Уютная, родная, сводная
Шрифт:
проговорила Лопоушка, как церемониймейстер, отступила в сторону, пропуская
Серёгу, поглядывая на него с опаской, и, развернувшись, всё ещё косясь на парня,
ушла в сторону кухни. Всё-таки есть в мелких женщинах инстинкт самосохранения, подумал Марк. Как-то ощущают агрессию, которая буквально завибрировала в комнате, когда взгляды Марка и гостя столкнулись. - Ты урод, -
Серёга покрутил головой, издав щёлкающий звук шеей, как боец перед боем, и ринулся на Марка, размахивая кулаками как мельницей, издавая при этом звук летящего авиалайнера. От двух ударов Марк увернулся, на третий ответил апперкотом,
– Твою? - Марк прижал парня к полу и давил на шею захватом, смотря на бордовое лицо и слюни, которые вытекали из искривлённого от переизбытка эмоций рта. - Твою? Когда это она стала твоей, когда ты Милку трахал? - Не имеет значения. Только я, только моя, - сипел Серёга и стал задыхаться, Марк ослабил хватку, ему и драться-то не хотелось, и без того как-то подозрительно тихо стало в доме, не иначе перепуганная Лопоушка рванула к отцу в гараж, тут же, на участке.
– Была твоя, просрал ты её, - Марк резко отпустил
Серёгу и стал подниматься. - Она тебя, придурка, из армии ждала, как пионерка, не то что в клуб или в бар, даже днём, с подружками, гуляла редко. После техникума домой шла и там сидела, ждала. Чего тебе надо-то было? Нашёл это с Милкой, так и пиздуй к ней, живите долго и счастливо, а Маринку не трогай, не про твою честь девочка... Он ещё что-то собирался сказать, но не успел, Серёга накинулся, как разъярённый павиан, не дав Марку очухаться. На инстинктах тот ответил, и тут же получил в обратку. Так и стояли, как два самца в период гона, готовые в любой момент ринуться в бой не на жизнь. У Серёги нервы сдали первыми. С
нечеловеческим сипом, он набросился на Марка, пока тот отбивался и наносил удары, не различая окружающей обстановки, того, что они уже выкатились в коридор, что где-то на задней плане раздалось Лопоушкино: «Боря! Боренька,
быстрее!», ещё какой-то глухой звук и звонкий отборный мат. Звук был от удара табуретом по спине Серёги, а мат из Катерининых уст. Серёга смотрел круглыми глазами, держась за спину, размазывая по лицу кровь, на Катерину с тем же табуретом в руках, в сиреневой пижаме с изображением зайца и высоким хвостом,
который держал бант. Бантик в волосах, заяц на пижаме и воинственно поднятый табурет. Не хватало надписи: «За нами Москва - отступать некуда».
– Ах ты, сучка, -
зашипел Серёга, и это было последнее, что запомнил Марк. Следующее его воспоминание было странным, он ровнял Серёгин профиль об пол, сидя на приятеле верхом, за две руки его пытались оттащить Лопоушка и Катерина, отец же сидел возле стены, держась рукой за голову, а между пальцев сочилась кровь, много крови.
– Марик, Марик, милый, перестань, ты же убьёшь его, Марик, - причитала,
кажется, Лопоушка, держа его руку с одной стороны, не давая шваркнуть ещё раз об пол голову Серёги. А потом Марк почувствовал боль, резкую, приводящую в себя - он, было, дёрнулся, но понял, что это Катерина вцепилась зубами ему в предплечье и шепелявит сквозь зубы: «Отпушти его». Отпустил. Даже успел испугаться - жив ли Серёга, но тот, матерясь, сплёвывая кровь и зубы, сел рядом с
Брониславом, так же подперев стену, пока Лопоушка вызывала скорую, перечисляя возможные травмы. - Прости, - Катерина сидела рядом с Брониславом
– Ой, ой, ой, - завизжала, когда увидела красное месиво над глазом, - ой, ой, ой.
– Молодчина, так и надо, -
проговорил Бронислав.
– Промахнулась, но целилась правильно, всегда бей, что под руку попалось - тем и бей, а лучше - беги, что есть силы.
– Ладно, - всхлипывала
Катерина, - меня теперь в тюрьму посадят, да? - обречённо посмотрела на маму,
которая подходила с перевязочными материалами. - Нет, - улыбнулся Бронислав,
половиной лица без повреждений.
– А его? - она покосилась на Марка.
– А этих не помешает суток на пятнадцать закрыть, орлы, чуть не зашибли девчонку.
– Мне
Марик не дал, - прохрипел Серёга, видимо, горлу всё-таки досталось.
– Это хорошо,
что не дал, я бы тебя сам живьём закопал, понял?!
– Брониславу было больно поворачивать шею, но морщась, он развернулся и посмотрел на Серёгу уцелевшим глазом.
– Я за своих детей любого к праотцам отправлю, запомни это крепко. Потом явилась милиция и скорая, милиция не нашла состава преступления, даже намёка на него, сжимая в руках купюры, они отправились восвояси. Скорая же повезла в травматологию двух бойцов и сопровождающее их лицо в виде Лопоушки. У Марка не нашли ничего, заслуживающего внимания травматолога. - Как ты его? - спросил
Марк, когда отмылся и переоделся, то же самое сделала Катерина. - Табуреткой, ты
Серёгу повалить успел,а я испугалась и кинула... она папе твоему по лицу попала,
он даже упал... и головой ещё ударился. Мама к нему подбежала, а он рукой машет,
на тебя показывает, мы подумали, ты убил Серёжу...
– Нос я его убил точно.
– Мама сказала, там, на переносице, место опасное... мог и убить.
– Лучше, чем если бы он тебя ударил, - проговорил Марк, а у самого нехороший холодок прошёлся по спине,
противный, склизкий. Даже поблагодарил проведение, что единоборствами он почти не занимался в детстве, и драться, в общем-то, не умел, удар у него был поставлен так себе... Марка интересовали компьютеры, программое обеспечение,
конструирование, физика, математика, иногда он ходил в драматический кружок или на хор, но исключительно ради симпатичных девчонок. Или участвовал в школьной самодеятельности по просьбе классного руководителя. Драки - не его конёк, неверное, поэтому он не убил тогда Серёгу.
Глава 10. Часть 3. Прошлое
Из задумчивости Марка вывела тишина, странная, какая-то неуютная, Катерина ушла в свою комнату, что само по себе не понравилось Марку, а уж закрытая дверь - тем более.
– Катерина, - постучал в дверь. Тишина, даже сопения не слышно. -
Катерина? - тишина. Словно нет никого в комнате, но раз изнутри закрыта, значит,
в комнате Катеринка. Может, плачет? Испугалась? Марк вспомнил что-то про постсрессовый синдром, чаще о нём говорили по телевизору, когда упоминали военные действия или военнослужащих, но стресс Катеринка точно получила, и точно ведёт себя ненормально... - Катерина, открой, - ударил ногой, дверь колыхнулась на петлях и защёлке и вернулась на место. Крепкая, сука! - Катерина!