Ужасная саба и ее хозяин
Шрифт:
На какой-то короткий миг Лейтис показалось, что он всерьез — видимо, от совсем уж плохого настроения не различила его чувств. Но, разумеется, дальнейшая его речь расставила все по своим местам, и она едва не разулыбалась от обвинения в плохом аппетите на кондитерские шедевры вроде того, что она купила сегодня, но сдержалась. К тому же она немедленно ощутила, как повлажнела от этого перепада эмоций и спросила тоненьким, немного притворным голоском, так как не могла совсем уж убедительно изобразить испуг:
— Вы не простите свою сабу, хозяин Эйдан? Ей уже страшно.
Она подалась к нему, сложив руки на коленях, глядя жалобно снизу вверх очень умоляющим взглядом, готовая упасть ниц, если ему так нужно по игре.
— Вот
Несколько мгновений Лейтис смотрела на него расширившимися глазами, едва осознавая, что происходит, а потом, так ничего толком не обдумав, не поняв, и не осознав, как такое случилось и как Эйдан догадался, Лейтис повалилась на пол и на коленях поползла к нему с криками:
— Только не это, хозяин Эйдан. Не бейте. Не надо. Умоляю.
Она была сейчас в равной мере испугана и возбуждена, не знала, как он отреагирует на нее, но сама не могла иначе. Она почти всегда пугалась порки так, будто это было всерьез неприятно, и в тоже время хотела ее. Для удовольствия Лейтис было нужно, чтобы ее заломали, скрутили и только тогда начинали это желанное унизительное действо. Конечно, в прошлый раз она сама пошла на колени к Эйдану, но тогда все было иначе: он держал ее своими чувствами и расположением, а сейчас Лейтис готовилась сопротивляться как может.
Когда немного схлынули ее собственные эмоции, Лейтис ощутила Эйдана, от которого густой волной исходило волнение, смешанное с острым возбуждением. Словно это был их самый первый раз… но ведь в каком-то смысле это он и был.
— Ты знаешь, что такое стоп-слово? — спросил Эйдан, внешне оставшись почти невозмутимым — в его голосе звучало лишь легкое беспокойство. А потом стек коснулся ее бедра, очень медленно и осторожно. — Отвечай четко и ясно.
— Да, хозяин Эйдан, — ответила Лейтис, прекратив вопить. Да, в общем, многие знали. И все-таки… неужели он? Ну не может такого быть, чтобы Эйдан, ее милый трогательный доминант, был еще и любителем садомазо. Хотя… ну выпорол же он ее в сердцах? Но все равно — как? Ей было безумно любопытно. Думая об этом, Лейтис покосилась на стек, продолжая испытывать вожделение.
Его лицо озарила легчайшая полуулыбка, и Лейтис ощутила, как к страсти примешивается такая же острая нежность.
— Стоп-слово — "Дейн". Точно не забудешь. О хозяине невозможно забыть, особенно когда он вплотную занят твоим воспитанием, — он совсем осторожно, совершенно демонстративно, шлепнул ее стеком по плечу. — Дейн. Повтори.
— Стоп-слово — "Дейн", хозяин Эйдан, — четко и внятно повторила Лейтис. Она не любила эти прелюдии и договоры, но они были необходимы, и она старалась сделать их покороче. Впрочем, по всей видимости, Эйдан, полагаясь на их связь и на то, что может не переспрашивать лишнее — тоже не собирался затягивать скучную прелюдию, раз уж позволил себе устроить такой сюрприз. Такой замечательный, великолепный сюрприз, от которого у нее сейчас так сладко поджималось
— Я собираюсь как следует отлупить тебя этим стеком за непокорность и неуважение к хозяину, — чеканя каждое слово, проговорил Эйдан, помахав у нее перед носом черным кожаным тюльпанчиком — быстро, резко, с присвистом рассекаемого им воздуха. — Что ты скажешь на это, моя саба?
— Не бейте, хозяин Эйдан, — заголосила Лейтис и подползла, крепко обхватив его ноги в серых брюках. — Я ужасная, но я исправлюсь, только не бейте. Посадите меня на цепь, трахните насухую, если я заслужила, только не бейте.
Тут она принялась осыпать поцелуями его колени, спешно пытаясь сочинить, как еще его уговаривать.
— На цепь я тебя и так посажу, — ответил Эйдан, погладив ее по щеке, а потом запустил руку в карман сюртука и достал оттуда цепочку для ключей из скобяной лавки, их самый первый поводок, и тут же пристегнул на колечко ошейника. Лейтис ощущала его возбуждение, смешанное с почти восторженной радостью, которое, когда он взял ее на поводок, сделалось таким острым, что, казалось, его можно потрогать руками. — Сперва посажу, а потом выпорю. Такая непокорная саба, даже сейчас противишься воле хозяина. Я желаю тебя выпороть и сделаю это. Поднимайся, — он быстро намотал цепь на руку, укоротив поводок, и дернул вверх, одновременно слегка похлопав ее стеком по ягодице.
— Простите. Умоляю. Умоляю, хозяин Эйдан, — тише, но с большей мольбой в голосе запричитала Лейтис, поднимаясь только тогда, когда он тянул, ощущая давление ошейника, цепляясь за Эйдана руками и обнимая его, прижимаясь всем телом. — Хотите, я буду всю ночь вылизывать и сосать вам член, с огромным дилдо в заднице? Только не бейте. Пожалуйста. Пожалуйста, хозяин Эйдан.
Возбуждало все это невероятно. Включая собственные обещания, маловыполнимые, но довольно горячие.
Идея об огромном дилдо показалась Эйдану упоительной. Особенно сейчас, когда он и без того был так сильно возбужден всем происходящим, что едва ли не искрил. Насчет всей ночи Лейтис, конечно, преувеличивала… с этим восхитительным драматизмом, с которым умоляла Эйдана, чтобы сделать предстоящую ей порку страшной по-настоящему. Она пугалась и хотела продолжать пугаться, ей это было нужно — хотя сперва, ощутив страх Лейтис, он всерьез заволновался, что переборщил, что стек — это слишком, и что не надо было набрасываться на нее вот так сразу, хоть он и знал, как она любит неожиданные сюрпризы. И, хорошенько все обдумав, был почти уверен, что понял все правильно, что Лейтис это нужно и ей именно этого не хватает. И действительно оказался прав.
Но теперь он понимал, видел и ощущал, что все хорошо, что ее мольбы и стенания, ее страх — тоже часть игры, необходимая Лейтис. И ее причитания, с полной самоотдачей, с той же, с которой она делала все, что ей нравилось, с бурей совершенно восхитительных эмоций, заводили Эйдана едва ли не сильнее всего. Он правильно все понял и правильно выбрал момент сейчас, когда она переживала так сильно, когда для успокоения ей нужно было много больше, чем обычно. Ощутить его, своего хозяина, его власть над ней сильно, остро, ярко, как никогда раньше. И Эйдан собирался так же от всей души поддержать начатую ей игру, быть с ней настолько, насколько это нужно сейчас его любимой Лейтис.
— Насчет огромного дилдо — отличная мысль. Но это потом, — вальяжно проговорил он и шлепнул ее стеком еще разок, для виду, едва касаясь. — А сейчас поднимайся поживее, тебя ждет скамья для порки. Чем громче ты умоляешь, тем больше я убеждаюсь, что это будет хороший урок для такой строптивицы. Воспитание, которое запомнится накрепко, — сказав это, он взял стек в зубы и, ухватив Лейтис за руку, завел ей за спину. Им сейчас по лестнице подниматься, и наверняка она будет сопротивляться и там. Поэтому так, в крепком захвате, будет безопаснее всего. К тому же его сладкая девочка обожает крепкие захваты.