Узнай Москву. Исторические портреты московских достопримечательностей

Васькин Александр Анатольевич

Но не все оправдывали главноначальствующего. Так, генерал Владимир Джунковский пишет про «глупые и несуразные распоряжения Юсупова», «попавшего на такой пост по какому-то печальному недоразумению» и допустившего «глупейший погром немцев, вернее просто открытый грабеж под фирмой “немцев” – этот позор, случившийся в Москве в мае 1915 года». А поэт Владимир Мятлев сочинил сатирическое стихотворение, обретшее популярность у москвичей:

«Хоть я командовал бригадойИ мог бы взять Берлин давно,Но не гоняюсь за наградой:Я так богат – мне все равно!К тому ж тошнит меня от трупов,Гниющих грудами во рву, —Сказал брезгливо князь Юсупов, —Нет, лучше дайте мне Москву.Там уважают Зинаиду.Ни мне, ни другу, ни врагуОна не даст Москвы в обиду,И я ей в этом помогу!»И что же?! Сон наивно-детскийОсуществился наяву.Смещен завравшийся Сандецкий,Феликсу отдали Москву.Тень устроителя ХодынкиПроникла в комнаты дворца.Князь посещал мясные рынкиИ разглагольствовал с крыльца.Пренебрегая трафаретом,От черни к власти строил мост,Ходил по площади с портретом,Хотя величествен, но прост.И мнил он – памятник поставитИ надпись сделает Москва:«Се тот, кто мудро мною правилЕдин в трех лицах божества!»Такой энергии затраты,Высоких мыслей, веских словСказались быстро результаты:Однажды в светлые палатыВбегает черный Муравьев.Вбежав, кричит: «Москва бунтует,Патриотически слепа,Добро немецкое воруетРоссийских подданных толпа.Пора начать! Без экивоков!Кто бы ты ни был – Сумароков,Юсупов граф иль князь Эльстон!»Но князь тревожиться не падок;Спокойно молвил он: «Мерси!Я знаю: мелкий беспорядок —Наука ворогам Руси!»Супруги умной вняв совету,Вопрос поставил он ребром:Спешил спасти Елизавету,Но медлил прекратить погром.Промедлив сутки, съездил в Думу,Где и купцы, и господа,Где было очень много шумуИ мало толку, как всегда.Глотнув упреков Челнокова,Сказал спокойно князь:«Пойду Скажу народу два-три слова.С ним надо мягкую узду!»Пока у Мандля стекла били,Он, разодет как на парад,Стоял в своем автомобилеИ делал жесты наугад.И до сих пор еще не ясно,Что означал красивый жест:«Валяйте, братцы! Так прекрасно!»Или высказывал протест.Тогда начальник гарнизонаПривел войска и крикнул: «Пли!»И в силу этого резонаВсе поклонились и ушли.Ни на Петровке нет буянов,Ни на Кузнецком нет мосту…Слетел, конечно, Адрианов,Но князь остался на посту.И над убытками «шпионов»Смеясь, сей новый ДеларюСказал: «Четыреста мильонов —Au fond – c' est moins que je n' ai cru».

В стихотворении упоминается Сандецкий – командующий войсками Московского военного округа; «тень устроителя Ходынки» – имеется в виду великий князь Сергей Александрович, при котором произошла давка на Ходынском поле во время коронования Николая II в 1896 году, «черный Муравьев» – московский губернатор, брюнет; «спасти Елизавету» – великая княгиня Елизавета Федоровна, немка по происхождению; Челноков – московский городской голова Адрианов – московский градоначальник новый Деларю – герой стихотворения А.К. Толстого, олицетворение непротивления злу «Au fond – c' est moins que je n' ai cru» (фр.) – «В конце концов, это менее, чем я рассчитывал». Отправленный в отставку, бывший главноначальствующий выехал с семьей в свои крымские имения, где когда-то жили предки Юсуповых. Всего в их распоряжении было более 250 тысяч десятин земли, почти шестьдесят зданий, в том числе один дворец в Москве и два в Петербурге (на Мойке и Фонтанке), доходные дома, три десятка усадеб (Архангельское, Ракитное, Кореиз) – все это общей стоимостью более 20 миллионов рублей. А также многочисленные и довольно прибыльные заводы и фабрики – мясные, сахарные, кирпичные, лесопильные, антрацитовые рудники, приносившие доход 15 миллионов рублей в год… Но ведь все это не погрузишь на пароход и не вывезешь в Европу – самим бы ноги унести от оравы благодарных потомков тех самых пейзанок, которых сто лет до этого обрюхатил князь Николай Борисович.

Покидая Россию, Феликс Юсупов-младший решил спрятать фамильные драгоценности в своем московском дворце под одной из лестниц. Помогал ему дворецкий Григорий Бужинский, в прежние времена он много лет командовал многонациональной армией прислуги, состоящей из арабов, татар, калмыков и даже негров. Только Бужинский знал, где спрятан тайник с сокровищами Юсуповых, но даже под пытками не выдал он свою тайну, так и умер. И поначалу большевики ничего не нашли, зато году в 1925-м повезло рабочим, ремонтировавшим бывший дворец. Их внимание привлек тот факт, что во всем дворце штукатурка отваливается, а на одной из стен как новая. Поскребли, постучали и в итоге обнаружили за стеной небольшую кладовку площадью шесть квадратных метров, заставленную до потолка старыми сундуками, украшенными фамильным гербом Юсуповых.

Один рабочий взялся за первый попавшийся ящик, хотел волоком вытащить, да не тут-то было – тяжеленный! Лишь вдвоем удалось поднять и вынести на свет божий странную находку. А когда открыли крышку – батюшки светы… Золото-бриллианты! Первые три ящика были доверху забиты драгоценностями – бриллиантами, камнями, кольцами, браслетами, перстнями, колье, ожерельями и тому подобными дорогими украшениями, в остальных четырех хранилось не менее ценное фамильное серебро Юсуповых. Нашли и приданое супруги Феликса Юсупова – великой княгини Ирины Александровны, племянницы Николая II. Когда все взвесили, выяснилось, что найденное серебро потянуло более чем на тонну (почти 70 пудов), а золото более чем на 13 килограммов. Ценности сдали по описи в Госбанк и Оружейную палату. Можно себе представить, насколько богаты были Юсуповы, если решили оставить часть своих драгоценностей в России, надеясь скоро вернуться из вынужденной эмиграции.

Но была еще одна интересная находка. Помимо живописи и скульптуры Юсуповы любили музыку и обладали прекрасной коллекцией музыкальных скрипичных инструментов работы Амати, Гварнери, Страдивари. Жемчужиной ее была скрипка Страдивари, сделанная мастером в 92 года и считающаяся вершиной его творчества. Видимо, скрипка была самым дорогим инструментом, ибо именно ее и оставил в тайнике Феликс Юсупов, не решившись везти с собою в дальнюю дорогу. С тех пор эта скрипка так и называется – «Юсуповский Страдивари», играть на ней доверяли лишь самым народным и заслуженным – Ойстраху, Спивакову, Когану.

У Феликса Юсупова был повод предпочитать старую столицу: «Москву я любил больше Петербурга. Москвичей почти не тронуло чужеземное влиянье, и остались они настоящими русаками. Москва была истинной столицей Святой Руси. Древние дворянские роды в своих роскошных городских и деревенских усадьбах жили по старинке. Они почитали обычай и сторонились петербуржцев, называя их чужеземцами. Богатое купечество, все от сохи, составляло в Москве особый класс. В купеческих домах, больших и красивых, имелись произведения искусства, порой ценнейшие. Купцы ходили в косоворотках, плисовых [7] штанах и сапогах бутылками^ купчихи одевалисьулучших парижских портных, носили брильянты и элегантностью могли поспорить с петербургскими гранд-дамами. В Москве все дома были открыты. Гостя тотчас вели в столовую к столу с закусками и водками. Хочешь не хочешь – изволь угощаться. У всех богатых семей было именье под Москвой. Жили там по-старинному хлебосольно. Гость приезжал на день и мог остаться навек, и потомков оставить на житье, до седьмого колена. Москва была как двуликий Янус. Один лик – церкви яркие, златоглавые, море свечей в храмах у икон, толстые стены монастырские, толпы молельцев. Другое лицо – шумный, веселый город, место утех и нег, вертеп; на улицах пестрая толпа, едут тройки, звенят колокольчики, мчатся лихачи, дорогие извозчики с пышной упряжью, молодые, богато одетые, порой сводники и товарищи своим седокам. Эта смесь благочестия и распутства – чисто московская. Москвичи грешили так грешили, а молились так молились. Москва была не только торгово-промышленной: умов и талантов ей тоже не занимать».

7

Плис – хлопчатобумажный бархат.

Но в то же время при такой любви к Москве Юсупов признавался, что дома своего в Большом Харитоньевском он не выносил. Родители рассказали ему, что как-то обновляли старинные палаты и обнаружили тот самый подземный ход Ивана Грозного – длинный коридор со скелетами, прикованными цепями к стенам: «Дом этот был в старомосковском вкусе крашен ярко-желтой краской. Спереди – парадный двор, сзади – сад. Залы сводчатые, с картинами на стенах. В самой большой зале коллекция золотых и серебряных вещей и портреты царей в резных рамах. Остальное – горницы, темные переходы, лесенки, ведущие в подземелье. Толстые ковры заглушали шаг, и тишина прибавляла дому таинственности. Все тут напоминало о царе-изверге. На третьем этаже, на месте часовни, были раньше зарешеченные ниши со скелетами. В детстве я думал, что души замученных живут где-то здесь, и вечно боялся встретиться с привидением. Мы не любили этого дома. Слишком живо было в нем кровавое прошлое. Подолгу мы в Москве никогда не жили».

У Феликса был свой взгляд на использование фамильной недвижимости Юсуповых. Архангельское он надеялся превратить в художественно-культурный центр, во дворце устроить музей и проводить там выставки. В окрестностях усадьбы князь-меценат задумал создать городок для художников, музыкантов, артистов и писателей, выстроить академию искусств, консерваторию, театр. Московский и петербургский дома он хотел отдать под больницы, клиники и приюты для стариков, усадьбы в Крыму и на Кавказе – под санатории. Ну а для себя оставить немного, несколько комнат в каждом доме для проживания – и все. Землю же он предполагал отдать крестьянам, заводы и фабрики акционировать, а жить на проценты с банковского капитала. Получался просто-та-ки идеальный мир. Матушке прожекты единственного сына-наследника могли явиться лишь в страшном сне. Феликс полагал, что не склонен к семейной жизни, которая лишь помешает ему в осуществлении честолюбивых планов (пустить все по миру!). Жена, дети, званые обеды с ужинами – вся это усредненно-обывательская обстановка не для него, ибо бессмысленна и безвкусна. Его цель – поддержать высокое искусство и открыть его плоды наибольшему числу ценителей.

Феликс Юсупов был богемным персонажем, он обладал природной красотой («высокий, худой, стройный, с иконописным лицом византийского письма», как характеризовал его Александр Вертинский)и творческими наклонностями, он и не думал о женитьбе, перейдя двадцати шестилетний рубеж. Его мать Зинаида Николаевна очень переживала по этому поводу, странные подозрения рождали у нее и развлечения сына – любимым его занятием в юности было переодевание в женское платье. В таком виде он появлялся в светских местах, привлекая внимание. Если кто-либо из мужчин, принимая его за молодую и томную красавицу, пытался флиртовать с ним, это вызывало у него восторг и глубокое удовлетворение. Так они развлекались. Наконец, мать нашла сыну невесту – княжну императорской крови Ирину Александровну Романову, племянницу Николая II, дочь великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны. С ней он и сочетался браком в феврале 1914 года. А в следующем году у Юсуповых родится дочь Ирина. Потомков по мужской линии больше не будет. Примечательно, что Юсуповы завещали «в случае внезапного прекращения рода… все наше движимое имущество, состоящее в коллекциях предметов изящных искусств, редкостей и драгоценностей, собранных нашими предками и нами», передать в собственность государства для «удовлетворения эстетических и научных потребностей Отечества». Это было еще в 1900 году. Завещание (уникальный случай!) исполнилось в 1917-м еще до прекращения рода (род пресекся в 1967 году в Париже со смертью князя Феликса Феликсовича Юсупова, сына Зинаиды Юсуповой). В бывшем владении Юсуповых большевики устроили филиал Исторического музея, тематическая экспозиция которого знакомила посетителей с историей и бытом российской армии. Некоторое время в гостеприимном тереме размещался и музей Чехова, первый в Москве.

В национализированном дворце Юсуповых также проходили заседания Комиссии по изучению старой Москвы, более известной как «Старая Москва». Когда-то, еще до 1917 года, одним из учредителей научного общества был неутомимый искатель библиотеки Ивана Грозного археолог Игнатий Стеллецкий [8] , готовый перерыть всю Москву в поисках так называемой Либереи.

Феликс и Ирина Юсуповы, 1914

Однако историки тогда не поддержали честолюбивых планов археолога, сподвигнув его на учреждение собственного научного общества – Комиссии по изучению подземной старины, которую он и возглавил. В феврале 1912 года в газетах появилось сообщение: «В Москве организовалось новое общество по исследованию памятников древности, ставящее своей задачей изучение подземной Москвы. В первую очередь обществом будут продолжены уже начатые раскопки в Кремле, на Девичьем поле, а затем начнется исследование Китай-города. По имеющимся у учредителей общества сведениям, сохранились подземные ходы в Богословском переулке, на Большой Дмитровке и под домом князей Юсуповых у Красных ворот. Последние вряд ли будут доступны для исследования ввиду отрицательного отношения домовладельцев к раскопкам… Комиссия по исследованиям подземных сооружений при Московском обществе по исследованию древностей разрабатывает план так называемой подземной Москвы. Древние подземные ходы в Москве образуют сеть, мало еще исследованную. Пока обнаружены подземные ходы между Новодевичьим монастырем и мануфактурой Гюбнера, под Донским монастырем, Голицынской больницей и Нескучным садом… Обнаружены еще и другие подземные ходы, по-видимому стоящие отдельно от общей сети».

8

Стеллецкий, Игнатий Яковлевич (1878–1949) – выдающийся спелеолог, исследователь подземной Москвы, зачинатель диггерского движения в России. Известен длительными и безуспешными поисками библиотеки Ивана Грозного.