Уютная, родная, сводная
Шрифт:
ей может быть больно после всего, что было ночью. Понимал, но сделать ничего не мог, ни с Катиным желанием, ни с её дыханием и взглядом, как в трансе, ни со своим вожделением, которое накрыло с головой и не давала вдохнуть или трезво мыслить. Не нужна была эта трезвость. Не сейчас. Откуда Марк это знал? Оттуда же, откуда Катерина узнала желание Марка. Из космоса, вселенной, от мирового разума, господа бога, интуиции... Он вошёл медленно, Катерина подалась на него сама, требовательно, со стоном. Марк добавил слюней, идея с растительным маслом отпала сразу, а больше ничего под рукой не нашлось, да и искать не хотелось. Медлительными фрикциями входил, выходил, менял угол проникновения, легонько поглаживал клитор, чувствуя сжатие и без того тесного лона. Он закрывал глаза в почти религиозной экзальтации, потом, распахнув,
смотрел на Катерину, чернющие глаза, алые губы, чувствуя горячее дыхание...
– Я
люблю тебя, - прошептал на ухо, хотел крикнуть, но не смог, голос пропал. -
Слышишь меня, люблю.
– Думала, мне приснилось, - хрипло ответила и что-то долго искала взглядом в лице Марка, потом словно нашла и закрыла глаза, начав быстро-быстро поверхностно дышать и подаваться на член Марка.
– Не приснилось, - резко вошёл и замер, член дёрнулся, готовый кончить от медленных,
на всю длину, раскачивающихся движений, которые продолжались достаточно долго, да и затягивать не хотелось.
– Люблю и прошу тебя стать моей женой.
– Ты безумный, Исаев Марик, - Катя застонала и попыталась отпрянуть, чтобы продолжить движения. - Абсолютно безумный.
– Ты тоже, котёнок, - подался движению Катерины, почти срываясь в оргазм.
– Ответь мне.
– Что ответить? -
пробубнила себе в сгиб локтя, куда устроила лицо, скуля и всхлипывая. - Выйдешь за меня? - последний толчок грозил взорвать мозги, и стечь из яиц по стволу,
вырываясь по каналу прямо в Катерину.
– Даааа, - поняла ли она, что ответила согласием, или это был ответ на серию ритмичных толчков и победный крик
Марка, точно такое же «Дааа», когда его голова упала на стол. Он с трудом восстанавливал дыхание, стараясь не свалиться окончательно своим весом на Катю.
Она так и лежала на столе грудью, прижатая Марком, и крупно вздрагивала.
Наконец, Марк встал, натянул на себя бельё, джинсы, которые болтались внизу, он так и не удосужился стащить их с ног, поднял Катерину, она была как гуттаперчевая, с полуприкрытыми веками и блаженной улыбкой на личике. - Ты купил мне гвоздики? - Она улыбалась, глядя на огромный моно-букет.
– Откуда ты знаешь, что я люблю гвоздики? - заглянула в глаза. - Я сказала, да? - Алкаш, - Марк улыбнулся, - сказала. Не мог же я делать тебе предложение без цветов, это не по фен-шую.
– Так ты не шутил? - взгляд неуверенно бегал по лицу Марка, по букету,
кухне, снова по лицу Марка, опустился на шею.
– Не шутил? - Неа, не шутил, иди сюда, - подвёл Катерину к окну.
– Я заставил Серёгу привязать к его машине воздушные шарики и ленты, по-твоему, это смешная шутка? Катерина уставилась в окно, бледнея, краснея и прикрывая рот ладошками. Там, под окнами многоэтажки,
стояло такси в воздушных шариках, которые, когда Марк махнул в окно, взмыли вверх, поднимая растяжку с надписью: «Катерина, я люблю тебя», а Серёга, как кузнечик, бегал по газону с полурастаявшим снегом, поджигая петарды,
расставленные в виде огромного сердца, которые горели, шипели и взрывались,
заставляя жителей выглядывать в окна. Самая смешная идея, когда-либо приходившая в голову Марка. Самая нелепая. И самая лучшая. Такая же, как предложить руку, сердце и другие не менее важные органы Агафоновой Екатерине
Яковлевне.
– Знаешь, - Марк проводил глазами улетающую растяжку, которую в спешке делали в специально открытой для срочного заказа типографии, по настоятельной просьбе отца.
– Недавно мне рассказали сказку про принцев,
драконов, рыцарей и девочку. Я никак не мог решить, каково моё место в этой сказке, я не похож на принца, не хочу быть драконом, и рыцарь из меня так себе... и понял, что хочу быть мужем. Не каким-то мужем, а конкретно твоим. Вся эта история с «долго, счастливо и в один день». Не то, чтобы я в это верил, скорей, я верю в то, что через год ты захочешь меня убить, и даже будешь искать в интернете,
как избавиться от трупа. Через три, будешь требовать новую шубу, а я захочу свалить от тебя на чемпионат мира по футболу, а через двадцать мы будет вспоминать всё это со смехом и причёсывать наших детей, как мы живём душа в душа, уважая, почитая и всё, что полагается в таких историях. - Ты такой романтичный, сейчас разрыдаюсь, - прищурившись, произнесла Катерина и улыбнулась. Уютно так! - Эй, я стараюсь, имей в виду, что я превысил собственный лимит на полгода вперёд.
– Ты подарил мне гвоздики, - Катерина, как заворожённая,
смотрела на букет. - Ты спросил, запомнил и подарил.
– Это было нелегко, в этом городе действительно не жалуют гвоздики,- усмехнулся Марк.
– Ты, кстати, так и не ответила согласием. - Я согласна, - она кивнула. - Ты подарил мне гвоздики... -
Подожди, то есть с шариками и фейерверком можно было не заморачиваться,
хватило бы и гвоздик? - Марк довольно улыбался, смотря на бордовые щёки
Катерины. Ух, какая она, взъерошенная, румяная, глаза шальные блестят, рот бы так и съел, ни капельки не оставил. - И хорошего секса, - поддела Катерина. - Не, неее,
никакого секса в ближайшие дни, котёнок, - он должен хотя бы озвучить это, совсем не обязательно соблюдать. - Один день, - не согласилась Катерина. Когда она соглашалась? Земля сойдёт с орбиты, если Катерина согласиться, к тому же, обоим отлично известно, они не собираются выдерживать суточный целибат. Марк, на самом деле, был бы не прочь прекратить его прямо сейчас, но, то ли он действительно был удовлетворён, как не случалось с зимы, последнего дня,
проведённого с Катериной, то ли здравый смысл и понимание того, что половое здоровье ещё понадобится Катюшке, его останавливал. К тому же, мысль об оральном сексе, которым не только не гнушалась Катя, но и откровенно любила его,
внушал оптимизм. - И ещё, - Марк развернул к себе Катерину и уставился на неё, -
договариваемся сразу, чётко, ясно и без недомолвок. Никаких Владюш, никаких бывших, будущих, вообще больше никаких мужиков в твоей жизни, твоём белье и постели. Ты - только моя, индивидуального пользования, я не согласен на групповушки, лёгкие интрижки, никакого вида секса на стороне. Клянусь, я сниму ремень и отхожу тебя до синей задницы, это не будет тебе в удовольствие, не станет эротической поркой, что вдруг стало модно, я просто отутюжу твою задницу так,