажные черные розы, а многие мужчины пришли с длинными картонными носами. Они вспомнили, что символ их штата дятел, а дятел упорная птица, всю жизнь он долбит и долбит.
– Мое пятое и самое главное обвинение! – говорит Смит. – Нам нет дела до того, чем занимаются янки. Пусть они погрязнут в своей жадности, пусть заплюют свой Север копотью, пусть каждый из них скопит миллион. Но почему они не оставят нас в покое? Почему они тянут свои грязные руки в наши края, почему развращают наших детей дешевыми соблазнами?
– Отделение! – кричит толпа. – Мы не хотим их знать! Мы отделяемся! Провести границу! Не пускать их сюда!
Я снова с опаской посмотрел на Вика. Быть может, здесь где-то Шеп О’Тул? Правда, еще несколько мальчишек устроились на крыше. Они швырялись сосновыми шишками, плевались из трубок горошинами и тоже вопили:
– Отделение! У-лю-лю!
Оратор за оратором сменялись на «люльке».
– Вы знаете, кто такой Линкин? – кричал один. – Или Линкорн, как его там?
– Линкольн, – поправили из толпы.
– Мне все равно, как его звать! Но я читал, что хочет эта обезьяна. Он похож на обезьяну, говорю вам! Я видел его портрет в газете! Он хочет отпустить всех черных на свободу, не спрашивая, хотят ли они свободы!
На платформу втащили какого-то перепуганного негра и спросили его:
– Ты хочешь свободы? Говори, не бойся! Никто тебя не тронет. Ты хочешь свободы?
– Нет, сэр, – ответил перепуганный негр. – Я не хочу.
– А почему ты не хочешь свободы?
– Что же я тогда буду есть, сэр? Ведь мой хозяин кормит меня. Если я буду свободным, никто не возьмет меня на работу.
– Но почему многие твои братья убегают на Север?
– Почем я знаю, сэр? Я никогда не убегал. Хозяин кормит меня и никогда не бьет.
– Смотрите! – кричал оратор. – Пока он не хочет свободы! Но он захочет ее, говорю вам, захочет! А когда он захочет свободы, он пойдет дальше. Он выгонит вас из ваших домов и захочет в них жить. Он захочет быть вашим хозяином!
– Но я не хочу быть хозяином, – сказал негр, и лицо у него посерело. Он почувствовал, что дело принимает скверный оборот.
Но оратор проявил милость. Толпу южан всегда можно довести до того, что она растерзает любого негра. Тем более такого, который «хочет стать хозяином». Но сегодня этого не случилось. Негра отпустили.
– Если президентом изберут Линкина, нам крышка! – сказал оратор. – Он превратит Юг в мусорную яму для своих заводов!
– Хотим Брекенриджа!—закричала
– А я говорю вам, что будет Линкин! За него весь Север, а там живет двадцать миллионов. У нас один выход – отделение!
– Отделение!—закричала толпа.
– И это отделение начнет Черная Роза!
– Славься, Черная Роза! Пусть сбудутся наши грезы! – хором запела толпа.
И тут я увидел Шепа О’Тула. Он стоял перед самой «люлькой» и, широко разевая рот, пел вместе со всеми:
Славься, Черная Роза!Пусть сбудутся наши грезы!Пусть сбудутся наши грезы!Пусть сбудутся наши грезы!Я аж похолодел. Стоило ему оглянуться и посмотреть на крышу. Я толкнул локтем Морриса и показал ему на Шепа. Моррис тихо выругался.
Вик как ни в чем не бывало сидел чуть ли не на самом коньке. Как только он туда забрался! Я обошел вокзал с обратной стороны и увидел, что тут приставлена лестница. Я быстро забрался на крышу и схватил Вика за шиворот.
– Ты что тут делаешь, болван? – прошипел я.
– Сосу, мисти сэр. – Он вытащил изо рта и показал мне какой-то корешок. – Хочешь?
– Давай отсюда, тарелки грязные, – сказал я.
– Чистые, мисти сэр, – ответил он.
– Они еще говорят о нашей жестокости! – говорил тем временем другой оратор. – Разве мы держим негров в кандалах? Разве по улицам Гедеона не разгуливают свободно так называемые рабы? Посмотрите на крышу вокзала, сколько там устроилось черномазых! Они свободно слушают волеизъявление наших горожан!
Толпа, как по команде, обернулась в нашу сторону.
Тут я рывком сдернул Вика на другой скат и чуть ли не скатился вместе с ним к лестнице. На земле я отпустил ему пару хорошеньких тумаков. Он было завыл, но я сказал:
– Ты видел своего хозяина?
– Нет, мисти сэр.
– Он тебя ищет. Сейчас же беги и прячься за депо. Мы за тобой придем.
Но все обошлось. Шеп не заметил Вика.
«Страшила», стало быть, собрался в дорогу. На него укрепили голубое знамя с большой черной розой в середине и маленькими розами на белом кресте. Кузнечик Джеф сидел в будке сам не свой от счастья. Предстоял путь до форта со многими остановками. В Аржантейле, Кроликтауне и Пинусе, в крошечных селениях и даже на плантациях.
Везде будут говорить речи, проклинать Север и призывать к отделению. Похоже, Гедеон вспомнил, что он когда-то был столицей. Черная Роза затеяла большое дело. «Страшиле» предстояло стать знаменитостью.
Бьюсь об заклад, что, сидя в будке, Кузнечик Джеф представлял, что ему и «Страшиле» когда-нибудь поставят памятник. Если вдруг отделится Черная Роза, а за ней все южные штаты, как же тогда без памятника?
Правда, начал «Страшила» не слишком удачно. На первых же милях сорвалась муфта в водяном насосе. Джеф и его помощник возились с ней целых два часа.