Уютная, родная, сводная
Шрифт:
он смотрел на Иру. Красивая она у него, что и говорить. Коса тёмная до самого пояса, а брови и ресницы, почему-то, светлые, не рыжие, но светлее кос, глаза с прозеленью, как шапки сопок, что видны из окон института, и румянец на половину лица, когда улыбается ему. Ниже лица Бронислав старался не смотреть, хотя всё видел. И полную грудь, и ремешок платья на талии, и то, как колышется ткань на бёдрах в тот момент, когда автобус подпрыгивает на кочках.
– Ты в институт опоздаешь, - журила потом Ира, когда они нарочито медленно шли по высаженной несколько лет назад аллее, с ещё хиленькими деревьями, к медицинскому училищу,
где и училась Ирина. - Не-а, - беззаботно каждый раз отвечал Бронислав, и не опаздывал. Велико ли дело, три остановки пробежать, он автобус мог обогнать,
который еле пыхтел, тарахтел и издавал звенящие на всю округу звуки, когда перекатывался по крутому мосту через речушку с причудливым названием. Потом в институте, в разговорах с приятелями и закадычным дружком Богданом, тот был секретарём комсомольской организации, день проходил быстро. После обеда возвращался домой, всегда нужна была помощь матери или какие-то задания, а вечером шёл встречаться с Ириной. Сегодняшний день мало чем отличался от любого другого. - Собрался? - Бронислав зашёл за Богданом и стоял в дверях его дома, поздоровавшись с его родителями и младшими сёстрами и братьями. Всего их было семь человек, они визжали, дрались и перебивали друг друга, пока не появлялась мать Богдана - дородная женщина, - не издавала громогласное «Ааа-сь»,
и все затихали, как мыши, даже Бронислав пугался этого грозного не то рыка, не то шипения. Отец Богдана всегда был в отъездах, его Бронислав видел редко,
невысокий, сухопарый мужичок, с вечно торчащей беломориной между зубами,
готовой шуткой на все случаи жизни и примесью восточной крови. В этом
Бронислав не разбирался, калмыка от казаха отличить не мог, а может и китаец, кто знает. Разговаривал он исключительно матом, сюда его жизнь забросила прямиком из станицы Ростовской области, так что, если и были там восточные корни, то вымылись русской водочкой и сквернословием. - Пошли, - вышмыгнул в дверь
Богдан, на ходу поправив колготки маленькой сестрёнке, едва ли трёх лет.
– Весело у тебя, - заметил Бронислав. - Повеситься можно от веселья, - буркнул дружок.
–
Ушёл бы в общагу, да матери помощь нужна, опять, похоже... и когда остановятся? -
сплюнул. - Женюсь когда, детей у меня вообще не будет.
– Это, как? - усмехнулся
Бронислав.
– Залетит всё равно.
– Да так, аборты пусть делает, я этими детьми сыт по горло, - провёл торцом ладони у шеи.
– Рожают и рожают, блевать охота, как подумаю...
– он скривился и перевёл тему. Бронислав согласился, если до конца не понимая друга, то поддерживая, да и разговаривать о подобном не хотелось.
Сегодня его с Богданом пригласили в гости. В общаге от училища, где жила Ирина,
на вахте была тётка Глаша, дежурила она всегда без воспитателя и позволяла «молодёжи посидеть». Правда, после одиннадцати вечера она стучала во все комнаты, где загостились парни, и выпроваживала, как бы ни уговаривали её и ни пытались подкупить.
– Повезло тебе с Ириной, - прошептал Богдан, когда она вышла на общую кухню в конце длинного коридора. Вторая подружка, для Богдана,
ещё не пришла, а соседки не было. Ирина сказала, подселили новенькую, с первого курса, и она обещала погулять где-нибудь эти несколько часов. Никто не был против компании, но, по словам Ирины, девчонка была совсем маленькая, так что,
лучше ей держаться подальше от «взрослых».
– Ага, - подтвердил Бронислав.
– Отец - первый секретарь обкома, - проговорил дружок.
– Поднимешься, если правильно раскинешь карты.
– Какие карты? - отмахнулся.
– Ирка - она хорошая, без секретарей. - Если женишься, - посмотрел на друга, как на идиота, и продолжил. -
Хорошая, конечно, красивая даже, а с отцом в комплекте ещё лучше. - Да отстань ты, - отмахнулся, как от надоедливой мухи.
– Слушай, а что она в этой дыре забыла? - Потом в медицинский институт пойдёт, после училища, говорит, проще поступить, в Москву хочет или тут, в области, а училище только здесь и в Ленинске.
– Ясно, - только и успел проговорить Богдан, как в комнату влетала Ирина, неся большое блюдо с пельменями, а за ней подружка, рыженькая Милана, с тарелкой жареного хлеба и горячим чайником в руках.
– Будем пировать! - объявила Ирина после знакомства Богдана с Миланой. Они хорошо проводили время, было уже почти десять, когда раздался гром, и тут же с грохотом ливануло за окном, стуча по стёклам и железному карнизу. - Как домой добираться будешь? - обеспокоилась
Ирина, придвинувшись ближе к Брониславу, прижавшись плотней.
– Доберусь, -
довольно проговорил Бронислав, он был больше занят мыслями о тепле Ирины, её груди, которой она касалась его тела, он плотней прижал к себе Ирину и обнял двумя руками, тут же пожалев о том, что в комнате ещё были Милана и Богдан.
Впрочем, этих, похоже, не очень смущало присутствие приятелей в комнате, они вытянули ноги на кровати и о чём-то шептались, посмеиваясь, пока Милана не приподнялась к окну, всматриваясь в сплошную пелену дождя.
– Ир, там не твоя
Люда? - Где? - Вооон, с той стороны, под козырьком второго корпуса. Четыре пары глаз уставились на серое здание напротив, козырёк крыльца был маленький, туда сплошной стеной бил дождь, и только в самом углу, у стены, было относительно сухое место, где и жалась девушка в голубом платье и синей кофте. - Она, - Ира нахмурила брови. - Чего это она, бежала бы в общагу...
– Милана недоумённо поджала губы.
– Дождь сильный, если она сейчас из-под козырька выбежит -
промокнет до трусов, - заметил Богдан.
– А так - хоть немного сухой одежды на ней.
– Так шла бы в комнату, - Бронислав посмотрел ещё раз в окно, девушку уже не было видно за сплошным потоком воды.
– Не пойдёт она, - проговорила Ирина, - я попросила, - нахмурилась. - Я схожу за ней, заболеет же. - Я сам, - тут же отозвался
Бронислав, решительно вышел в коридор, а потом шагнул под холодный ливень. -
Люда? - он нагнулся над низенькой и худой соседкой Ирины.
– Пойдём, - ледяным подуло в спину, и Бронислав машинально прикрыл собой девушку от шквального ветра и дождя, - пойдём, Ира прислала. Она смотрела, приоткрыв рот, и упрямо пыталась вырвать руку из его ладони. Бронислав даже не мог разглядеть эту Люду толком в полумраке от козырька и ливня. Маленькая, худая, с синими губами от холода.
– Пойдём, - дёрнул на себя и вытолкнул под дождь, потянув за собой, чтобы быстрее бежала. Богдан оказался прав, пробежки до козырька и обратно хватило на то, чтобы промокнуть до трусов, но Бронислав хотя бы не успел замёрзнуть, чего не скажешь о соседке, которая тряслась, посинела и громко стучала зубами.
– Водкой её надо растереть, - скомандовал Богдан, - и в тёплое, вон, хоть под одеяло, а то заболеет. Милана понеслась на поиски водки, а Ирина отправилась искать сухою одежду для Бронислава, в итоге одолжила огромный фланелевый халат у одногруппницы - высоченной, не в обхват, девицы - Брониславу в самый раз. Так они и сидели. Бронислав в халате на одной кровати, а Люда на другой,
завернувшись в одеяло, стуча зубами. Ирина суетилась, сначала вытирая соседке светлые волосы - та оказалась блондинкой, - потом убежала на кухню с чайником, и развешивать над плитой вещи гостя, в надежде, что они хотя бы немного просохнут. Мила с Богданом незаметно исчезли в общей суете, поставив на стол початую бутылку, кто-то дал по доброте душевной, Бронислав посчитал за лучшее не спрашивать, куда они пропали. Он разглядывал соседку, честно сказать, встреть её на улице, решил бы, что ей лет пятнадцать, не больше. Хорошенькая, очень, даже красивая, только лопоухая и веснушки на носу. Она смотрела светло-голубыми глазами и отбивала дробь зубами, синюшные губы дрожали, тонкие пальцы сжимали края одеяла и тянули на себя в попытке закутаться теплее. - Ир, - спросил