Ужас глубин
Шрифт:
— Спасибо за информацию, — сказал Хоффман. Диззи отдал честь, приложив указательный палец к потрепанной гражданской шляпе, и минный трал со скрежетом тронулся в путь. — Хоть кто-то держит меня в курсе.
— И что они собираются сделать с этим парнем, когда выжмут из него все? — спросила Аня.
— Я не собираюсь отдавать его Треску, — ответил Хоффман. — Хватит его ублажать. Мне плевать на его буровые вышки, у нас здесь свои законы.
Да, именно так все и начиналось: на что-то смотрели сквозь пальцы, кому-то делали уступки, не задавали лишних
Хоффман все еще ругался про себя, глядя в окно, когда Аня затормозила.
— Там, впереди, что-то на дороге, сэр. Это гораснийцы.
Они установили блокпост. Хоффман разглядел чисто символическую кучу веток и несколько витков колючей проволоки, перегораживавших примерно полдороги. Это сооружение не могло остановить «Тяжеловоз». Кем себя возомнили эти идиоты?
— Остановитесь метрах в двадцати, Аня, просто на всякий случай. — Хоффман ощупал пистолет. Здравый смысл говорил ему, что пистолет не понадобится, но инстинкт утверждал обратное. — То есть если они сейчас же не уберут эту чертову колымагу с проезжей части.
«Тяжеловоз» замедлил ход, и стало ясно, что трое ополченцев никуда не собираются уходить. Аня остановила вездеход. Хоффман вылез и широкими шагами подошел к ближайшему гораснийцу, массивному человеку средних лет с сержантскими нашивками:
— Уберите это с дороги. — Он стоял так близко, что чувствовал запах, исходивший изо рта гораснийца — запах лука, гнилых зубов и какой-то дряни, которую эти люди курят вместо табака. — Я скажу вам, когда и где устанавливать блокпосты.
Сержант даже бровью не повел:
— Капитан Треску приказал нам не впускать в этот район машины в течение часа.
— Капитан Треску может катиться ко всем чертям! Дорога должна оставаться открытой! — Хоффман никогда не напоминал нижестоящим о своем ранге. Он считал, что это удел офицеров, не умеющих командовать. Человек должен своими поступками показывать, что он командир. — Я возвращаюсь в свою машину, и, если к тому времени, как я заведу мотор, вы не уберете с дороги свой дурацкий хлам, я проеду прямо по вам.
Хоффман был уверен, что они прекрасно поняли его слова. Он направился к водительской двери:
— Пустите меня за руль, Аня. И приготовьтесь к столкновению.
Теперь отступать было нельзя. Он включил зажигание, переключил передачу и двинулся вперед. Инди так и остались стоять на месте. Хоффман дал газу.
Если он кого-то собьет — тем хуже для них.
«Тяжеловоз» приближался. Инстинкт приказывал Хоффману остановиться, но он лишь сильнее вдавил в пол педаль газа. Последним, что он видел перед тем, как «Тяжеловоз» врезался в барьер и отбросил его в сторону, был прыгающий в канаву солдат.
Он почти ожидал услышать выстрелы. Но даже не посмотрел в зеркало.
— Сволочи! — произнес он. — Следующего, кто назовет их «инди», отдам под трибунал. У нас теперь только одно государство.
— Отличная работа, сэр. — Аня включила рацию и протянула Хоффману микрофон. Эта девочка читала его мысли. — Возьмите.
Хоффман услышал далекие ружейные выстрелы. Это не походило на стрельбу из «Лансеров», да и в любом случае он бы знал о перестрелке с участием его солдат. А вот Треску никто не давал права вести боевые действия. Это необходимо прекратить.
— Матьесон, свяжите меня с Треску.
— Минуту. — На несколько мгновений наступила тишина. — Прошу прошения, сэр, он не пользуется нашей рацией. У него собственная сеть. На борту одного из их кораблей имеется передатчик.
Хоффман едва не сплюнул с досады. Нет, он не потерпит существования двух армий. Если Треску хочет играть в войну, пусть делает это так, чтобы Хоффман мог видеть и слышать. Горасная стала частью КОГ.
Таковы были условия сделки.
— Глушите! — приказал он. — Глушите это к чертовой матери!
Рыболовное судно «Монтаньон», вблизи военно-морской базы Вектес
Люди, находившиеся на борту «Монтаньона», от шока, сменившегося облегчением и затем гневом, перешли к странному, истерическому веселью.
Бэрд замечал, что взрыв, после которого люди остались в живых, всегда оказывал подобный эффект на всех, кроме Маркуса. Маркус молча сидел на ящике с инструментами, слушая радиопереговоры. Если когда-нибудь ему поставят памятник, подумал Бэрд, то он будет выглядеть именно так: палец прижат к наушнику, взгляд устремлен в пространство, лоб нахмурен. Время от времени Маркус издавал какое-то утробное ворчание, словно недовольная собака.
— А я ведь вас предупреждал, что там, внизу, плавают черви, а? — упрекал Коул капитана Галли. Все они сидели на палубе, глядя, как команда с небывалой осторожностью разбирает улов. — А вы меня на смех подняли.
Галли сжимал в пальцах кружку с горячим бульоном.
— Виноват. Мы просто никогда такого не видели. И как вы ухитрились прожить пятнадцать лет рядом с этими чудищами, копошившимися у вас прямо под ногами?
— То были просто черви. Они редко взрывались.
Бэрд присоединился к разговору:
— Если только мы им не помогали в этом. Ну а тогда они прекрасно взрывались.
Он подошел к Берни, стараясь сделать вид, словно ее здоровье ему безразлично. Без брони, обычного снаряжения и оружия, придававших ей объем, в прилипшей к телу форме, она выглядела жалко. Она напомнила ему насквозь промокшую птицу, примостившуюся на ветке в ожидании, когда же закончится дождь. Она была просто старой женщиной; он сейчас поверить не мог в то, что когда-то она одним толчком сбила его с ног. Даже смуглая кожа островитянки приобрела болезненный, серый цвет.