Узник «Черной Луны»
Шрифт:
Ребята в камуфляжах бросились к ней, открыли дверцу, наружу вывалилось тело. Потом из здания вышли полтора десятка жлобов, и Ванюша тотчас признал в них бандитскую команду, которая потрошила колхоз… Они швыряли с ненавистью оружие и по команде становились у стены с поднятыми руками.
– Вас народ судить будет! – распалялся офицер.
Приехала пожарная команда и стала щедро заливать здание водой. А мы подошли к догорающей машине. Хоменко лежал плашмя, залитый кровью, ноги у него после выпадения остались в салоне машины, поэтому сильно обгорели. Второй представлял собой черную куклу с человеческими очертаниями. Жутко пахло паленой человечиной.
«Вот
– Вот и все, – повторил я вслух. – Наверное, наша миссия здесь закончена. Хоменко прихлопнули. Тебе в Расплюевку, на свиноводство. Мне – может, еще на какую войну…
– В Расторгуевку, товарищ старший лейтенант… – поправил Иван без энтузиазма. – А может, к нам поедете, Владимир Иванович? Серьезно – не пожалеете! Работа добрая, хорошая, на свежем воздухе!
– Нет, Ваня, спасибо… Не для меня эта благодать… Может, со мной? – предложил я не очень уверенно.
– Надоело, честно говоря. Ребят бросил, до сих пор не знаю, как там. Может, опять поросята все передохли… Да и пастушка ждет меня, я ей уже и намек сделал.
– А она как?
– Тоже намек сделала.
– Не против?
– Нет. Тонкая натура. В библиотеке работает.
– Ишь ты, хитрец какой! – Я почувствовал тайную ревность. – А говорил: жениться не буду!
– Когда-то все равно придется. Так лучше уж на хорошем человеке.
Я хотел ему сказать, что эта философия знакома мне по моему бывшему браку. Но не стал. Мудрые говорят, как ни поступишь в этой ситуации – женишься, не женишься – все равно будешь жалеть.
Мы поехали к Лене – попрощаться. Дома ее не было – ушла в свой музей. Зато мы встретили Кинаха. Он обрадовался, завидев нас, и сообщил, что спецназ 14-й армии разоружил батальон покойного Хоменко.
– Моим тоже предложили сдать оружие. Но мою роту расформировывать не будут. Остальных разбросают по батальонам…
Потом он попросил подбросить его к штабу гвардии, чтобы по телефону связаться с Дубоссарами. Мы остались ждать Кинаха во дворе. Веселое братство балагурило, обсуждая кончину комбата Хоменко и его батальона. Я, конечно, испытывал невольное чувство гордости: от принадлежности к сему славному подразделению и как непосредственный свидетель последних минут жизни господина подполковника. И когда один рыжий гвардеец стал завираться, что, мол, на телецентре применили огнеметы, а по машине Хоменко стреляли из танка, я не выдержал и внес ясность. Кажется, мне поверили: честные глаза – это решающий аргумент.
Появился Кинах со странным выражением лица.
– Хоменко жив!
– Что?! – У меня, кажется, отвисла челюсть. – Его оживили?
Более идиотского предположения после созерцания полусожженного трупа, клянусь богом, не выскажешь. Ваня кашлянул.
– Он сейчас на позициях в Дубоссарах, выступает перед людьми, объявил себя командующим гвардией Приднестровья. Это паранойя… – заключил Кинах.
– Я же сам видел его труп! – Мне стало не по себе.
– У него был двойник, – мрачно заметил Кинах. – Я давно это подозревал… Он ездил на машине с охраной, и одновременно его или похожего на него видели совершенно в другом месте…
– Чокнуться можно… Что будем делать? – Я посмотрел на товарищей.
Ваня кашлянул и пожал плечами.
– Что касается общественной необходимости и моей позиции, то в данной ситуации жизненно важно закрыть проблему.
В последние дни с Ваней что-то случилось, и он стал выражаться странно и замысловато. Возможно, я просто не замечал его многогранности – военная среда упрощает человека.
– Надо кончать с ним. – У Кинаха побледнели губы.
…Почти весь путь мы молчали, впереди ожидала полная неизвестность, поддержали ли гвардейцы Хоменко или он остался изолированным? Что он выкинет в очередной раз – человек, объявленный вне закона? Я чувствовал, как в магазине ерзали патроны – им было тесно, они просились наружу, изнемогая от желания потерять «голову». А во мне сидел холодный, злой человек, который жаждал расправы над бессмертным Хоменко. Его бессмертие бесило мое ледяное «я», оно тоже хотело быть вечным, поглотив в момент издыхания Хоменко всю его сатанинскую энергию и силу… Мне не хотелось убивать его, странного и страшного человека, по своей прихоти вертевшего моей жизнью и судьбой, как связкой ключей на пальце. Я не хотел убивать несчастного одиночку с разодранной душой и высохшим, отвердевшим сердцем – таким оно стало, когда ВОЙНА бессмысленным и безглазым сапогом наступила на него, заставив визжать, извиваться, выть, истекать потоками вязкой крови… Мне привиделся этот акт возмездия: жестокий до милосердия, милосердный до жестокости. Сострадание совестливого палача, который предупредительно извиняется, прищемив рамкой с вырезом для головы кожу на шее приговоренного, перед тем как высвободить тяжелое косое лезвие… Пули медленно ложатся вдоль и поперек, вспыхивают вишневые пятна, комбат раскачивается, внезапно став пустотелым, глаза его расширяются, мертвеют, стекленеют, вспыхнув напоследок дьявольским огнем… Благость наказания за прегрешения несусветные, великое прощение на великой крови, эсхатологическая справедливость войны…
В Дубоссарах Хоменко уже не было. Две машины растаяли в дымке. Дымка застилала путь на Рыбницу. Мы включили желтые фары, покрасив туман лимонным цветом. Невидимый город представлялся огромной посудиной, наполненной шевелящимися плавниками, круглыми слизистыми и укоризненными глазами, беспомощно раззявленными зубами рта, вздрагивающими хвостами… Туман кончился, мы отпустили все лошадиные силы на волю, ветер рванулся в окно, мы принюхались, но желанного рыбьего запаха не ощутили. Нас ждала «атласная рыбалка».
Подробности последующих событий стали известны мне позже, когда окончательно стало ясно, что мировой ураган вновь надежно заперт в своей бетонной бутылке.
Кинах, глубокомысленнейший из людей, встречавшихся мне за последний месяц, изрек:
– Его надо искать в Колбисове. В Молдову он не сунется – там его распнут. В Колбисове – секретнейшая ядерная база, там хранятся тактические ракеты «Луна-М» и оперативно-тактические «Скад», ракетное топливо, ядерные боеголовки… Печенкой чувствую, что этот старый шантажист задумал напугать весь мир…
– Там же мощная охрана должна быть, – заметил я.
– Все солдаты разбежались. У меня там знакомый майор есть, заместитель командира базы, он порассказывал мне… Офицеры сами в караулы ходят, как бодренькие ефрейторы.
Мы проехали Рыбницу, свернули к станции Слободка, миновали заставу сонных ополченцев, потом жилой городок, остановились у штаба.
– Майор Найда здесь? – резко спросил Кинах у скучавшего на крыльце прапорщика. – Скажи, что знакомые пришли.
Тот быстро исчез. Кажется, ему не очень понравились выражения наших лиц. Через несколько минут появился высокий черноволосый офицер, прищурившись, он спокойно оценил нашу компанию, узнал Кинаха, улыбнулся сдержанно, протянул ему руку.