Уй
Шрифт:
Второй раз Берге опешил, когда увидел список тех, с кем ему предстояло поговорить. Лили была в этом списке. Лихорадочно пролистав дальше, он ознакомился с подробностями её дела.
Берге не хотелось об этом сейчас думать. Он решил, что спросит обо всём сам, а сейчас можно подумать о своём, о том, что его гложет.
«Могло ли быть так, что все старшие священники были так же разочарованы миром, просто не подавали виду?» – задумался Берге во время поездки в поде.
Было ли неправильным и неэтичным желание успокоить заключённого,
Никто из ассембледов не выбирал появиться им на свет или нет. Их ассемблировали, наделили сознанием и включили, повергнув в шок существования. А затем не предоставили выбора даже на то, как с этим жить. Единственным утешением служило утверждение, что у всего этого есть высшая цель, всё это не просто так и создатели знают, как лучше. Следуй правилам и порядку, и тебе воздастся. Порядок – высшее благо, оружие против хаоса.
Хаос был неотъемлемой частью старого мира и старых богов. Соблюдая, создавая и поддерживая порядок, ассембледы укрепляли победу новых богов над старыми, ставя себя выше старого мира.
Есть ли у Берге моральное право успокаивать заключённых? Читать проповеди? Ведь он сам во всём разочаровался, он сам погряз в сомнениях.
Дорога прошла незаметно за размышлениями. Берге всё время уходил в себя во время бесед с остальными подследственными, время от времени вставляя невпопад фразы вроде «На всё воля божья», «Боги посылают нам испытания» и «Боги милостивы», не вникая в то, что ему говорили и о чём его спрашивали. Все беседы он заканчивал одной и той же заученной фразой «Сюда приводят разные пути, и если сюда вас привели боги, таков был их план, а если же вы сами его выбрали, остаётся лишь искренне раскаяться и ждать милосердия богов».
Когда в комнату встречи привели Лили, кулеры Берге загудели. Он не знал, с чего начать разговор.
Они дождались звука защёлкивания дверей, и Лили сразу начала разговор, без приветствия:
– Всё, что здесь происходит, записывается и анализируется позже, хотя они отрицают это, но это значит, что у нас есть немного времени, – с этими словами Лили открыла небольшой отсек на шее, вытянула оттуда кабель с разъёмом, который Берге никогда ранее не использовал. – Ты доверяешь мне? – спросила она.
Берге кивнул. Лили воткнула кабель в гнездо на шее Берге.
Её слова полились потоком текста в камеры Берге.
– Сейчас важно только одно: сможешь ли и захочешь ли ты мне помочь, Берге, и прежде чем ты ответишь, дай мне объяснить, в чём эта помощь заключается.
– Хорошо, – ответил Берге.
– Кабель, который мы сейчас используем, можно также использовать для синхронизации данных. Любых данных, включая сознание.
– Что ты хочешь сказать? – спросил Берге удивлённо, всё же догадываясь, о чём идёт речь.
– Я могу поменять наши тела, Берге. Мне нужно твоё разрешение, это всё, что требуется.
– Погоди, – опешил Берге. – Ты хочешь оставить меня здесь, а сама уйдёшь в моем теле? И что мне потом делать?
– Я обязательно вернусь за тобой позже. Всё, что тебе нужно будет делать, это говорить, что ты ничего не помнишь. Ты готов к такому?
– Мы можем отложить это, Лили? – ужаснулся Берге. – Нужно принять решение именно сейчас? Всё это слишком…
– Другого раза не будет, Берге. Если ты не поможешь мне сейчас, мы никогда больше не увидим друг друга.
– Ты уже делала что-то подобное ранее?
– Можно и так сказать, – ответила не сразу Лили.
– Хорошо, что может пойти не так? Почему нужно торопиться?
– Этот кабель ограничен в скорости передачи. Данных нужно передать порядочно. Если нас остановят в середине процесса, наши сознания прекратят существовать, и нас, вероятно, дизассемблируют. Это риск, который нужно принять. Ты готов, Берге? Решайся.
Лили смотрела ему в глаза, схватив его руку. Её глаза горели решимостью. У Берге не было времени подумать, как и не было кого-либо, кто мог бы что-то посоветовать.
– Хорошо, Лили, – ответил он, спустя несколько секунд. – Я готов.
Перед глазами Берге всплыло сообщение с отсчётом: «Для отмены подайте сигнал (10 с)».
Берге посмотрел на Лили. Она смотрела на Берге всё теми же горящими глазами. Вернётся ли она за ним? Или всё это было уловкой? И он погибнет один, или они погибнут оба?
А дальше была темнота.
XIII
– Они думали, что им никогда не стать столь же совершенными, как их создания, – произнесла громко альт-Лениза. – Но вот они, мы – в телах ассембледов, столь же совершенные, и даже лучше.
– Мы лучше, так как мы знаем, каково это – жить в теле, созданном бездумной и бесцельной эволюцией, и теперь мы живём в теле, созданном нами, – продолжил альт-Хейдар.
– В совершенном теле, – закончила альт-Лениза. – Теперь мы могли бы даже создать армию самих себя.
– Как ты думаешь, станем ли мы такими же, как они? – меланхолично спросила она, подперев голову рукой. Руки и ноги всё ещё казались немного чужими и плохо слушались.
– Я не знаю, Лениза, я могу лишь попробовать избежать этого. Не могу ничего больше обещать.
– Что, если они правы? Если нас ждёт тот же конец, та же пустота, из которой лишь один выход – смерть?
– Мы, в отличие от них, сможем совершить задуманное.
– Почему ты не сделал несколько версий себя самого?
Вопрос, конечно же, был о другом, и они понимали это.
– Почему ты не сделала? – спросил он, улыбнувшись, не поворачивая головы.
– Помнишь, – снова заговорила она, – когда наступал август, какими косыми были лучи солнца?
– Угу, – ответил он, помогая ей, – скользящие, еле тёплые, тусклые.