Уютная, родная, сводная
Шрифт:
Катериной получились отличные родители, и надо бы повторить этот опыт, пока
Максим не слишком вырос, а Катерина не пошла на очередное повышение. Марку хотелось девочку. Так же, как когда-то мечтал Сафрон о дочке, таким же розовым мечтам предавался Марк. Не то чтобы он думал, что девочка будет больше спать,
меньше капризничать или не станет пытаться открутить в квартире всё, что, на её взгляд, плохо закручено, но дочка Марку была нужна. Похожая на Катерину,
обязательно. Эдакая мини-копия, он был даже согласен на ген «упрямой ослицы»,
передающийся женщинам этой семьи по наследству. В силе генетики Марк не сомневался после встречи с бабушкой Катерины. Семидесятилетняя бабуля лихо управляла старенькой «окушкой», наотрез отказывалась от любой помощи, говоря,
что ещё в своём уме и крепком здоровье. Утверждала, что её дочь и внучка настоящие дуры - «надо же было таких безруких мужиков отыскать», - и лихо материла любого, кто решался с ней поспорить. Она не была образцом благовоспитанности, да что там, иногда казалось, что легче старой заткнуть рот кляпом, чем выслушивать её, но точно была образцом жизненной стойкости,
оптимизма и ослиного упрямства. Марк уставился на Катерину, разглядывая её как в первый раз. За лето она немного подзагорела, часто бывая на улице и бегая по утрам каждое утро в парке рядом с домом. Несильный загар и румянец шёл
Катерине. Похудела, что тоже шло ей на пользу. Она всегда была худенькой, этот ген ей тоже достался по женской линии, даже после родов она быстро пришла в форму, зал же сделал остальное. Фигура у его жены была «по-девичьи хрупкой». Не нравилось во всём этом фитоняшном изяществе Марку только одно: когда Катерина садилась на диету - Марк был вынужден жевать овощные салаты в знак солидарности. В обычное время он не имел ничего против тарелки с «силосом», но как дополнение к сытному гарниру и хорошему куску мяса, а не замещению этого.
Но он жевал, ведь Катя вышла на пробежку с ним, хотя всеми фибрами своей души ненавидела бег, она проклинала свои ноги, своё сбившееся дыхание и своего мужа каждый раз, когда добегала до нужной точки, но выходила снова. Так что Марк жевал траву и мечтал о том дне, когда это закончится, и к ним вернутся радости в виде сладостей и мучного. Если подбить скупой итог, то Марк, не моргнув глазом,
выбрал бы пожизненную диету и стройную жену, чем калорийный ужин и жировой стабилизационный фонд на теле своей женщины. То, что Катерина не была предрасположена, и её не так и часто посещала идея похудения, скорей за компанию с кем-нибудь из подружек, было откровенной удачей, и Марк, не стесняясь, радовался этому. Как и всему, что касалось Катерины.
– Увидел что-то новое? - перехватила пристальный взгляд и фыркнула Катерина. - Увидел, - засиял,
как начищенный пятак, - тебя увидел, сижу, любуюсь. Катерина провела пальчиками по гвоздикам, понюхала их, втягивая дрогнувшими ноздрями аромат, и отдала расторопному официанту, который подошёл с вазой, чтобы разместить букет.
– Я та же, что и была с утра.
– Не-а, - оспорил Марк.
– С утра ты была моя жена пять лет без нескольких часов, а сейчас пять лет с несколькими часами. - Постарела? -
откинулась на стул, вытянув ноги, задев ноги Марка. Он ощутимо вздрогнул, когда его взгляд скользнул в глубокое декольте лёгкого сарафана. Катерина пренебрегла правилами приличия и не надела бюстгальтер, за это Марк тоже любил её. За пренебрежение. И за грудь, конечно же. Шикарную, ровно умещающуюся в его ладони, как изготовленную под заказ лично для него. Не бывает худых женщин с большой грудью? Не бывает. Шикарная грудь не означает пару бидонов,
перевешивающих всю массу женщины, шикарная - это именно та, что устраивает конкретного мужчину, заточенного под него, и уж точно та, что принадлежит любимой женщине - тут без вариантов. Большая, маленькая, средняя, если мужчина любит женщину - он обожает её грудь. Хотя то, что грудь Катерины была фантастически хороша сама по себе, не могло не радовать Марка точно так же, как и предрасположенность Катерины к худобе. Да, она была идеальная жена! Лучшая.
Уютная. Родная. Своя.
– Я люблю тебя, - Марк не смог смолчать, он и без того не говорил этого жене целое утро. Когда он уходил на работу, Катерина крепко спала, а днём он забегался настолько, что не позвонил ни разу, чтобы сообщить это радостное известие. И к лучшему. Приготовление Наполеона - не самое любимое занятие Катерины, он рисковал нарваться на высокохудожественное рычание в трубку.
– И я, - тут же ответила Катерина.
– Всё-таки хорошо, что мы поженились, -
она отпила махито и протянула Марку бокал. Он согласно кивнул на «хорошо, что поженились», а от махито отказался - за рулём.
– Безалкогольный, - уточнила
Катерина. - От щедрот моих, угощайся, добрый молодец. - Безалкогольный? -
удивился Марк.
– Уже вечер, а у сударыни ни в одном глазу? - поддел и засмеялся.
–
С утра можно было бы и похмелиться. План по «уходу из реальности раз в месяц»
удавалось воплотить почти всегда. В такие ночи они уходили в отрыв, как Юрий
Гагарин в космос, не зная точно, чего ожидать. Иногда, особенно когда Максим был младенцем, подобные пиршества для тела были редкостью, но сейчас, когда ребёнок у дедушки с бабушкой, родители по полной отрывались и часто повторяли выход в открытой космос. Особенно первый месяц, когда они ощущали себя подростками, вдруг оставшимися без попечения строгих родителей. Они могли ходить по дому голые, пить шампанское из горла, оставлять секс игрушки на постели до утра, орать на всю квартиру, и перепробовали почти всю мебель в доме на её функциональность, приспособленность и стойкость. Столько Марк не имел свою жену даже в медовый месяц на Бора Бора. Они отлично поели, угощаясь из тарелок друг друга, наплевав на правила приличия, наслаждаясь вечером,
опустившимся на город. Жара немного спала, стало по-настоящему комфортно,
тёплый ветерок пробегал по телу, даря удовольствие. Марк держал в своей ладони руку Катерины и перебирал её тонкие пальцы, иногда поднося к губам, легко задевая ими. У локтя на тонкой руке появлялись мурашки, Марк накрывал их пальцами, проводя по мягкой коже, а мурашки убегали выше или ниже. Он снова их ловил, был готов слизнуть языком, съесть, особенно, когда сонм переместился в зону декольте, приглашая за собой. Воображение нарисовало всё остальное, Марк почувствовал, что ему трудно сидеть, стоять и вообще находиться где-либо, кроме как в одном помещении со своей женой, сняв с неё сарафан, обязательно задержав взгляд на том, как качнётся грудь, перед тем, как приветствовать каждый из сосков,
и снять, наконец, с себя бельё вместе с брюками. - Пойдём? - Катерина показала глазами на улицу, приглашая прогуляться. - Или у вас трудности, сударь? Ты посмотри на неё, знает, что делает с ним, знает и наслаждается! И это тоже Марк любил в своей жене.
– Трудности будут у вас, сударыня, - он мысленно решал пару производственных задач и ругался с главой управляющей компании, пока не понял,
что может без конфуза встать. - Трепещу, - Катерина картинно схватилась за сердце,
незаметно для окружающих проведя себе по соску, Марк сжал зубы. Интересно, он через десять лет будет так же реагировать на Катерину? А через двадцать? Это когда-нибудь прекратиться? Не то, чтобы Марк возражал, но иди со стояком в штанах действительно неудобно. - Трепещи, трепещи, - Марк решительно развернул Катерину в сторону автомобиля, - трепещи, - он посмотрел на идущую рядом женщину, прячущую улыбку за букетом гвоздик и, поймав её взгляд,