Уютная, родная, сводная
Шрифт:
Заткнись, - раскатисто крикнул на суетящегося парня первый секретарь обкома.
–
Паспорт с собой? Поехали. Ирина завизжала, будто её режут, вокруг собирались люди, глазели, отец краснел, как паровоз, дочь упиралась, издавая нечеловеческие крики, а Богдан суетился, как лакей перед господином. Сейчас не феодализм, в конце концов, думал Бронислав, нельзя заставить вступить человека в брак, вот так,
против воли. И заставить родить тоже невозможно. Женщине решать - рожать ей или нет. Замуж идти или нет... Видимо отцу, лебезящему Богдану и безучастному водителю не сообщили о том, какой век и строй в стране. - Хватит, - Бронислав вскипел, он схватил Ирину и повернулся прямо к первому секретарю. - Вы не можете её заставить. - Могу, - взревел отец, - могу и стану! Нагуляла, шалава, хорошо хоть, нашлась честная девчонка, сообщила, да добрый человек готов грех прикрыть, - указал глазами на Богдана, кивком показывая, что не останется в долгу перед «добрым человеком».
– Вообще-то - это мой ребёнок, - спокойно, даже излишне спокойно проговорил Бронислав.
– И если уж жениться, то мне.
– Не твой,
– подскочил Богдан, - не твой, её половина общаги соседнего технаря таскала, никто не знает, чей он, а я буду любить, как родного. - Кто последний, тот и папа, слышал такое? Так что, заткнись, был твой - стал мой. Куда ехать? - уставился на первого секретаря обкома. - Папаша.
– В ЗАГС, - толкнул ещё раз дочь к машине, она держалась мёртвой хваткой за Бронислава.
– Отлично, поехали, - Бронислав потянул
Ирину в салон, усаживая на заднее сидение. - Я не хочу замуж и ребёнка не хочу, -
выплакивала Ира своё отчаяние Брониславу, как будто он был рад сложившимся обстоятельствам или виновен в них. Хотя... был, конечно, в россказни, что Ирину «половина общаги таскали», он не верил, глупости это. А Богдан... Богдан умел запудрить мозги девчонкам, не сложись всё так, Бронислав и зла бы не держал на бывшего приятеля. Расстались и расстались с Ириной, а теперь, выходит, он женится. День бракосочетания назначили через две недели, в обход очереди. Прямо в кабинет заведующей ЗАГСа ворвалась взволнованная мать Ирины и потребовала «дать время на подготовку». Всё это походило на юмористический фельетон про чужую, заграничную жизнь, из историй капиталистов, но было правдой.
Неприглядной и гадкой. И как бы ни хотел Бронислав сойти с этого поезда, куда он запрыгнул, казалось, по ошибке, видя ревущую Иру, он не мог этого сделать. Ведь это его ребёнок и его девушка, и он всё равно собирался жениться на ней -
уговаривал себя, и уговорил. Ирину увезли сразу после подачи заявления домой,
«всё устроить» взялась мать Ирины - Галина, деятельная женщина с командным голосом. Она заезжала каждый день к будущим родственникам, каким-то образом нашла общий язык с родителями Бронислава, особенно с Антониной, а накануне свадьбы «достала» путёвку в санаторий, со словами: «К рождению внука чтобы как новая была, Тонечка». На свадьбе Ирина плакала, что прошли все сроки, и ей теперь точно придётся рожать, она оплакивала свою мечту поступить в институт,
уткнувшись в плечо молодого мужа, отрываясь только для поцелуя во время пьяного «горько». Народу было много, начальство, руководство, к концу дня у молодой семьи оказался коттедж на два хозяина, четырёхкомнатный, в новом районе на окраине города, а разбушевавшийся краснолицый тесть царским жестом бросил на стол молодым ключи от машины. Где-то в углу на всё происходящее смотрел Богдан, лицо его было перекошено от злости, обиды на судьбу и друга. Ему казалось, он всё рассчитал, придумал, Ира не смогла бы противостоять напору отца,
на месте жениха был бы он... Бронислав несколько раз сталкивался взглядом с
Богданом и испытывал желание оправдать присказку про свадьбу и драку, хотелось очередной раз разбить лицо этой мрази, но Ира шептала в ухо, чтобы оставил его,
уже ничего не изменишь, и тут же начинала реветь, как на похоронах.
Покачивающейся походкой, Бронислав вышел на крыльцо ресторана и отошёл в сторону, за угол, закурил, смотря в чёрное небо. Вот он и женатый человек. Рядом виднелась маленькая женская фигурка, в пальто не по погоде, она подпирала стену и прятала лицо в ладонях. Люда. Он видел её с Богданом. Несколько раз останавливал взгляд, разглядывая красивое лицо и румянец от рюмки алкоголя. Она мало ела, почти не пила, жалась к Богдану, тот демонстративно отставлял стул, а потом и вовсе, во всеобщей сутолоке после официального протокола, пересел.
Бронислав уже знал, кто была та «честная девчонка», что сообщила родителям Иры о положении дочери. Пытался подавить свою злость, но тщетно. Он злился на то,
что она доложила, злился на то, что она с Богданом, на то, что спит с ним. На то,
что он целует её губы, обнимает, раздевает, слышит её стоны. На то, что вообще кто-то посмел прикоснуться к ней. Такой маленькой, глупой, упрямой. На то, что она позволила, а теперь ревёт тут, на морозе, за углом ресторана. - По ком слёзы льёшь? - он остановился напротив, поймав её в ловушку между водопроводной трубой, своим телом и рукой. Она молчала, смотря своими льдистыми глазами,
полными слёз.
– Всё спросить тебя хотел, ты зачем её родителям побежала докладывать, для истории интересно. Она вжалась в стену, вздрагивая и открывая рот в немом крике, словно он сейчас ударит. Бронислав отошёл на пол-шага, но путь к отходу не открыл, она не смогла бы выйти, не отодвинув его руки, а ей бы это не удалось.
– Я Богдана понимаю, правда, понимаю, но тебе-то это зачем?
Женился бы он на Ирке, ты бы с чем осталась? Люда вздрогнула, глаза снова наполнились слезами, которые покатились по щекам.
– Зло должно быть наказано, -
проговорила тихо и не отвела взгляда от удивлённых глаз Бронислава. - Зло? Ты о чём это? - Ты бросил Ирину, я знаю, узнал, что она беременная, и заставлял сделать аборт, она не хотела, просила тебя, а ты... ты...
– Блядь, - вырвалось у Бронислава, -
это твоя версия или Иры? Или, может, дружка твоего? - Это правда! Ира сказала мне, что беременна, и что вы поругались, сказала, что будет делать аборт, даже со старшей медицинской сестрой договорилась, я ей говорила, что так нельзя, что ты должен нести ответственность. Должен быть наказан! Она не слушала, только смеялась и иногда плакала. У тебя другая девушка, ты и не собирался никогда жениться на Ире, ты просто так с ней был, потому что другую бережёшь и на ней женишься, а Иру ты использовал, а так нельзя!
– И кто же тебе рассказал про другую? Хотя и так понятно, кто! - Богдан мне сказал, он узнал, когда Ира на аборт собралась, и рассказал всё, сказал, что надо остановить, что она всю жизнь жалеть будет, что на ней никто не жениться, на такой.
– Какой «такой»? - Такой!
Порченной. - А на тебе «такой» кто женится? - вспылил Бронислав.
– Ты вообще ничего не соображаешь, что ли? Он сам на Ирке хотел жениться, коттедж, машину,
свадьбу в ресторане хотел. О себе ты не думала? - Зло должно быть наказано!
–
Наказала? Добро победило, настала вселенская справедливость, а ревёшь ты от счастья, выходит, - он нависал сверху и еле сдерживал злость, которая клокотала в нём, разрывала его на части, душила. Почему он не может просто ударить её, со всей силы, до крови, ударить так, чтобы из хорошенькой головки вышибло все мысли. Чтобы отыграть всё назад, всё, чтобы не знакомиться с Ириной, никогда в жизни, не сидеть на собственной свадьбе, как истукан на жертвенном алтаре,