Ужас Великой половины. Творец
Шрифт:
– Если связан. Ради Создателя, будь осторожен, нутром чую, мы не знаем и половины того, что происходит в этом пустынном краю.
– Буду, – мужчина закашлялся, сделав слишком большой глоток, – расскажи лучше, как дела дома. Вестник – это, конечно, хорошо…
Разговор перекинулся на обсуждение новостей Грандира, и когда побратим, отчаянно зевая, попросил Высшую доставить его домой, перевалило за полночь. Грэгор проводил их взглядом и, завернувшись в плащ, улёгся к тёплым углям спиной. Завтра ему предстоял довольно странный день.
***
Промозглое,
Каяна появилась, как обычно неслышно, когда над котлом стал клубиться терпкий, от листьев и ягод, пар. Грэгор приветствовал гостью кивком и, молча разделив с ней завтрак из вяленого мяса, ароматного хлеба с травами и свежих овощей, провизии, которую выдала кормящая Илдариона, начал собирать вещи.
– Как мне тебя призвать в нужную минуту? – спросил он девушку, сидевшую, поджав ноги, на покатом боку валуна.
– Вот, – она подняла руку и стянула с тонкой шеи цепочку, на которой висела точно такая же фигурка раскидистого ясеня, как та, которую давеча выдал принцу Лоранд, – ты должен…
– Знаю, как этим пользоваться, – мужчина повертел гладкую подвеску в пальцах, – но что, если рядом с площадью нет ни единого дерева или куста?
– Есть. Там должна быть осина, которую местные украшают зелёными лентами на праздник весны.
– Чтож, тогда я дам тебе знак, – принц махнул рукой и направился к просвету, в котором виднелась трава и кусок пасмурного неба.
Местные условились о том, что соберутся на главной площади в полдень. Принц оказался возле крайнего дома Обинхора примерно за час до этого времени. По дороге, он уже не мог избегать взглядов на дымную груду Пророка. Вулкан словно бы вырос за ночь, подтянулся, навис над округой своим грозным, неумолимым телом. И, когда мужчину обступили приземистые дома города, он испытал облегчение.
После вчерашнего, по улицам шатались осоловевшие люди. Они мутными глазами смотрели по сторонам, вполголоса болтали со знакомыми, спали под вывесками лавок и мастерских. В то, что совсем скоро они отправятся подносить дары кому бы то ни было, Грэгору верилось с трудом. «Но Ракш подери! Какая отличная мысль – напоить всех накануне такого события, чтобы никто не одумался, – он переступил через лежащую на мостовой оглоблю и, подняв глаза, увидел смутно знакомое бородатое лицо, наблюдавшее за ним из окна ближайшего дома. Секунда, и оно исчезло в темноте комнаты, – да уж, местечко забавное».
Площадь напоминала поле брани. Остовы свиных тушь печально висели над потухшими кострами. Отходы пышной трапезы, размётанные по столам, доедали бодро жужжащие мухи и деловито снующие крысы. Доски от помоста, частично разобранного, частично брошенного как есть, валялись прямо под ногами. А с правого края от него, действительно стояла осина, которую принц не заметил вчера.
Найдя укромное место в тени от крыльца таверны, он сел у стены и стал ждать, наблюдая в полудрёме за спором двух, некогда нарядных, женщин о словах песни, которую обе запомнили по-разному. Время тянулось бесконечно медленно. Ветер усилился, пробирая до костей. Горожане, казалось, тянулись к площади по наитию, не так стремясь проявить верность Творцам, как желая находиться ближе к месту вчерашней гульбы.
Наконец, с востока раздался громкий рокот горна, который заставил вздрогнуть Грэгора и протестующе замычать половину будущих паломников.
На кромке холма, где улица ныряла вниз, убегая от площади в сторону Пророка, появился космач. Его фигура, облачённая в небесно-голубую полотняную камизу5, и лицо, обрамлённое гривой рыжеватых волос, были полны смиренного ликования. Позади своего лидера, ровным клином вышагивали служители храма в серых хламидах из дорогого, невесомого бархата. Они, как один, смотрели на камни мостовой, словно боялись оступиться, однако, вместо насмешки рождали в душе трепет перед силой. Среди них Грэгор заприметил и того, полноватого, которого пытался найти вечером, упитанные губы его теперь дрожали, нашёптывая немую скороговорку.
Пройдя две трети площади, космач остановился и, подняв массивный, изогнутый рог, дунул в него ещё раз, словно бы наслаждаясь муками отгулявших горожан. Небольшая стая ворон тут же снялась с места, то ли проклиная своим гвалтом шумливого нахала, то ли издеваясь над обречёнными.
– Жители Обинхора! Настал тот час, когда все мы оставим след в летописях Великой половины! К несчастью, одна из наших сестёр малодушно бежала сегодня ночью. Мы не забудем этого поступка, – он коротко приподнял уголок рта в ухмылке, – и чтобы развеять постыдные сомнения, которые могли родиться в слабых умах, я вознесу молитву Творцам, чтобы они исцелили ваши страждущие тела!
Принц, затаив дыхание, наблюдал, как проповедник, воздев тощие руки к небесам, произнёс череду длинных, малопонятных фраз и, резко опустив их, поднял колючие глаза на толпу.
Взгляд принца выжидающе скользнул по мятым фигурам и, почти сразу, остановился. Люди больше не мучились похмельем. Их движения стали осмысленными, спины распрямились, а голоса окрепли. Над площадью раздался одобрительный гул.
– Я вижу, что Творцы, как и прежде, не оставили без внимания наши просьбы! – космач сухо улыбнулся, – Мы дождёмся тех, кто опоздал, и двинемся в путь.
Несколько служителей храма, повинуясь его жестам, покинули собратьев и двинулись по улицам, лучами расходящимся от площади к окраинам.
Грэгор ощутил, как его сердце забилось чаще, пытаясь вынырнуть из волны дурного предчувствия. «Во что мы впутались? Если космач – маг, то просто не может обладать такой силой! Она слишком велика для человека! – решив, что более подходящей минуты уже не будет, мужчина схватил кулон Высшей и резко стянул его, едва не разорвав цепочку, – пора звать Каяну».