Узаконенная жестокость
Шрифт:
Церковные теории по ограничению влияния войны аналогичным образом противоречили тому, что происходило на самом деле. Даже несмотря на то, что цели их были весьма умеренны (в отличие от отчаянного оптимизма пакта Келлога - Бриана 1928 года, запрещающего войны как средство разрешения споров), их провал оказался вполне ожидаем. Мы уже в достаточной мере осознали значение войн для средневекового общества, и попытки ограничить их были обречены на неудачу.
Рыцарство и законы войны
Неверно утверждать, что Церковь была крайне заинтересована в развязывании войны: как только объявлялась «справедливая война», сразу предпринимались все средства, чтобы ускорить ее окончание. Импульс к ограничению и сдерживанию войны в равной мере исходил и от Церкви и от воюющих сторон. Феномен рыцарства в конечном итоге стал культурной особенностью средних веков. В последнее время изучение рыцарства переросло в огромную область научных исследований. Превосходные книги на эту тему, принадлежащие, помимо прочих, перу Мориса Кина, Ричарда Барбера и Ричарда Кэ-пера, отделили феномен рыцарства от чистой мифологии и поместили в реальный исторический контекст. В нашей книге мы неглубоко проникнем в эту необъятную
Вообще, понятие рыцарства олицетворялось в образе рыцаря, элитного воина Средневековья. Это всадник в доспехах - отважный, милосердный и верный своему сеньору, который готов отдать жизнь, защищая свою веру, детей и женщин (особенно красивых!). В действительности, если речь идет о наличии рыцарских качеств, то под этим следует понимать великодушие и благородство характера. Стереотипный образ рыцаря полон изъянов. Несомненно, встречались и благородные рыцари, которых воспевал Чосер, однако жизнь у них была отнюдь не сладкой, потому что их окружали гораздо более грубые и толстокожие товарищи; с подобными образчиками совершенства на страницах данной книги мы не встречаемся. Огромные денежные и временные затраты, дорогие доспехи и оружие, прочая экипировка - все эти ресурсы вкладывались в рыцарей не для того, чтобы они становились эдакими утонченными и преданными служаками, а чтобы превратить их в безжалостные машины для убийства. Их обучали не только с целью сделать сильными и отважными, но и для того, чтобы привить расчет и проницательность, научить тактике, стратегии, дипломатии, умению организовать надежный тыл; рыцарям предстояло постигнуть все вопросы эффективного ведения войны. В течение определенного периода времени они проходили самое настоящее профессиональное обучение -точно так же, как проходят подготовку офицеры в современных армиях. Изображение неумелого и простодушного до наивности рыцаря, который, едва почуяв кровь, храбро и стремительно, но безрассудно бросается в гущу битвы, - не более чем карикатура, хотя подобный образ взяли на вооружение многие историки второй половины XII века.
Из воинских кодексов рыцарство выросло в оригинальное культурное явление, получившее отражение в искусстве, архитектуре, песнях трубадуров, религии и литературе. Из этих источников мы знакомимся с обрядом посвящения в рыцари на поле брани и более изощренными церемониалами, пропитанными религиозно-мистическим подтекстом. Жоффруа де Шарни, знаменитый рыцарь, погибший в битве при Пуатье в 1356 году, описывает этот процесс в своей «Книге рыцарства». Сначала посвящаемый должен исповедоваться и раскаяться в содеянных грехах. За день до самой церемонии он принимает ванну, символизирующую смывание с тела грехов и следов распутной жизни, а затем ложится в постель на свежевыстиранную простыню, которая символизирует мир и согласие с Богом. К нему приходят другие рыцари, чтобы помочь облачиться в новую, чистую одежду, которая подобает теперь его непорочной чистоте. Его облачают в красную тунику, символизирующую собой кровь, которую новичок должен пролить ради защиты веры в Господа и Святой Церкви. Затем посвящаемый надевает черные башмаки (напоминающие о том, что, как он явился на свет из земли, так в землю и уйдет) - символ готовности умереть в любое мгновение. И, наконец, будущий рыцарь надевает белый пояс, чтобы показать всем, что он окутан чистотой и безгрешностью. Когда все эти ступени пройдены, рыцари ведут его в часовню для всенощного бдения. Наутро он слышит звуки мессы, и к ногам его кладут золотые шпоры, чтобы показать, что он более не нуждается в этом самом драгоценном из металлов. Церемония завершается подношением меча и братскими поцелуями товарищей-рыцарей. Для некоторых рыцарей эта церемония представляла собой подписание некоего духовного контракта на служение Господу и совершение добрых и героических поступков, для других - лицензию на то, чтобы насиловать, жечь, грабить и убивать.
Прежде чем обряды очищения и украшения позволили рыцарству создать видимость цивилизованного ведения войны в конце XI века, сражения, битвы и поединки представляли собой гораздо более кровавые зрелища. Разбойные нападения викингов привели к горячим дебатам относительно степени совершаемой жестокости. Многие задались вопросом: не превышает ли эта степень нормы ведения войны? Конечно, «шок, ужас и жестокость присутствовали в полной мере». В своей книге, которая посвящена разбойничьим набегам викингов, Гай Холсалл изучает обвинения, выдвигаемые против них, и приходит к заключению, что в изобретении ужасной и мучительной смерти для врагов викинги были отнюдь не одиноки. Даже если они и применяли легендарного «кровавого орла», то в этом смысле не так уж далеко ушли от европейцев, тоже людей весьма искушенных в казнях и пытках. «Кровавый орел» -оспариваемая многими и подвергаемая сомнению легендарная казнь времен викингов состояла якобы в том, что на спине осужденного рассекали ребра, разводили их в стороны наподобие крыльев, после чего вырывали легкие. Наша дискуссия о наказаниях в эпоху Высокого Средневековья едва ли позволит впасть в крайнее изумление по поводу чудовищных методов убийства в эпоху более раннюю. В Европе VII века жестокой казни не избежала даже 79-летняя Брунгильда (дочь вестготского короля Атанагильда, супруга австразийского короля Сиге-берта I) - ее тело разорвали на части дикие лошади. В дорыцарский период политические пленники, схваченные на поле брани или в любом другом месте, вполне могли ожидать смерти от своих захватчиков, будь то язычники-викинги или «благородные» христиане. Знакомый образ викингов как разорителей церквей и монастырей вовсе не являлся какой-то эксклюзивной «торговой маркой» ни тогда, ни позднее. Как уже отмечалось выше, имущество и богатство Церкви привлекали жадные взоры воинов любой веры и людей, которые вообще ни во что не верили. Обвинения в варварстве викингов, естественно, исходили от беспомощных служителей религии, а также от разочарованных властей, которые оказывались не в силах вовремя выследить морских разбойников либо настигнуть их, чтобы воздать должное за их злодеяния. Согласно наблюдениям Холсалла, «викинги намеренно не нарушали никакие законы, просто они играли совсем по другим правилам». Рыцарству, по-видимому, предстояло, создать новый «сборник должностных инструкций» в христианских войнах Европы в эпоху Позднего Средневековья.
Рыцарство совместно с Церковью действительно сыграло определенную роль в окончании войн: многих пленников щадили, чтобы сделать из них рабов. В этой области немало исследований провели Мэтью Стрикленд и Джон Джиллинджем, которые приводят доводы о том, что рыцарство было фактически «импортировано» в Англию вместе с Нормандским завоеванием в 1066 году. Прежде чем рыцарство получило всеобщее распространение, уровень смертности в сражениях был намного выше (позднее он тоже увеличился). В книге Стрикленда, посвященной Англии до Завоевания, приводится немало примеров резни на поле брани. Так, в 655 году, в битве при Винведе, были убиты почти все тридцать военачальников мерсианской армии; в 641 году побежденный Осви Нортумбрийский подвергся расчленению, после чего его голову и части тела насадили на колья; в 686 году король Кадвалла из Уэссекса согласился крестить пленников из королевской фамилии, прежде чем казнить их. «Кельтская окраина» на долгие столетия сохранила варварские обычаи войны. На камне Суэно (Sueno Stone), воздвигнутом в X в. (находится на территории современной Шотландии), сохранился барельеф, изображающий обезглавленные трупы пленников, стоящие рядами со связанными за спиной руками. В начале XI века граф (эрл) Ухтред приказал отрубленные головы шотландских воинов, поверженных в битве, вымыть и причесать, а потом насадить на колья. Каждая из женщин, которым было дано такое поручение, получила в награду по корове. В подобных войнах по всей Европе, согласно общему негласному правилу, убивали всех мужчин, способных держать оружие, а остальных, в том числе женщин и детей, обращали в рабство. Всякий, кто пытался воспрепятствовать угону пленников или оказывался слишком горластым, моля пощадить кого-нибудь или прося еще о каких-то исключениях, подвергал себя смертельной опасности.
Рыцарские обычаи развивались бок о бок с не-прекращающимися эпизодами зверств и насилия. Иногда викинги требовали за освобождение своих пленников выкуп, и в то же время подвергали безжалостной резне целые общины. Во время осады Парижа в 886 году группа франков сдалась осадившим город викингам, ожидая со временем выкупить свою свободу, однако их просто перебили, как и целый гарнизон Сен-Лo несколькими годами позднее (в 890 г.), несмотря на все заверения викингов в обратном. Побежденным викингам тоже никто особой милости не оказывал. В 1066 г., всего за несколько недель до своей гибели в битве при Гастингсе, Гарольд Английский нанес сокрушительное поражение викингам Ха-ральда Хардраде (Сурового) в знаменитой битве при Стамфорд-Бридже, при этом почти все норвежцы были истреблены. Согласно англосаксонским хроникам, они приплыли в Англию на трехстах дракарах, а в обратный путь отправились лишь двадцать четыре.
Некоторым сдерживающим фактором для войн между христианами стало осуждение Церковью рабства и утверждение рыцарства в Европе, особенно во Франции. Зачатки рыцарских кодексов можно различить уже в середине IX века; к началу XI столетия наблюдаются многочисленные примеры рыцарских традиций и обычаев на севере Франции и позднее - в Англии. Как герцог Нормандии, Вильгельм Незаконнорожденный проявлял осторожность и стремился сохранять пленникам жизнь; уже в качестве английского короля Вильгельм Завоеватель компенсировал Дувру ущерб, ранее нанесенный его войском после сдачи гарнизона, и защитил побежденный Эксетер от полного разорения. Тем не менее тот же самый Вильгельм огнем и мечом причинял жестокие и мучительные страдания захваченным в плен врагам и мирным жителям. Но представители рыцарского сословия все же были меньше склонны к откровенным изуверствам. «Что касается обращения с пленниками, - пишет Стрикленд, - то теперь все коренным образом изменилось по сравнению с тем, что было при саксах и викингах». Таким образом, нормандцы привезли в Англию рыцарские обычаи, уже принятые в части континентальной Европы, но это не имело ничего общего с рыцарством Айвенго и других романтических персонажей произведений викторианской эпохи. В своей книге Джон Джиллинджем определяет рыцарство как « некий кодекс, в котором ключевым элементом являлось стремление ограничить жестокие последствия того или иного конфликта на примере относительно гуманного обращения с пленниками, во всяком случае, если речь шла о людях знатного рода». Он предполагает, что «сочувствие к побежденным высокородным противникам - отличительная черта рыцарства, которая полностью совместима с совершенно иным отношением к пленникам низкого сословия».
В ту пору рыцарство являлось чем-то вроде страхового полиса для воюющих представителей высших классов, которые свои страховые «премии» выплачивали путем приобретения дорогого оружия, доспехов и, прежде всего, боевых лошадей - т. е. атрибутов, подчеркивающих их элитарность. Подобный подход в Англии после Завоевания отражался, как уже обсуждалось выше, в несоразмерности суровых наказаний, назначаемых преступнику из низов, и гуманных (сравнительно) «санкций», налагаемых на более заметных представителей общества. Когда в эпоху правления Эдуарда II противники Короны вновь предстали перед палачом, государство было потрясено до самого основания.
Главным мотивом кодекса рыцарства был инстинкт самосохранения. Хорошим толчком здесь служил выкуп. Живой (и состоятельный) пленник ценился куда выше, чем мертвый. Ради его возвращения на родину семьям приходилось выплачивать большие, а порой огромные и разорительные суммы. Например, освобождение Ричарда Львиное Сердце стоило Англии 150 ООО марок и вассальной зависимости короля перед императором Генрихом VI; французский король Иоанн II Добрый, которого захватили в плен в 1356 году в битве при Пуатье, согласился заплатить за свое освобождение 3 миллиона экю (с учетом 25% «скидки» и передачи в руки англичан еще 16 высокородных французских дворян). Однако перспектива получения выкупа не гарантировала пленнику какого-либо благополучия, о чем свидетельствуют примеры из истории Столетней войны. Задача Жана ле Кастелье в отряде Роберта Чеснела заключалась в избивании пленников, чтобы выбить из них обещания о как можно более крупном выкупе. Франсуа ле Палу заключил Генриета Жантиана в темницу, где узник насчитал «восемнадцать змей и прочих рептилий»; более того, «Франсуа также послал письмо герцогу Бурбонско-му и другим родственникам Генриета, предупредив, что если опоздают с оплатой, то он вырвет пленнику зубы. Когда те ничего не ответили, он действительно выбил несколько зубов у несчастного молотком и разослал родственникам, чтобы все удостоверились, что он не шутил».