Уютная, родная, сводная
Шрифт:
Конечно, не всё же тебе иметь, - и двинулась к дверям, которые любезно разъехались и сошлись за спиной Катерины, как вход в пещеру Алладина. Марк семенил следом с тележкой и поминутно предлагал купить то или это, Катерина всё отвергала, брала то, что считала нужным, иногда поглядывая недоумённо на ценники, и вздыхала, потом Марк кидал это в тележку с присказкой: «Так, это я покупаю, что хочу, то и беру». Как дети малые, но было забавно, уютно так. И
пусть Катерина фыркала и обзывалась, поджимала губы и смотрела уничтожающе,
иногда она смотрела с какой-то грустью, такой, что Марку
Хотелось прижать к себе Катюшку, прошептать что-нибудь приободряющее на ухо,
пообещать, что всё будет хорошо. И главное - самому поверить в это.
– О, Марк
Брониславович, - Марик почти подпрыгнул на месте. Лена. Та самая Лена. Сколько ей сейчас? К сорока... А выглядит шикарно, как и тогда. Старше, конечно. Никакой умелый макияж не помогает скрыть истинный возраст, но шикарно. - Здравствуйте,
– Марк улыбнулся, широко, радостно. - Так и работаете на моего батюшку? -
Хорошая работа, зачем же отказываться? - на бейджике красовалось «управляющий».
– Верно. - Жена? - она улыбнулась Катерине, приветливо, подружески.
– Бронислав Евгеньевич рассказывал про свадьбу, и что уехали. Вы вернулись или в отпуск? - В отпуск, - как-то не захотелось уточнять, что Катерина не жена ему вовсе.
– Тогда удачи, и вот, возьмите, на кассе оставите, - она протянула золотую карточку работника на скидку, Марк взял, смеясь. Отлично, отоваривается в магазине своего же отца, и бывшая любовница даёт ему скидку. Мир тесен! И
сошёл с ума. - Женат? - Катерина смотрела во все свои чёрные глазищи.
– Ты ещё и женат? С ума сойти! Ты - женат, женат, божечки... женат, - она то ли плакала от смеха, то ли смеялась до слёз. - Не женат я, - когда, наконец, Катеринка успокоилась, - уже не женат, развелись мы, несколько месяцев как.
– И ты, конечно, страдаешь.
– Не страдаю я, с чего мне страдать? - резко повернул руль, курсовая устойчивость сработала на твёрдую пятёрку. - Действительно, чего это я, чтобы
Исаев Марик - да страдал... - ехидно так, со злостью, как иголкой под ноготь. Так и издевалась всю дорогу, просто отшлифовала своим острым язычком личную жизнь
Марка, разделала на филе, мякоть оставила, а самого Марка, как ненужные кости,
завернула в бумажку и выкинула по пути. Марк молча слушал навигатор.
«Поверните налево», - повернул уже, достаточно. «Прямо три километра», - прямо ли? А умеет он прямо, или всегда ищет обходные пути? «Маршрут закончен», - а хочется, чтобы только начался, с чистого листа, с новой точки на маршрутной карте. Обычная улица, не широкая, кирпичные дома с двух сторон, так называемые коттеджи на два, а то и три хозяина. Когда-то здесь был колхоз с каким-нибудь громким и обязательно патриотическим названием, асфальтированные дороги, и жителям выдавали «квартиры» в таких коттеджах. Теперь всё пришло в упадок, на дорогах давно нет асфальта, и даже того, что называют асфальтом - тоже нет.
Какие-то коттеджи стоят бесхозные, а где-то живут люди, судя по покосившимся заборам и пристройкам - не особо благополучно живут. Катерина вышла и махнула рукой, приглашая. Марк взял пару пакетов с продуктами и тем, что ещё она купила,
и они двинулась к одному из домов, открывая низенькую калитку, повернул старенькую защёлку в виде деревянной вертушки. Марк уже и забыл, что такие бывают. Ключ нашёлся тут же, прямо у двери, навесной замок легко открылся,
рыжий здоровенный кот, сидевший на деревянном крыльце, заскочил в дом меж
Катюшкиных ног, и скрылся где-то в глубине. Внутри было уютно, как-то поособенному уютно. Мебель старенькая, видавшая виды, купленная ещё во времена
Советского Союза, скорей всего, даже не Лопоушкой, а её родителями, или кто раньше жил в этом доме? Обои бумажные, где-то пожелтевшие от времени,
подклеенные в уголках, пол деревянный, в большой комнате палас, а вот в двух маленьких - какие-то дорожки, а то и «бабушкины половики», как в кино. Шторки,
диванные подушки, белёная печка, большой телевизор, устаревшей, но вполне современной модели, в углу швейная машинка Зингер. Как в музее. Катерина стояла в углу и следила глазами за Марком, немного сжавшись, прищурившись и вздыхая.
– Ты здесь выросла? Жила? - он оглядел пространство ещё раз.
– Да, кроме тех лет, что с вами жила. - Мне нравится.
– Марк даже не врал. Ему нравилось. И
этот пол, и эти подушки, и рыжий кот. Всё нравилось. Так легко было представить тут Катерину малышкой, с кудряшками тёмных волос на бесконечно крутящейся голове, тонюсенькую, похожую на одуванчик, только глазастый, и пушинки тёмные. - Понятно, - она начала разбирать пакет. - Ты можешь ехать, спасибо, что привёз меня, - а в глазах грусть.
– Можно, я останусь? - Не надо.
– Может, и не надо,
но позволь мне остаться, не хочу уезжать, не хочу тебе отпускать, не хочу, чтобы ты меня отпускала... Катерина, - он подошёл ближе, - Катюшка, позволь мне остаться,
Катенька... - он был готов всерьёз умолять.
– Перестань, - отмахнулась, - прав ты, у тебя своя жизнь, у меня своя, езжай, я здесь поживу пару дней, подумаю, да и прибраться надо, кота вон накормить, а то столуется у соседей, как бомж... -
Катюша, - пробирал озноб от её какого-то обречённого голоса, - я останусь? - не то спрашивал, не то ставил перед фактом.
– Я останусь, здесь, с тобой, в этом доме? -
На колени ещё встань, - разражённо. - Пожалуйста, - он опустился на колени и сам обалдел. Он ли это? Что он творит-то? Зачем? Ради чего или кого? Почему? Зачем это представление? - Хочешь, ноги тебе целовать буду, - ляпнул, не подумав, а потом решил, что и поцелует. Катюшкины ноги необходимо целовать, как их не целовать-то? Вон, какие пальчики малюсенькие видны из-под капрона, какая пятка - кругленькая, наверняка же вкусная, как вся Катерина. - Марик, перестань, -
Катерина попятилась к дивану и, уткнувшись обратной стороной коленок, упала,
как подкошенная, одна нога взмыла вверх, и Марк поймал её. Растёр прохладные ступни, босиком стояла, в доме холодно, и опустил губы к мизинцу. Катерина смотрела, не моргая, а Марк продолжал целовать, прямо через капрон, стоя на коленях, получая от этого какое-то странное удовольствие. Он бы сказал -
удовлетворение... - Ты что... - прошептала бледными губами, - ты этот?.. - Кто? -
Который подчиняется... саб? - Не был раньше, с тобой стану. Подумал, а смог бы?..