Ужасно роковое проклятье
Шрифт:
— Итак, драгоценность — штука хрупкая, особенно антикварная. Ее с собой таскать опасно, и на подобную глупость даже профан бы не решился. А ведь ты, Соня, искусствовед. Таким образом, если это не драгоценность, тогда документы.
— Ага, — хихикнула Софья, — Свитки Александрийской библиотеки! Какие-такие архивные реликвии могли у деда сохраниться — это после революции и двух войн, ты что?
— А вдруг? — пожал плечами я, — Но если что-нибудь и осталось, этот тип мог просто приехать к тебе, как к владелице, и получить свою незакатную мечту, по-хорошему сторговавшись. Ты ведь единственная наследница своего деда, все тебе завещано, а не твоей тетке-отравительнице? Кстати, у нее никаких родственных связей с француженкой по фамилии Вуазен не имелось?
— Да нет, вроде, — язвительно улыбнулась Соня, — Мы только с семейкой Борджа контачили, а боле ни с кем! Что же до наследства, то дедуля, действительно, все свое имущество мне завещал. Я архивы тетке передала — мне дедовы бумаги без надобности, а для нее в рухляди копаться — это просто праздник какой-то!
— Вот мы и пришли к последнему объяснению, — хлопнул я ладонью по столу, — Тот самый документ — он не сам по себе ценен, а только для определенных людей в определенной ситуации! А ситуация называется, — и я обвел друзей горящим взором, выдержал эффектную паузу и после нее хрипло выкрикнул, — ШАНТАЖ!!
От моего вопля Иосиф уронил на колени своей бывшей суженой чашку с горячим чаем, и Софья с упоением завизжала.
Глава 6. "Лишь злодеев закоснелых любит"
Сначала парни перепугались, решив, что я ору от боли, потому что здорово обожглась. И каково же было их изумление, когда я начала приплясывать, потрясая мокрым от чая подолом, и выкрикивать бессвязные фразы о том, что отныне я умою тетю Жо и всех иже с нею родственников. Тут на мальчиков снизошел ступор. Иосиф с Даней переглянулись, Оська покрутил пальцем у виска, Данила согласно кивнул, и они вновь обратили ко мне свои огорченные физиономии. Воспользовавшись тем, что привлекла их внимание, я затараторила:
— Это же замечательно! И подтверждает все мои предположения! Я всегда спрашивала тетю Жози: каким образом дед столько ездил по свету, а не провел свою жизнь сидельцем у камина, раз он денег отродясь не имел? На какие шиши он путешествовал, объездил всю Европу и побывал в Африке?
— Может, гувернером работал? — предположил Оська.
— Да нет! — отмахнулась я, — У деда никаких способностей к наукам не было, и он не то что гувернером в приличной семье — он даже брадобреем работать не мог, а зарабатывать не умел никогда. Только почему-то дедуля за границей неплохо жил, прямо шикарно. Шантаж — самое приемлемое объяснение.
— Может, привирал? Знаешь, попытка приукрасить собственную жизнь — ну, хотя бы на словах… — глубокомысленно высказался Иосиф.
Ух, как он меня злит, когда начинает изображать психолога на общественных началах! Я-то знаю: вряд ли дед сильно хвастал, это было не в его характере. На старческий маразм не похоже. Дед, правда, молчал как камень лет до восьмидесяти пяти, и неудивительно: трудные времена его отучили болтать о былом и дамах в обществе случайных собеседников. А потом, после перестройки, моего престарелого родственника прямо прорвало. Дед, конечно, не все мне говорил, я тогда была подростком и интересовалась чувствами несколько — гм! — иного плана. Но все же помню: его воспоминания о путешествиях выглядели весьма… правдоподобно.
Вот я периодически и высказывала в присутствии тети Жо крамольную мысль: дедулю кто-то содержал, боясь разоблачений, либо дед был шпионом, уж не знаю какой державы, мастером, так сказать, политического шантажа. Конечно, тетка всегда принималась квохтать: "Да что ты понимаешь! Да как ты смеешь! Да мы Хряпуновы! Да мы люди, порядочные от рождения! Да мы полны достоинства!" и прочую белиберду в том же духе. А у моей семьи даже фамилия образована от глагола "хряпать", а не от глагола "поститься". Так что, думаю, я оказалась права, а не тетушкины фантазии на тему фамильной чистоты нравов и хронической девственности помыслов.
— Ну, чему ты радуешься? — ласково спросил меня Оська, — Тому, что твой дед был шпион и шантажист? А как же твоя родовая честь?
— Да мне, — взбеленившись, проорала я, — этой честью плешь проели еще в далеком детстве!
Впадать в истерику я не стала, но воспоминания нахлынули… Надо сказать, фамильная честь мне немало крови попортила в свое время. Хряпуновы то, Хряпуновы се, ты должна окончить школу с золотой медалью, поступить в самый престижный вуз, стать Нобелевским лауреатом и выучить все европейские языки еще в детстве, чтобы соответствовать репутации Хряпуновых! А рояль? А рисование? А занятия балетом? Это с моими-то конечностями, каждая на полметра короче, чем требуется? У мамочки, когда они спелась с тетей Жо, любимой книгой стала "Как воспитывали русского дворянина". Там что-то говорилось об умении скрывать свои истинные чувства, для вящей светскости поведения, и потому доверчивые родители стали меня тренировать под спецназовца. Каменное лицо, нечувствительность к боли, умение держать удар, в том числе и моральный — светскую даму из меня сделать хотели. То есть до героизма светскую, вроде той придворной особы, которая померла от разрыва мочевого пузыря, но с церемониала не слиняла. А мне двенадцать лет было, не больше.
После моей реплики у рыжего обалдуя тоже в глазах льдинки появились. Ему, правда пришлось хуже, чем мне: он подолгу жил у друзей, уезжал в другой город, даже пытался завербоваться на север. Ох, уж эти родительские попытки обтесать чадо под свои честолюбивые мечты! Конечно, если предки любят свое дитятко, им еще удастся спасти отношения после неминуемого конфликта. Я-то с родней помирилась! Не сразу, впрочем, лет пять пришлось от них отдохнуть. Бывает и хуже: если ребенок — объект эксперимента, тогда все, семью ждет война до победного конца. Конца всяких отношений.
Иосиф сочувственно кивнул, вспоминая:
— Было дело. Муштровали тебя, конечно, как служебную собаку. За исключением того, что овчарку не заставляют заниматься музыкой и балетом, и еще учить три языка с тремя репетиторами одновременно. Удивляюсь, почему ты вообще из дому не сбежала?
— Я же тоже была перфекционисткой, по молодости лет! — усмехнулась я, — Это уже потом, когда миновал тинейджерский период, пора весенняя, появилась недобрая мысль: а не удавиться ли мне, чем без конца лямку тянуть?
Как странно было тогда осознавать, что жизнь моя не мне принадлежит, а фамильной гордости, которую я обязана поддерживать ныне и присно, во веки веков, аминь. Кстати, именно дедуля первым не выдержал зрелища моих мучений. Он и нашел отличный выход: прямо в моем присутствии начал потешаться над тетей Жо, припоминать разные байки из семейных летописей. Тогда-то и выяснилось, что основная черта Хряпуновых — сибаритство во всех его формах. Кто-то обжорством страдает, кто-то винопийствует, дамы манкируют домашними делами, дети отлынивают от занятий. Так дед спас меня от верного острого переутомления, ставя всех в щекотливое положение своими намеками. Я рассказала парням о характеристике Хряпуновых, бесстыдно разглашенной престарелым шутником к ужасу всех фанаток фамильной чести.