Узник «Черной Луны»
Шрифт:
– Хоменко! – неожиданно для себя выкрикнул я. – Подполковник Хоменко! Это я – старший лейтенант погранвойск и гвардии Приднестровья Раевский! Выходи, комбат, мы не стреляем!
В ответ раздалась короткая очередь. Пули щелкали над нами.
– Все, кранты! – позеленел Найда. – Теперь меня точно убьют… – Он оглянулся, встал у стены. – Ты же головки попортишь, они ж теперь ни хрена не взорвутся! Идиот, кончай стрелять!
В ответ раздался дурной смех.
– Недоносок! – Я тут же узнал «родной» голос комбата. – Они взорвутся, очень хорошо взорвутся вместе со всеми нами, со всей Европой, Азией и Америкой. Зови сюда всех президентов, пусть они у меня поползают на коленях!
Он снова запустил короткую очередь, явственно послышалось, как пули скользнули по металлу.
– Ух, идиот, что же ты делаешь, головки погубишь! – стонал Найда.
– Я сейчас и твою прострелю, придурок! – прорычал в темноте Хоменко.
– Он, кажется, того, – высказал я предположение и повертел пальцем у виска. Пора было кончать, пока у бедного майора не зашкалит сердце от горя.
Я осторожно стал пробираться между секциями, боеголовки лежали смирненькими малышами. Тихонькие, спокойные, молчаливые.
Честно – душа радовалась, что мы до сих пор не дошли до атомарного состояния.
– Эй, гвардеец, не вздумай шмалять! – Найда погрозил мне кулаком.
Все-таки он был неплохим парнем – и толковым. Я затаился за секцией, а он завел дурацкий разговор, чтобы отвлечь внимание.
– Комбат, а комбат, давай по-мирному разопьем бутылку водки. Здесь радиация, а от нее надо лечиться. Лучше, чем водкой, не придумаешь…
Наконец я увидел его. Он стоял в полевой форме генерала, облокотившись на зеленое чудовище, одну руку держал на спусковом крючке, а в другой дымилась сигарета. Я выстрелил, автомат комбата грохнулся на пол, а рука повисла плетью. Он сморщился и посмотрел на меня застывшими глазами. Они были совершенно безумными. Они загипнотизировали меня. И раньше его взгляд, холодный, пустой и мертвенный, выжигающий душу, наводил смятение и трепет, а теперь я с пустым равнодушием подумал, что Хоменко – зомби, уже давно перестал быть человеком, его давно нужно было «выключить», остановить, дать покой страждущему телу с вырванной и потерянной где-то на полях Афганистана или Приднестровья душой.
Это был мертвец. Даже в блеклом свете я увидел, что лицо его приобрело зеленоватый оттенок, он усмехнулся, обнажив зубы. Я взмок от холодного пота, лицо и лысина Хоменко были совершенно сухими.
– Хоменко непобедим, – произнес он.
Комбат описал полукруг стволом пистолета, я даже не успел заметить, откуда он его успел вытащить. Линия прицела ощутимо проплыла по моему лицу, ствол дрогнул.
Я ждал, сознавая, что мертвецы тоже стреляют.
– В бессмертие? – спросил он и рассмеялся чужим голосом.
Ствол поплыл вверх, он медленно приставил его к виску и, улыбнувшись, нажал спуск. Выстрел откинул голову, веки дрогнули, Хоменко рухнул.
– Да хватит же стрелять, нелюди! – раздался страшный крик.
Я услышал приближающийся грохот сапог. Майор не вынес издевательства.
– Больше не будем, – сказал я.
– А-а, – пробормотал он, завидев мертвеца.
Мы склонились над Хоменко. Он зловеще улыбался, а в глубине расширенных глаз, кажется, проглядывала бездонная черная пустота.
Майор отшатнулся.
– Сатана ваш Хоменко!
– Тащи чеснок и бутылку, которую обещал от радиации, – предложил я.
Но тут вороньем ворвались гладколицые хлопцы в беретах, в тельняшках наразворот, вырвали у нас автоматы, вывели из ангара, поставили у стенки. Кинах и Ваня, обезоруженные, тоже стояли здесь, подняв лапы и уперев их в стену.
– Кто такие? – грозно раздалось за нашими спинами.
Я попытался обернуться, но тут же получил удар под коленку.
– Стоять!
– Задержаны на объекте. Один, похоже, успел застрелиться, товарищ капитан!
– Ничего, и этих шлепнем! Кряхтин!
– Я, товарищ капитан!
– Соединись со штабом, доложи, что поставленная задача выполнена, террористы задержаны. С нашей стороны потерь нет.
От такой чудовищной наглости меня стал разбирать дикий смех.
– Ишь ты, развеселился, – прозвучало за моей спиной.
– Истерика, – умудренно заметил другой.
Ванюша, который стоял рядом, тоже стал корчиться от смеха, тут и Найда расхохотался, и наконец флегматичный Кинах не смог удержаться от смеха. Так, вчетвером, мы корежились, извивались от хохота, новые взрывы его волной передавались друг к другу. Корытов гоготал так, что стена амбара, за которую мы уже еле держались, ощутимо тряслась, а крыша вибрировала. Кинах заливался, я давился, задыхался, а Найда стонал – чуть ли не кричал.
– Эй ты, что с тобой? – Почуяв неладное, к майору подошел старший десантников.
– Там!..
– Чего – там?
– В моем кармане возьми документы… Я… о-ох… замкомандира базы…
Тот вытащил удостоверение, полистал его и разрешил опустить руки.
– Это тоже наши, – устало произнес Найда. – Из приднестровской гвардии.
Нам разрешили отпустить стенку.
– Профессионально, ребята, жар загребаете, – сказал я капитану.
– Служба такая, – очень уважительно добавил Кинах.
– И главное – вовремя, – выразил и свое мнение Найда.
Ваня, как нижний чин, промолчал. Капитан, кажется, покраснел. А может, показалось: еще плясали на стенах сполохи пожара, ребята с брандспойтами работали неторопливо, зато уверенно, без суеты.
– Вы, ребята, не обижайтесь, в бою документы некогда спрашивать, – миролюбиво заговорил капитан.
– Конечно, конечно, – сказал я. – Спасибо, что вообще не пришлепнули. Все нормально, суматоха уляжется, напишете представления к наградам… Ну а мы с Ванюшей пойдем, правда, Ваня?
– Так точно, товарищ старший лейтенант! – не замедлил отозваться он.
– Автоматы верните! – потребовал Кинах.
– А кто вы такой? – спросил капитан.
Кинах ответил, что командир роты бывшего батальона подполковника Хоменко. Услышав фамилию комбата, тот ответил категорическим отказом и подозрительно посмотрел на Андрея.
– Пошли, – сказал я Кинаху и взял его под руку.
Найда проводил нас к машине. На удивление, она все еще стояла у штаба. Мы сели, распрощавшись, тронули.