Ужасная саба и ее хозяин

Чаусова Елена

Он немедленно ощутил ее удовольствие и теплый поток восхищения. Лейтис любовалась им, ей понравилось, как он выглядит со стеком в зубах, и она правда наслаждалась захватом.

— Молю, хозяин Эйдан, — теперь ее голос упал низко, почти до шепота. — Что я могу для вас сделать? Прикажите сами. Только не бейте.

— М-м-м, — ответил он, мотнув головой. Вот поднимутся наверх — тогда он снова возьмет стек в руку и найдет, что ей еще сказать. Какими новыми сладкими угрозами и пугающими комплиментами, которых его прекрасная Лейтис заслужила целый ворох, он ее наградит.

"Ярко-зеленый, — думал Эйдан, пока настойчиво подталкивал ее в сторону лестницы, то и дело поддергивая поводок. — Ярко-зеленый"

Можно было понять и раньше, но он слишком привык пугаться своих наклонностей и слишком трепетно относился к своей чудесной девочке, чтобы додуматься прежде, чем увидел и ощутил ее реакции и эту ее жажду большего, которой она сейчас едва ли не пылала в его руках. И теперь, когда он ощутил так ярко и неприкрыто то вожделение и удовольствие, которые испытывала Лейтис от того, что он делает — Эйдан был готов дать своей сабе все, что ей нужно. То, о чем он сам мечтал столько раз, не смея даже пытаться, потому что не знал, что Лейтис жаждет этого тоже. Идеальная совместимость характеров, ярко-зеленый, о боги.

Теперь-то было понятно, почему ей не подходил ни один доминант. На самом деле, это они не подходили Лейтис, они не могли дать ей необходимого, тех ощущений, которые ей по-настоящему нужны, чтобы успокоиться, чтобы быть счастливой, чтобы ощутить себя целиком и полностью хозяйской сабой. Его сабой, ничьей больше, никогда. И сейчас Эйдан покажет ей, насколько она его, как он будет с ней делать все, что угодно, к их взаимному огромному удовольствию. Все свои ужасные собственнические чувства, всю свою кошмарную властность и прочие многочисленные достоинства. Он ускорил шаг, потому что ему не терпелось. Эйдан слишком долго мечтал доставить ей наслаждение и так тоже, слишком долго был уверен, что это неосуществимо — и теперь просто изнывал от нетерпения.

— Хозяин Эйдан, ну не надо. Хозяин Эйдан, ну я ведь знаю, что вы на самом деле добры. Вы ведь всегда были справедливы к своей сабе. Хозяин Эйдан, ну разве вам меня не жалко? Хозяин Эйда-а-а-а-а-а-ан. Прости-и-и-и-ите-е-е-е-е. Вашу. Несчастную. Лейтис. Хозяи-и-и-ин Эйда-а-а-а-а-а-ан, — в процессе доставки в спальню Лейтис снова развопилась, все громче выкрикивая свои мольбы, так что Эйдан всерьез забеспокоился, что Тэвиш, отправленный в свою комнату с просьбой слушать музыку, все же будет встревожен ее впечатляющими воплями.

— Я и сейчас справедлив, — сказал Эйдан, отпустив ее руку на верхней ступеньке и взяв стек, которым тут же похлопал Лейтис по ноге и в очередной раз дернул поводок, показывая, что ей стоит пошевеливаться, хотя он ее больше и не держит так крепко. — Выпорю тебя за непокорность, выпорю тебя за неготовность смиренно принимать мое воспитание, выпорю тебя за громкие неприличные крики — и это будет справедливо. Такая саба заслужила самого строгого обращения. Научу тебя послушанию, как следует, — он навернул на руку еще один виток цепочки, так что Лейтис шла к нему вплотную, прижимаясь всем телом, и Эйдан просто с ума сходил от предвкушения всего, что будет дальше. Как она кричала. Можно было гадать, какими будут ее крики под ударами — похожими на страстные стоны, на эти вопли, на все одновременно?.. Ох, ему не терпелось послушать. Хотелось наконец узнать, как с ней будет — вот таким образом. Эйдан даже не сомневался, что очень сладко и хорошо, но с Лейтис реальность всегда оказывалась фееричнее и прекраснее любых фантазий. А сильнее всего ему хотелось ощущать ее эмоции, которых уже сейчас было невообразимо много, таких же громких, как ее причитания. Головокружительных.

Прекрасно было то, как она боялась, как она хотела, как она загоралась сильнее от его угроз выпороть ее за множество "прегрешений". Прекрасна была и игра, в которой он мог быть действительно суровым и непреклонным

в полной мере, настолько полной, насколько ему давала Лейтис — своими уговорами, своим противостоянием его воле. Так прекрасно не получалось бы, если бы она так упоительно не сопротивлялась.

Она снова принялась умолять, теперь негромко, семеня рядом с ним и заглядывая в лицо:

— Хозяин Эйдан, я вот видите, тихонечко, я послушно иду с вами, самая послушная из всех саб, видите? Как шелковая вся. Вы уже внушили мне должное уважение. Раз уж так надо меня побить, я смиренно принимаю это, только не бейте слишком сильно. Пожалуйста.

— Я выпорю тебя так, как посчитаю нужным. Так долго и так сильно, как посчитаю нужным, — непреклонно ответил он и распахнул дверь спальни. Он надеялся произвести на нее впечатление и этим тоже — черной кожаной скамьей, которую самолично выволок из своей тайной кладовки, пока переодевался к ужину, и поставил прямо посреди комнаты, чтобы она сразу бросалась в глаза.

Потому что ему нравилось и хотелось ее впечатлять. Чтобы Лейтис с ним было так же хорошо, как ему с ней. Потому что ни с кем никогда Эйдану не было так, как с ней, настолько потрясающе, феерически, завораживающе хорошо. До мурашек по всему телу, до эйфории, до полной потери чувства реальности, когда весь мир вокруг исчезал и оставались только они с Лейтис. И дело было не в связи — а в том, что это была связь именно с ней, с его самой чудесной сабой и замечательной девочкой. С ее искренностью, спонтанными сменами настроения, неуемным любопытством, бурными эмоциями. Которую он любил до безумия, так сильно, как только возможно, сильнее, чем он мог себе представить до встречи с ней. Эйдан даже не думал, что способен на такие чувства. И ему хотелось ощущать не связь дома и саба, в абстрактной в ней не было никакого смысла. Ему хотелось ощущать Лейтис, всем собой. И вот так — тоже, вот так — их отношения действительно становились практически идеальными, полными и совершенными. Эйдан ощущал, что теперь они наконец соприкасаются друг с другом, соединяются всеми сторонами, целиком. Как сошедшийся паззл. Таких прекрасных сессий у него тоже не было никогда в жизни. А ведь они еще даже не дошли до скамьи. Впрочем, уже скоро…

Глава 15

Скамья для порки впечатляла. Очень хорошая скамья, Лейтис знала — такие удобны. На такой устраиваешься, согнув разведенные ноги, естественным образом выставив зад и лежишь, доступная для всяческого воздействия, закрепленная ремнями по рукам и ногам, так, что не вырваться. Удобная и пугающая своей неотвратимостью. Лейтис заворожено шагнула к скамье, а потом снова повернулась к Эйдану.

— Я… — она вздохнула и сказала дрожащим голосом — такой выходил сейчас сам собой, без всякой игры, — доверюсь вам, хозяин Эйдан. Что вы не станете слишком вредить вашей сабе.

Губы у нее тряслись, и она смотрела снизу вверх, надеясь на поцелуй. Ей хотелось, прежде, чем он ее отлупит. Больно, до ее криков и визгов. Лейтис нужно было ощутить немножечко любви прежде, чем она продолжит играть в эту жуткую, хоть и любимую ею игру. Эйдан тут же обнял ее за талию и прижал к себе, полушепотом ответил:

— Никогда. Никогда не стану вредить своей самой строптивой и самой сладкой сабе, — он коснулся губами уголка ее губ, совсем нежно, провел по нижней губе языком, а потом поцеловал, неторопливо и ласково. И уже после, томительно медленно оторвавшись от ее губ, проговорил, продолжая обнимать: — Хозяин даст своей любимой сабе ровно то, в чем она нуждается, ровно столько, сколько ей нужно… Всегда, девочка моя, все, что тебе нужно, так, как тебе нужно, и столько, сколько нужно. Сперва выпорю, а потом снова обниму… — и поцеловал еще раз, погладив по спине.