Ужин во Дворце Извращений

Пауэрс Тим

Через некоторое время глаза ее вновь обрели способность видеть, она ослабила хватку и вспомнила, как сердится Барбара, когда она теряет время попусту вот так, поэтому она торопливо спустилась по железным ступенькам на улицу и поспешила в направлении, противоположном тому, куда направлялись покалокас, пока не добралась до фургона Барбары. Должно быть, Барбара наблюдала за ней, поскольку Урании оставалось еще несколько шагов до фургона, а та уже отворила заднюю дверь и протянула руку, помогая ей забраться внутрь.

– Спасибо, сестра Уинд... – начала было Урания.

– Теперь просто Барбара, – перебила та. Урания залезла в фургон и закрыла за собой дверь. – Могла бы и запомнить. Ты долго следила за ними?

– Три-четыре квартала, – сказала Урания, прислонившись к стене напротив занятой койки и моргая в полумраке.

– В какую сторону?

Урания устало мотнула головой.

– Не знаю я сторон. Я...

– Запад у нас за спиной, – перебила ее Барбара. – Восток впереди. Север – там, где канал, а юг – где овощная лавка.

– А я думала, север всегда впереди.

Барбара зажмурилась на секунду. Потом открыла глаза.

– Так в какую сторону? – повторила она.

– Э... Вон туда... к морю.

– Что ж, это кстати. – Барбара покосилась на неподвижную, забинтованную голову Риваса, нахмурилась и подошла к его койке.

Урания двинулась было к посыпанным сахарной пудрой пончикам, которые Барбара напекла этим утром, но задержалась посмотреть, что та делает.

– Он умер?

– Мне показалось, он пошевелился, – сказала Барбара. – Дай мне мокрую тряпку.

– О'кей, сейчас. Уау! Сейчас... Боже, тебе ведь не надо... – Она сбилась с мысли, отсутствующим взглядов огляделась по сторонам и снова двинулась к пончикам.

– Мокрую тряпку! Живо!

– Боже, что, просто попросить нельзя? – Урания сунула полотенце в ведерко с водой, отжала и отнесла к койке.

– Вот, сест... то есть Барбара. – Она улыбнулась, счастливая от того, что правильно вспомнила имя.

– Спасибо. – Уиндчайм вытерла те части лица Риваса, что не были скрыты бинтами.

Урания наконец взяла себе пончик и снова вернулась посмотреть.

– Ты так и не решила, что притягивает покалокас – он или вот это? – Она ткнула пальцем на полку, где стояла наполовину пустая бутылка текилы с висевшим в ней кристаллом.

– Не знаю. Мне кажется, штука в бутылке. Мне кажется, они чувствуют, где она.

– Ну, тогда чего мы ее не выкинем?

– Потому, – ответила Барбара, которой явно надоело повторять одно и то же, – что он сохранил это. Это может быть очень важно. Нам надо хранить это для него, пока он не очнется.

Урания взяла еще пончик.

– Но он же совсем больной. Почему мы не можем просто оставить его вместе с бутылкой у доктора? Мы же не можем ухаживать за ним, как доктор. Он будет благодарен нам, если мы его оставим, точно знаю.

– Доктор, которому мы его показали, сказал нам все, что нужно делать. Он сказал, что у него больше шансов на выздоровление при нашем уходе, чем в этой ужасной больнице.

– Но ведь заботиться о больных – не наша работа! Боже, да он ведь уже два дня лежит вот так, и его чистить надо, как младенца.

Барбара угрожающе повернулась к ней.

– Он спас тебе жизнь! Он жертвовал собой – голодал, болел, остался без пальцев, едва не остался без головы – и все, чтобы спасти тебя! Он спасал и меня, и себя, возможно, тоже... но делал все это ради тебя! Он... – Она опустила взгляд на Риваса, и лицо ее приобрело непонятное выражение. – Он убил Бога ради тебя, – добавила она шепотом.

– Так что мне теперь, не жить, что ли? – раздраженно буркнула Урания.

– Ты его знала? – спросила Барбара, помолчав немного. – Из того, что он сказал там, за ужином, я поняла, что вы были знакомы.

Урания кивнула.

– Давным-давно.

– Р-ррр, гав, – произнес Ривас.

Уиндчайм быстро повернулась к нему и склонилась над койкой.

– Ривас? – взволнованно спросила она. – Ты меня слышишь?

Ривас пробормотал что-то неразборчивое и попытался усмехнуться.

Барбара повернулась к Урании.

– Почему бы тебе не попробовать поговорить с ним? Урания поменялась с ней местами.

– Привет, Грег. Это Ури, помнишь?

Он молчал такдолго, что она открыла уже было рот, чтобы сказать что-нибудь еще, но тут он чуть приоткрыл глаза.

– Да, – сказал он наконец. Он так и продолжал щуриться, словно в фургоне было слишком светло. – Как долго... – прохрипел он. Говорил он не очень разборчиво, но даже так в голосе его слышалось презрение. – Тринадцать лет. Я провел без сознания тринадцать лет.

– Ох, нет, Грег, – возразила Урания. – Всего два дня.

– Сойер, – тихо произнес он. – А мне-то казалось, я бросил его, когда мне исполнился двадцать один год. Десять лет назад. Но я был кем-то вроде... странствующего послушника, что ли? – Он устало замолчал, потом вдруг широко открыл глаза и сделал попытку сесть. – Боже, – прохрипел он, едва не теряя сознание. – Где его кристалл, где он? Его нельзя...

Барбара тронула его за плечо и показала на полку со стоявшей на ней бутылкой.

– Здесь.

– Ах... – Он обмяк, вспотев от облегчения. – Хорошо. Не открывайте ее.

– Что это? – спросила Урания. – Ты сказал «он». Это что, Господь сидит в бутылке текилы?

Ривас переводил взгляд с Урании на Барбару и обратно.

– Вы сильно оцыплячены, а, леди? – спросил он. Барбара нахмурилась.

– Ну, выходим из этого, – подумав, ответила она. – Теперь я... я понимаю, что он... не настоящий Бог. То есть я понимаю это, но...