Ужасный век. Том I
Шрифт:
— Что? Я?..
— Ты.
Старик не производил такого впечатления, как ведьмы: Мартин счёл, что перед ним определённо человек. Не кто-то иной. Однако человек не случайный и, разумеется, не безумный.
— Почему вы говорите со мной?
— Потому что тебе есть что сказать.
— А что вы хотите услышать?
— Не я. Тебе есть что сказать им. — старик повёл рукой, указав разом на всю толпу. — Я чувствую это. Ты здесь не случайно.
— Кто вы? Меня зовут Ма…
— Без имён! Имена не нужны. Нужны совсем другие слова.
Мартин перевёл взгляд на эшафот. Еретика уже
Почти не понимая, что делает, Мартин шагнул вперёд.
Казалось, будто протискиваться сквозь толпу не стоит никакого труда. Словно люди расступаются перед ним — либо сам Мартин вдруг сделался подобным воде или дыму, легко преодолевающим телесные преграды, которые не властны над духовным. Удивительно: даже датфорские стражники, стоявшие цепью вокруг эшафота, не остановили юношу. Словно вовсе не заметили? Или пропустили сознательно?
Ноги сами несли Мартина. Никем не задержанный, он поднялся по крепкой лестнице: недавно сколоченной, ещё пахнущей свежим деревом. Лицо священника вытянулось, глаза полезли на лоб: он был удивлён и возмущён, осёкся на полуслове. Рыцарь смотрел в толпу и ничего не замечал.
Встать перед глазами толпы — много ума не нужно, однако что ей сказать? Мартин рассудил так: прежде всего нужно сказать главное.
— Это неправильно!
Едва сорвались с губ первые слова — как стало гораздо легче. Новые подбирались легко.
— Человек, что стоит перед вами, не повинен в ереси! Каждое слово, сказанное на этой площади, было ложью. Каждая казнь, свершённая здесь, была неправой! Всякий, кто говорил от лица Творца Небесного или о воле его, лгал вам. Ибо Творец Небесный безмолвствует!
Мартин не мог понять, как люди на площади восприняли его слова. Он совсем не разбирал лиц: всё поплыло и смешалось. Звуки ослабли, юноша ощущал себя почти оглохшим. Хорошо слышал только собственный голос.
— Да, он безмолвствует! Он безучастен, погружён в глубокий сон, подобный смерти! Не замечали ли вы, что небеса стали глухи к молитвам? Не видели ли вы беззакония и безумия, каковых Творец Небесный не допустил бы? Вы замечали! Вы видели! Церковь заплутала на тёмной тропе без света истинного! Всё, что свершается по научению Корнелия, не ведёт к спасению, но делает только хуже!
Мартина уже схватили под руки и потащили с эшафота, но он продолжал яростно выкрикивать всё, что только приходило в голову.
— Святая Белла не призывала к казням! Благостная Дева несла лишь благую весть! И сама умерла, чтобы могли жить другие! Учение Корнелия безумно, деяния его последователей преступны! Это они достойны костров!
Кажется, получалось неубедительно. И слишком запутанно, неопределённо. Мартин уже знал, что обязан говорить, но в какие именно слова облечь мысль? Да и какова она, эта мысль — ощущаемая, но не имеющая пока в его собственном разуме чёткой формы?
— Они исказили суть Святого Писания!
А вот это ближе. Ведь в Святом Писании и о Нечистом-то лишь пара мутных слов. Уж точно — ничего об охоте на ведьм, ничего о казнях людей, смеющих перечить Церкви. Возможно, настоящая ересь давно укоренилась там, куда Мартин некогда по неразумию своему стремился.
Стражники волокли Мартина прочь, мимо толпы, оттесняемой цепью вооружённых людей. Юноша подумал, что совершил глупость. Какой толк от его неловких слов? Никто и не вспомнит уже поутру — дартфорцы сочтут его обыкновенным безумцем. А ведь Мартин прекрасно понимал, что отнюдь не безумен. Напротив — нынче он разумнее большинства. Разумнее всех. Но смысл?
— Э! Пусти его, сука!
Могучая фигура, высоченная и необъятная, словно старый дуб в Орфхлэйте, возникла на пути. Лица этого человека Мартин не видел, однако голос сразу узнал. Гевин сцепился со стражниками: одного оторвал от Мартина и опрокинул, другого тоже почти сбил с ног — но только почти. Больше никто из толпы в происходящее не вмешался.
На помощь городской страже пришли люди в линкольнских накидках: Мартин Мик видел широкие спины, закованные в крепкое железо. Гевин был безоружен — его легко могли сейчас зарубить, но не хотели. Латники повисли на гвендле и, пусть с большим трудом, сумели скрутить его. Мартин не сопротивлялся, но его предпочли поднять на руки и унести как можно скорее. Гевина, который всё ещё отчаянно боролся, поволокли следом.
Разве так всё должно было произойти? Финала нелепее не вообразишь!
Однако Мартин не испытывал ни сожалений, ни особенных переживаний. Почти сразу он успокоил себя одной мыслью: как бы всё ни шло — идет оно именно так, как должно. Начиная с лесной тропы в окрестностях Колуэя, где рыцари увидели странный дом. С гвендлов, что схватили Мартина после — и погибли от меча Робина Гаскойна. С его, Мартина, предательства бывших соратников. С беседы в Орфхлэйте и купеческой телеги, показавшейся вдруг на ночной дороге.
Мартин Мик на стороне Порядка, а следовательно — происходит с ним упорядоченное. Даже если пока кажется, что всё наоборот.
Глава 4
Рин очнулся и понял, что его куда-то волокут. Запястья оказались связаны за спиной, но явно лишь для того, чтобы двоим мужчинам было удобно ухватить его под руки и тащить. Сопротивляться Рин нынче едва ли был способен — да и не хотел. Ноги бессильно болтались позади, но Рин чувствовал, как их пальцы касаются каменного пола. Наверное, ходить он ещё сможет, но точно не сейчас.
Он не сразу вспомнил, где находится и как попал сюда.
Если точнее — первым делом вспомнил, что не знает, где именно находится. Какие-то застенки, но вот чьи именно — до сих пор можно было только гадать. Скорее всего, он по-прежнему в Кортланке, и в этом подземелье Конгрегация чистоты веры работает с врагами Церкви. Да, похоже на правду. Скорее всего, именно люди префекта Конгрегации, епископа Корнелия, схватили Рина с друзьями. Это логично. Хотя и не факт: никто ведь ничего не объяснял. Лишь задавали вопросы, и то не очень часто. В основном пытали.