Уйти от погони, или Повелитель снов
Шрифт:
Странно. Отец мне так подробно этой истории не рассказывал. А мой прапрадед был, оказывается, основательный шельма, если сумел обмануть эту ораву негодяев – предков Иегуды и Скарамуша. То-то горевали, небось, даудеи из ломбардских дворов, когда узнали, что жирный кусок от богатств Аламанти попал не им в лапы, а был отдан корабелам и матросам Португалии, Италии и Испании.
– Мы поняли, что ваш предок, синьора, взял деньги где-то по пути из дома своего до Лиссабона. Это было ясно, как солнечный свет, – продолжил Скарамуш, поняв мое молчание правильно. – Но путь его был столь долгим и столь длинным, лежал на территориях стольких государств, в том числе и наихристианнейшей Испании, где иудеев не любили в те времена особенно, что найти то место, где ваш предок ушел от нашего бдительного глаза, не представлялось возможности. А обыскивать все западное и юго-западное побережье Средиземного моря – тем более. Предкам господина
Да, люди эти умели работать головой. Ибо понимали, что одним ростовщичеством прокормиться невозможно даже жидам. Деньги могут делать деньги в том лишь случае, если на рынке в ходу большое число товаров дешевых и жизненно необходимых людям. Закон, сейчас известный только Аламанти да ломбардцам. Когда-то предки мои открыли его предкам Иегуды, ибо знала я то, чего Скарамуш мог и не знать: с давних пор, когда по Италии прокатилась волна еврейских погромов, вызванных неуемной жадностью жидовского племени и их бессердечием, один из ломбардцев был спасен моим предком. Более того, этому жиду позволено было заниматься финансовыми делами Аламанти, чтобы в случае опасности, исходящей от народного гнева, оказаться защищенным нашим родом. Ломбардцы помогали нам, мы помогали ломбардцам – и так длилось несколько столетий. И вдруг тут я узнаю, что сто лет и более тому назад были люди эти не благодарными слугами предков моих, а жестокими ненавистниками и завистниками. Десятилетия и столетия жизней своих тратили они на то, чтобы найти способ ограбления своих благодетелей и защитников. Воистину прав отец мой, объяснив мне однажды:
«Пословица „Бойся осла спереди, коня сзади, а иудея со всех сторон“, авторство которой приписывается себе всеми народами Европы, мудра в своей сути, но столь же, как мудра, так же и бесполезна. Мы, Аламанти, много лет сотрудничали с ломбардцами не потому, что им доверяли, а потому, что есть профессии, в которых иудеи гораздо более сведущи, нежели все остальные народы вместе взятые. Я вот знаю, что мажордом мой – шпион святой римской курии, но терплю его, как терпели подобных мажордомов все Аламанти с тех пор, как святой крест христианства пришел на смену римскому многобожию, как будешь терпеть этих мерзавцев и ты. И дети твои, и внуки будут принимать услуги подобных мажордомов, ибо наличием известного римского шпиона в семье ты обеспечиваешь себе и роду своему защиту от бесноватых фанатиков, которых святейший папа в любой момент может наслать на земли Аламанти. То же самое и с ломбардцами. Они могут вести наши денежные дела хорошо. И если при этом стащат какую-то малую долю доходов, то мы не обеднеем настолько, насколько бы разварились наши финансы, если бы этим делом занялся итальянец или даже немец. Потому что немец и итальянец будут обворовывать нас нагло, без мысли о том, что на место их может сесть и сын, и внук их, которые будут кормиться многие годы от щедрот наших. Немец да итальянец пустят на ветер богатства наши, да еще и обвинят нас в нашей же нераспорядительности. А иудей прежде подумает: есть смысл ему обворовывать нас по-крупному или нет? Потому к оборотному капиталу допускать иудея можно, к основному – ни в коем случае».
Я молча кивнула, давая разрешение Скарамушу продолжать ответ на мой первый вопрос.
– Мы следили за всеми Аламанти на протяжении тысячи лет, синьора, – признался Скарамуш. – И когда предки господина моего Иегуды были в казначеях ваших малых денег у ваших предков, и уж тем более, когда наши предки прогневали ваших, и ваши прогнали наших вон. Ибо к тому времени мы уже много знали об Аламанти, научились отсеивать истину от народной молвы. Мы убеждены, что никакие вы не волшебники и не колдуны, вы – люди ученые, обладающие способностями, доступные многим из смертных. Предки господина моего Иегуды вложили немало средств в то, чтобы получить хоть малую толику доступных вам знаний, и преуспели во многих науках, о существовании которых не подозревают в лучших университетах Европы. Мой род служит роду господина моего Иегуды вот уже тысячу двести тринадцать лет, я знаю обо всем, что знает господин мой, но я не знаю, как делает он доступные ему чудеса. Ибо само существо сокровенных знаний принадлежит только роду великого Мардуха, нам же – слугам его – доступна лишь их внешняя оболочка. Потому, синьора графиня, я могу лишь рассказать вам о видимой части, а не о существе ответа на ваш вопрос.
– Еще половина пальца, – сказала я.
Ибо человек сей думал при последних словах: «Так я тебе все и скажу. Раскатала губу…» – фразой этой он мне нравился, ибо говорила она о смелости его и верности своему хозяину. Но давать поблажки своим врагам я не была намерена.
– Вы, синьора… – сказал он, облизав разом обсохшие губы, – читаете мысли? Я правильно понял?
Ни единой черточки не изменилось на моем лице, взгляд по-прежнему был холоден и суров, но человек сей был догадлив, потому, даже не услышав ответа, продолжил уже совсем иным голосом, покорным:
– Это меняет дело, синьора София. Если бы я знал сразу о том, что вы читаете мысли, я бы сберег три пальца… – помолчал и начал, наконец, отвечать по существу. – Все дело в том, что слежка за вами началась с того момента, едва мы получили сведения о том, что ваш отец выбрал в наследницы рода Аламанти именно вас. В двенадцать лет вы были миленьким ребенком, как утверждали наши люди, сидевшие на скалах возле того места, где несколько лет спустя вы оказались в плену у разбойника Лепорелло.
В этот момент мне очень захотелось спросить у горбуна, почему же ломбардцы не спасли меня из рук разбойников, но это было бы вторым вопросом, в результате чего потерялся бы ответ и на первый, потому я промолчала.
– Но после посещения вами леса, который в течение столетий носит имя Волшебного, вы сильно изменились.
Если раньше вы были всего лишь бесшабашной девчонкой, то с той ночи вы превратились в настоящую хозяйку земель Аламанти по духу своему. У наблюдателей наших было целых два изобретения нового времени. Главное из них – дальнозоркие трубы, позволяющие приближать к глазу вещи, находящиеся на расстоянии далеком и не видимые простым глазом. Поэтому они могли – впервые за всю историю слежения за Аламанти – наблюдать, как происходит взросление и становление молодой колдуньи Аламанти. Результаты каждого дня наблюдений записывались и раз в неделю отправлялись отцу господина моего Иегуды в…
Здесь он запнулся, а я продолжила за него:
– … в Рим.
И он, сломавшись уже окончательно, продолжил точно также:
– … в Рим, где жили мы все хоть и в Еврейском квартале, но под защитой святой римской церкви.
– Возвращаю один палец, – сказала я. – Ты заслужил.
Горбуны – существа лживые, коварные, об этом знают у всех народов, ибо во всех сказках, во всех легендах, во всех историях, которые я слышала на всех известных ныне континентах, горбуны предстают в виде злобных и подлых существ. А глас народа – это глас Божий. А горбун-иудей опасней прочих горбунов стократ. Я должна была помнить об этом прежде, чем высказывать свою милость верному слуге своего врага, – и я помнила, конечно, но при этом еще старалась быть справедливой. Ибо никто во всем свете не посмел бы выдать столь страшную тайну: мать святая церковь наша католическая покровительствует ломбардским домам и защищает ненавистных народам Европы ростовщиков от справедливого гнева христиан.
– Благодарю вас, синьора, за великодушие, – склонился в поясе Скарамуш. – Но позволю себе продолжить рассказ.
Я согласно кивнула.
– Не один господин мой Иегуда читал сообщения получаемые от наблюдателей. Все умнейшие люди Еврейского квартала Рима внимательно изучали каждое слово, написанное о вас, толковали и обсуждали каждый ваш шаг, сделанный за чертой вашего замка, каждый ваш поступок, увиденный нашими людьми. Мудрейшие из мудрых, знатоки колдовства и ведущие маги, предсказатели судеб, умельцы раскладывать кости и гадать в Таро ученые-кабаллисты изучали каждый шаг ваш, каждое донесшееся до нас слово. Это была поистине колоссальная работа… – здесь Скарамуш замолчал, делая не то перерыв, не то для того, чтобы обратить мое особое внимание на продолжение мысли. – Но толку от нее было никакого. Мы видели лишь результаты изменения в вашем внешнем виде, в ваших поступках и вашем умении. Главного – где и как происходили эти изменения – мы не обнаружили. Могли только догадываться, что основная работа по превращению вас в истинную Аламанти происходила за стенами замка. Возможно, даже в полостях внутри этих стен или в подземельях. Исчезновение пажа вашего отца подтверждало эту догадку косвенно. Твердых свидетельств того, что главные превращения происходят под землей, нами обнаружены не были…
«Сказать или нет?» – мелькнула его мысль при этом. И я тотчас откликнулась с радостью в своем сердце:
– Плюс один палец. Остается шесть.
Мы надеялись, – быстро, словно боясь опоздать, заговорил он, – получить доказательства, что Аламанти знается в подземелье с нечистой силой – и натравить на вас римскую церковь и иезуитов. Пусть бы вас с отцом сожгли, а нам отдали ваши подземные лаборатории – уж мы бы все узнали и все изучили. Даже если бы на это нам понадобилось потратить и сто, и пятьсот, и тысячу лет.