Ужас в Белом Доме

Мэрфи Уоррен

— Выкладывай, что там у тебя, парень.

— Я больше не желаю работать здесь, мистер Монтрофорт.

— У моего секретаря в столе лежит бланк контракта на десять лет — и прежде чем ты выйдешь из моего офиса, в нем будет стоять твое имя, Пруэл. Мне нравится твоя хватка, старик. Черт возьми, ты думаешь, я отпущу того, кто способен продать старый металлолом на четыреста долларов за два миллиона? Брось, парень, ты же не уйдешь от меня! Я же ведь люблю тебя. Лес Пруэл, Л-Ю-Б-Л-Ю — вот такими большими буквами!

— Такими же большими буквами заявляю — я У-Х-О-Ж-У, мистер Монтрофорт.

— Черт возьми, что-то

ведь гложет тебя, и совершенно напрасно! У тебя самая клевая работа в самой клевой компании — и самое клевое будущее во всем мире! Тебе же нигде больше не будет так хорошо — а потому давай, парень, как раньше, работать вместе! Ты же ведь не новичок с парой акций и видом на повышение, которое будет Бог знает когда. Ты — кусок жизни нашей команды, и если перестанешь вместе с нею дышать — нам всем будет не хватать воздуха, понял? Так в чем дело, в конце концов?

— В Эрни Уолгрине. Мы потеряли его — а мы не должны были этого позволить. Я уже освоился с ролью продавца и почти забыл, что по профессии я — охранник. А ведь в свое время я гордился этим, мистер Монтрофорт! Гордился тем, что я делал. И вот этой-то гордости мне и не хватает сейчас.

Лес Пруэл почувствовал, что наконец выговорился. Машинально взглянув на свои руки, он с удивлением почувствовал, как слезы — слезы облегчения — подступают к глазам.

— Когда я охранял президента, то получал столько, что мог сосчитать на пальцах одной руки, не мог даже сводить семью в ресторан — и все равно страшно гордился своей работой. Даже когда потеряли Кеннеди... Было ужасно горько, но я все равно гордился, потому что мы сделали все, что могли. А сейчас я не чувствую этой гордости, мистер Монтрофорт.

Над краем ямы в полу показалось мощное безволосое темя, затем — горящие темные глаза, нос, напоминавший острый фаянсовый осколок, и щеривший два ряда великолепных зубов рот, словно пересаженный от двадцатилетней старлетки с рекламы зубной пасты. У самых колен Пруэла закачались хилые покатые плечи; затем появились подлокотники, верх колес, и вскоре лицо шефа оказалось на уровне лица Пруэла. Мистер Монтрофорт улыбался.

Лес Пруэл вдруг осознал, что никогда не видел шефа без улыбки на красной физиономии — и каждый раз это был верный признак того, что в уме у мистера Мотрофорта созрела какая-то сделка.

— Я вообще никогда не чувствовал гордости, Пруэл, — сказал мистер Монтрофорт.

На мочке его уха повисла большая капля пота — и, вздрогнув, сорвалась вниз, как будто собравшиеся в ней микробы единогласно проголосовали за невозможность дальнейшего пребывания на лице этого человека.

В первый раз Сильвестр Монтрофорт не пытался предложить — пардон — продать что-то Лесу Пруэлу. Вместо этого он открыл нижний ящик стола и извлек оттуда квадратную бутылку с темной жидкостью. Ловким движением левой руки он вынул из ящика два стакана и, поставив на стол, наполнил их доверху.

Мистер Монтрофорт не предлагал выпить с ним — он приказывал сделать это.

— Ну, хорошо, ты уходишь. На-ка вот, глотни. Пей и слушай.

— Я знаю, что у вас некоторые проблемы, мистер Монтрофорт...

— Проблемы, Пруэл? Так я тебе скажу — больше это напоминает процедуру распятия. Тебе никогда не приходилось видеть на лице человека, с которым встречаешься в первый раз, широченную улыбку — и знать, что у него внутри

уже включился сигнал «пожалей убогого»? Чтобы не скривиться от отвращения, он скалит зубы! А женщины? Представляешь, чего стоит мне наладить хоть какие-то отношения с женщинами? Я ведь не такой, как вы все — и даже не инвалид, Пруэл! Уродливый гном, скрюченный и безногий — вот кто я такой! Мерзкий карлик! И не нужно пудрить мне мозги — я-де просто-напросто «человек с физическими недостатками»! Я вовсе не человек! Мерзкий карлик — и по-другому относиться ко мне вы никогда не сможете! Человек — это ты. И все остальные. А я мутант! И если бы естественный отбор работал нормально — способности оставлять потомство я тоже был бы лишен. Но выживают, как известно, сильнейшие. Остальные уроды вроде меня лишены этой приятной функции, Пруэл.

— Простите, но во многом вы даже превосходите обычных людей. Ваш разум, ваша воля... — От волнения Лес Пруэл глотал слюну. Тело мистера Монтрофорта изогнулось, словно у него заболел живот. Кивком он указал Пруэлу на стакан с зельем.

Напиток оказался сладким, как кленовый сироп. Однако вкус был вместе с тем резким — как будто кто-то выдавил в него цедру горького цитруса, например, лимона или грейпфрута. По телу Пруэла разлилось приятное тепло. Залпом осушив стакан, он почувствовал, что не прочь отведать еще — и, к своему удивлению, обнаружил у себя в руке стакан мистера Монтрофорта.

— Так вот, Пруэл, я уже сказал — я мутант. Мой разум в десять раз сильнее твоего, воля — раз во сто крепче, и вообще из теста нас лепили разного... Может быть, я лучше тебя. Может, хуже. Но главное — я не такой, как ты. А ты — просто бывший полицейский, который начал обрастать жирком. Да и все вы в вашей службе просто-напросто бывшие легавые.

— Да. Бывшие, — согласился Лес Пруэл.

— Я никогда не говорил тебе, Пруэл, каково это на вкус — наблюдать, как все эти грудастые телки идут мимо, плюнув от отвращения?! У меня нет ни одной ноги — но похоти хватит на двоих, понял? И как ты думаешь, что делает тот, кого эдак вот любят женщины? Как прикажешь ему утолять свою страсть? Лучше всего стать продавцом — не просто продавцом, а лучшим продавцом в мире!

— Лучшим в мире, — кивнул Лес.

Он допил стакан мистера Монтрофорта, но ему хотелось еще, и, привстав, он взял из рук у шефа бутылку. Отличная бутылка. Прекрасный шеф. И мир стал, как никогда, прекрасен.

— А ты любил Эрни Уолгрина, — прищурился мистер Монтрофорт.

— Любил.

Лес Пруэл припал к горлышку бутылки. Боже, как хорошо. Какая эта бутылка прекрасная. Какая замечательная бутылка...

— И ты убьешь тех, кто убил его.

— Убью тех, кто убил, — подтвердил Лес.

И понял, что немедленно сделает это.

— Ты — ангел мщения, Лес.

— Ангел. Мщения.

— Тебе нужно будет расквитаться с двоими. Один белый, другой — желтый, азиат. Кореец. Тебе расскажут, где их найти. Вот их фотографии. При них — блондинка с потрясающими сиськами... прямо как колокола господни, честное слово!

— Убью, — кивнул Лес, и кисло-сладкий лимонный вкус разлился по его жилам.

Чувство приятной расслабленности прошло, мозг стал ясным на удивление. Теперь он знал, кто убил Эрни Уолгрина. Доброго старого Эрни. Те два подонка на фотографиях, которые показал ему мистер Монтрофорт.