Узник ночи
Шрифт:
Она и Дюран оказались в странном виде вечности, похожей на безмятежный, теплый пруд, температура которого точно соответствовала температуре их тел, и, который был абсолютно, совершенно неподвижным, как будто не было всех тех шагов, предпринятых ими до этого погружения. На самом деле иллюзия бесконечности была настолько полной, что даже реализм ситуации с ее братом отчасти утратил свою остроту. Не то чтобы она забыла о положении Алана, это больше походило, как если бы чувство срочности, которым она была мотивирована, внезапно сошло с трассы «сражайся или беги»
Чувство паники вернется в ту же секунду, как на улице стемнеет.
Но, сейчас, в этом месте, ее охватило другое чувство.
У стены напротив тело Дюрана испускало всевозможные сигналы возбуждения: аромат темных специй, например. Во-вторых, он постоянно ерзал, его ботинки скрипели, когда он то и дело скрещивал ноги, он кхекал, пытаясь прокашляться, хрустел плечом, когда потягивался. И еще раз. И... еще.
Она точно знала, что его беспокоит. Как покалывает в позвоночнике. Как усиливается жар и пульсация в венах.
Она надеялась, что он первым начнет действовать, а это было довольно трусливо. На самом деле – полный отстой, будто, если бы он первым подошел и поцеловал ее, то она бы не отвечала за свой собственный выбор и не чувствовала бы себя виноватой, что, пока ее брат страдает, она тут сходится с незнакомцем.
Закрыв глаза, она скрестила руки на груди, и решила прекратить это дерьмо и заснуть.
Через две секунды она уже сидела. Перенесла вес на ноги. Пошла к нему.
Стала той, кто проложил путь через это пустое, но каким-то образом совершенно загроможденное пространство между ними. Как и время, расстояние исказилось, превратившись в многие километры.
Дюран тихо выругался, когда она остановилась перед ним.
– Ты можешь сказать мне «нет», - сказала она.
– Но я не собираюсь извиняться.
– В данный момент, я не знаю, что означает это слово.
– Какое именно?
– То, которое имеет значение.
Опустившись на колени, она оседлала его вытянутые ноги. Ее руки потянулись к его рубашке, нашли мягкую ткань, прижались к твердой груди под ней. Наклонившись вперед, она склонила голову набок и заколебалась.
Он замер. Казалось был смущен и ошарашен. Шокирован, как будто не знал, чего ожидать. Но он не отталкивал ее. Отнюдь нет. И аромат темных специй теперь ревел в ее носу, густой эротический запах, опьяняя ее еще больше.
Его губы приоткрылись, и он с трудом сглотнул.
– Пожалуйста...
– прошептал он.
– Сделай это.
Амари наклонилась к его губам. С его уровнем возбуждения, она думала, что он схватит ее сзади за шею и жестко захватит ее губы. Вместо этого он закрыл глаза, и когда она мягко коснулась его, его губы под ее ртом задрожали - пока она полностью не захватила их. Затем он ответил, повторяя ее движения, поглаживая, лелея, лаская.
Когда она вошла в него языком, он задохнулся. Застонал. Дернул бедрами.
Его тело под ней было напряжено, как натянутая струна, ладони упирались в пол, руки дрожали, когда он удерживал
Это означало, что он уважал ее в духе старых времен.
Но это было не то, чего она хотела.
Прервав поцелуй, она села на его колени и поняла, что должна что-то сделать, чтобы привести его в чувство. Поцелуи были прекрасны, поцелуи были великолепны, но она не хотела останавливаться на прелюдии, а он, казалось, не хотел быть тем, кто поднимет все на новый уровень.
Пока она вытаскивала нижнюю часть футболки из-за пояса своих штанов, у нее мелькнула глупая мысль, что эта тонкая и плотная, с длинными рукавами, спортивная одежда в обтяжку хороша в тренажерном зале или на пробежке, но совершенно неуместна в этой горячей и беспокойной ситуации.
Хуже, чем неуместна. Это целое препятствие.
Глаза Дюрана горели, когда она вцепилась в ткань, и он дышал так, будто держал в каждой руке по машине и качал ими оба бицепса сразу. То, что она собиралась ему показать, казалось было нужно ему больше, чем кислород, учитывая его напряженное внимание.
Забавно, как мужчина может сказать тебе, как ты прекрасна, не сказав ни слова.
Амари медленно приподнимала футболку, но не потому, что она передумала или тянула время. Она хотела насладиться моментом откровения.
Вот только про спортивный лифчик под ней она совсем забыла. Стягивая футболку, она хотела показать ему свою грудь. Вместо этого, привет, чемпион.
Дюран, казалось, ничего не заметил. Он обвел горящим взглядом широкие бретельки и тугие чашечки, словно воображая плоть под ними.
– Сними его для меня, - сказала она хриплым голосом.
Еще больше трепетания с его стороны, но он не ослушался приказа. Просунув большие пальцы под нижний край широкой ленты, он поднял тугой нейлон вверх…
Ее груди высвободились, подпрыгнув, соски напряглись, их покалывало от жесткого прикосновения ткани.
Дюран не закончил работу. Лифчик, поднятый только до подмышек, давил на ее груди сверху, делая их особенно полными снизу. Подавшись вперед, он прижался губами, посасывая один из ее сосков, лаская его своим теплым, влажным языком.
Амари откинула голову назад, и он обхватил ее торс сильной рукой. Зарывшись пальцами в его длинные волосы, она застонала от этих сладких прикосновений, влажного посасывания, нежного покусывания. А затем, он переключился на другой сосок. И хотя контакт был только в одном месте, она чувствовала его повсюду, по всей коже и всему телу.
Особенно между ног.
Когда они снова вернулись к поцелуям, он передвинул их, перемещая ее так, как будто она ничего не весила, прижимая ее спиной к твердому полу, который был для нее все равно, что мягкий матрас. Когда он лег на ней, странное, сверхчувствительное оцепенение охватило ее, и она приветствовала его так же, как приветствовала его горячее тяжелое тело. Она была наполовину одета, а он – полностью. И это было полное разочарование.