Ужас победы
Шрифт:
Метров десять в длину занимают – весь белый борт! Вот это да! Ай да буквочки мои!
– Два ящика выдадут тебе. Ну давай, думай дальше. Вся твоя!
–
Зуй трубку бросил.
Вот это здорово! Как же я два ящика доташшу?!
Но – выскочил. И – понеслось! Однажды на радостях дома не ночевал неделю. Возвращался утром, посинел и весь дрожал. Купил жене половник – может, простит? И тут меня осенил стих: “КОГДА ОТ ПЬЯНСТВА ПОСИНЕЕШЬ – КУПИ, НЕ ПОЖАЛЕЕШЬ!”
Зуй (с ним, собственно, и пьянствовали) по высшему баллу оценил!
– Так
На многие предметы пошло – от нагревательной батареи до зубной пасты. А мне с каждой продажи – процент!
Тут неожиданно старый наставник мой, классик У., прорезался, который, помнится, мне советовал пить, но не писать… Стал вдруг уговаривать, чтоб не губил я свой талант. Какой “талант”, извините? Ни о каком таланте, насколько я помню, у нас с ним речи не заходило – и вдруг!!
Потом сам лично явился, предложил роман совместный писать, сказал, что какие-то исключительные у него архивы!
– Не губите свой талант, – У. настаивает. – Пишите роман!
Видимо, интересуется, как бы ему и свой талант так же загубить, как я свой. Но ему это недоступно, увы!
– Ну попробуем, – благожелательно говорю. – Не возражаете, если мы назовем это “Плевок из тьмы”?
– Замечательно! – У. воскликнул.
– А не возражаете, надеюсь, если я псевдоним возьму: Валерий По?
– Нет, разумеется!
Нас с женой в гости пригласили. Были у У.! Могли бы мы раньше о таком мечтать? Так что с рейтингом все в порядке – можно орехи колоть! А фраза “Купидон, купи дом!” вообще полностью обогатила меня! Стал на золоте есть! Утром завтракаю интеллигентно: молоко и ко-ко-ко! “Ну, – жене говорю, – я пошел”. – “Когда будешь?” -
“Видимо, к вечеру”. – “Значит, видимо или невидимо, вечером будешь?” – “Видимо, да”.
Кроме домашних заготовок еще кое-где подрабатываю. На Сенной.
Сжавшись, мимо метро прохожу. Козырек над ступеньками, что обрушился, восстанавливать не стали и то место замазали уже. Не без помощи Кира. Да-а-а – туда гляжу, – никогда мне не набрать столько бесстыдства, чтобы быть таким благородным, как он! Ныряю в гущу жизни – а может быть, в жижу… Надписи кругом. “ПРИПАЯЮ”.
“СОГНУ”. Да, поразбежались нынче буквочки, разрезвились! И, как раньше, их не соберешь. Теперь никого не объявишь гением, единственным буквовладельцем. Все владеют ими – и никому не докажешь теперь, что он почему-то хуже. “Почему”? Раньше чуть одна буква стояла не так, и – уже сенсация, сбегались все. А теперь как хочешь расставь – никакого внимания. “АРЕСТУЮ ЗА
УМЕРЕННУЮ ПЛАТУ”. Раньше бы сбежалась толпа, а теперь – равнодушно мимо проходят. Вздешевели буквы.
Вхожу в харчевню мою. Подрабатываю тут. Жадность душит – нет сил! Лапша “Ша”. Суп “Руп”. Назвал – съел. И другие бойко берут.
Идти по линии пищи – это я верно решил. Хозяин, Джафар, мною доволен. Пища с названием лучше идет. Котлета “Дантес”, уха
“Ха-ха”, компот “Пол Пот”, холодец “Молодец”! Так что теперь не в стол работаю, как раньше, а в стул. И главное, как договаривался: только Буква! Ничего больше не прошу! Так что все отлично у меня. И Джафар, кстати, не ограничивает абсолютно
“Эй, сутулый! Пельменей с акулой!”
…Жена появилась, сияя:
– Мы готовы!
Едем меж сосен. Вот она, наша дача! Да-а… управляющая трестом,
Скубенная Е. Х., абсолютную правду нам сказала: сортир! Ни окон, ни дверей! Набекрень крыша. По гнилым ступенькам осторожно вошли… Да-а, кое-кого все-таки жилище это интересует: на каждом квадратном сантиметре висит по комару!
– Ну… осваивайтесь! – говорю бодро.
У жены – слезки потекли.
– Мама! Прекрати! – дочка пробасила. – Ты опять?
– Что “опять”?
– Ты сама знаешь!
– Вы хотите сказать, что я выпила? – на меня поглядела.
–
Клянусь вам – ничего!
Смотрел на нее долго: может, не врет? Но дочь – отвернулась… Как тут оставить их? Снял с плеча свою сумку.
– Папа! У тебя дела в городе! Поезжай! – Дочка строго глянула на мать. – Мы разберемся!
Стали раскладывать вещи, тихо вздыхая.
– Ну хорошо… – пошел нерешительно.
Жена провожала меня до авто.
– А когда приедешь?
– В субботу, видимо.
Послушно кивнула. Из домика доносились звонкие шлепки – накинулись, вражеские парашютисты!
Резко повернулся, в дом вбежал.
– Эй! Комары! Вперрьод! В атаку! За мной!
Виляя, побежал между сосен. Жена и дочка смеялись.
– Ну все! – Посуровев, сел в машину. – Держитесь тут! – хлопнул дверцей.
– “Плевок из тьмы”, про генерала Етишина, лучше и не читай!
–
Киру, пока ехали, исповедовался. – Самого тошнит!
Надоело все время подтянутым быть, улыбаться, показывать всем пример… Сколько можно?! Могу я расслабиться, наконец? Хотя бы одно дело сделал, хотя бы чисто формально: жену с дочкой на даче соединил… Могу теперь пожаловаться – пока их нет?
– А ты знаешь, – из бутыли прихлебнул, – из чего эту
“Прозрачную” гонят? Отруби! А из чего холодец “Молодец” делается? Из наших ногтей! А котлета “Дантес”? Это вообще!
Только названием и берет! Долго не мог я понять, из чего она, пока Джафар меня, как доверенное свое лицо, заведующего фактически здешней идеологией, в подвал к себе не позвал, где у него огромная мясорубка стоит. Грязь, пыль, мрак. “Что у тебя за санитария?” – Джафару говорю. “Тс-с!” – Джафар палец к губам поднял, потом ткнул резко в кнопку на стене. Мясорубка взвыла, и тут же к вою машины присоединился совсем жуткий вой, многоголосый, живых существ. Хруст. Вой обрывается. Пошел фарш. “Вот, – Джафар мне говорит. – Это вечный двигатель. Я изобрел! Мясорубку, в которой всегда есть мясо! Можно не класть
– само приходит! Главное – мясорубку не мыть!”
– Да-а-а, – проговорил Кир потрясенно. – Далеко ты ушел…
– Откуда?
– От того… с чего мы когда-то начинали!
– Да.
Помолчали. Только гудел мотор.
Вспомнил я, как, выходя из храма, с крещения, почувствовал вдруг на потном лбу прохладное крестообразное дуновение… Где оно?
– …Что я могу для тебя сделать? – Кир спросил.
– Не знаю.
Молча въехали в город.
– Когда у тебя будет окно?
– Это смотря куда.