Узы крови

Никс Гарт

– Уход за больным проявляется по-разному.

– Вы хотите сказать, что я должна делать что-то еще?

– Нет, – Ксу прищурила один глаз, но второй при этом был широко открыт. – Пойми, одиночество – это ведь тоже один из видов смерти.

Мейлин посмотрела в сторону, не совсем понимая то, что услышала, но чувствуя себя при этом так, будто Ксу видит ее буквально насквозь, причиняя ей этим неловкость.

– Джодобода сказал, что он умрет на завтрашнем закате, если не получит лекарства, – сказала Мейлин, желая

вернуть разговор к теме, с которой он начался.

– Это верно, – подтвердила Ксу. Она вынула жестянку с рисом из мешка, достала сухое мясо, по всей вероятности, крысиное, несколько баночек с травами и принялась готовить ужин. – Но не раньше. После ужина мы ляжем спать. На карауле останутся животные. И Зеп тоже.

Она оттянула верх своей куртки. Неугомонный мышонок, услышав свое имя, выпрыгнул наружу. Он бросился к Мейлин, забрался по ее протянутой руке, и она поднесла его к самому лицу, стараясь получше рассмотреть в сгущающихся сумерках. Мышонок был совершенно белым, но глаза у него не были красными, как у альбиносов. Его глаза были глубокими, и взгляд их был очень осмысленным.

– Раньше я думала, что только большие, свирепые духи животных могут быть полезными, – призналась Мейлин, бережно опуская Зепа вниз. Он прыгнул на Джи и сел возле ее передней лапы, похожим на крошечного слугу, сидящего перед императрицей.

– Да какая разница, большое животное или маленькое, – сказала Ксу. – Это же дух животного, а не просто обычный зверь. Истинная сила не определяется ни его размерами, ни свирепостью.

– Мне кажется, я начинаю это понимать, – согласно кивнула Мейлин, глядя на Джи.

– Нас связывают настоящие узы, – задумчиво произнесла Ксу, собирая пустые чашки. – Теперь спать.

Мейлин смотрела на Роллана, думая о его остром уме и о том, что он хоть и не давал никаких обетов, но остался самим собою, а она нет. Впервые она осознала, что думает о нем не как о равном себе сподвижнике, а как о своем друге. А ведь у нее никогда прежде вообще не было никаких друзей. Только слуги и дети офицеров, подчиненных ее отца.

– Неужто и вправду нет ничего, что я могу сделать?

Key покачала головой.

– Расскажи мне потом о своих мечтах, особенно если среди них есть какие-то странные.

– По ним… можно предсказать будущее?

– Нет. Но я люблю хорошие истории.

Мейлин заставила себя прислониться к скале. Было слишком мокро для того, чтобы лечь на землю, а так хотя бы слабое тепло от костра доходило до нее. Она чувствовала себя одновременно и возбужденной, и усталой, наблюдая за Ролланом, лежащим рядом с духом животного, его дыхание было неглубоким и прерывистым. Как ужасно быть совершенно беспомощной, зная, что если Абеке, Конор и другие ее товарищи не вернутся сюда к назначенному времени с семенами банановой тыквы, он умрет. Но он не одинок, да и она сама тоже не одинока.

– Я не должна

была уходить, – прошептала она, обращаясь не столько к Роллану, сколько к самой себе, хотя и понимала, что он не мог ее слышать. – Больше я такой ошибки не сделаю.

Высокие деревья и колючие кустарники

Абеке вздрогнула и проснулась. Первый слабый свет рассветного солнца падал на примятую траву, на которой они спали. Конор, лежа на боку в неуклюжей позе, прислонился к Бриггану. Волк смотрел на нее, уши у него стояли торчком. Ураза сидела рядом с ним, слизывая грязь с шерсти.

У Абеке перехватило дыханье – она не разбудила Конора для дежурства. Она сразу начала клевать носом и, заснув, проспала и свои часы тоже. Из-за нее они всё это время были уязвимы для врагов!

Абеке с трудом поднялась и осмотрелась. Они находились на большом острове – с этим было все в порядке, – и большие деревья были настоящими высокими пальмами, самые маленькие среди которых достигали высоты ста футов. Они стояли словно в ряд, выстроились вдоль центральной гряды, отстоявшей от них на несколько сот ярдов и возвышающейся на сто футов над болотистой почвой.

Но самым лучшим было то, что на верхних ветках висели гроздья изогнутых фруктов. Банановые тыквы!

Абеке отошла недалеко от места ночлега, напряженно размышляя о том, что делать. Соврать Конору, что не стала его будить, чтобы дать ему выспаться, или признаться и рассказать, как все было. Она ведь называла себя охотницей Нилоанской саванны, а тут вдруг уснула во время своей вахты!

Вернувшись, Абеке увидела, что Конор бормочет и кричит во сне – похоже, ему все еще снились кошмары.

– Овцы! Нам никогда не загнать их! Ну что ты творишь? Не так! Ну не так же!

Наклонившись к нему, Абеке коснулась его плеча. Он быстро сел и сразу выпрямился, широко раскрыл глаза; дыхание его было прерывистым и тяжелым.

– Кошмары? – спросила Абеке.

– Да, – ответил он, оглядываясь по сторонам. – Стадо… там было… – Он перевел взгляд на волка и обнял его. – Постой, солнце уже взошло. А как же наша договоренность? Почему ты меня не разбудила?

«Ничего не стоит соврать ему сейчас, – подумала Абеке. – Он верит мне».

– Я сама проспала и только сейчас поняла это, – ответила она, готовясь к тому, что он разозлится. – Поэтому я тебя и не разбудила. Я тоже спала. Прости.

Он кивнул с мрачным видом.

– Так значит, Ураза и Бригган дежурили, охраняя нас?

– Выходит так.

– Ну и прекрасно, – сказал он, глядя на нее с улыбкой. – Они разбудили бы нас, если бы кто-то приблизился. Не бери в голову. Я никому не скажу. Идет?

– Идет, – поколебавшись, ответила она.

Он встал и посмотрел сначала на солнце, потом на болотную топь, окружающую остров, и на деревья.