Узы
Шрифт:
А раньше Джилл даже книгу чужую старалась вернуть как можно скорее. Если находила на улице какую-то вещь, все силы бросала на то, чтобы найти владельца. А теперь она украла у собственных родителей. Это просто не укладывается в голове.
– Мам, все будет хорошо. – Я тепло обнимаю родного человека, пытаясь этим объятием донести ей свою любовь, свою заботу, пытаясь донести ей, что я всегда рядом. Пытаясь заменить одной собой обеих ее дочерей. – Мы найдем ее. Обещаю. Если она попала в беду, я помогу ей, ты ведь знаешь.
Мама кивает, не
Меня грызет обида на сестру. За родителей и за себя. Что с ней случилось, почему она так себя ведет? Почему не обращается за помощью к родным?
***
К вечеру папа и Патрик возвращаются с рыбалки. Мой лучший друг буквально раздувается от гордости, потому что поймал огромную щуку. Папа же недоволен тем, что наловил всего одно целое ведро рыбы.
– Смотри, Сэл, я добытчик! Иди и обними меня скорее, потому что твой отец отказался со мной обниматься! А мне нужна похвала, скорее! – с этими словами он бьет одной рукой себя в грудь, во второй руке держит свой улов.
Смеясь, обнимаю его за шею.
– Ты просто как первобытный мужик! Смотри, еще чего доброго станешь натуралом. Надеюсь, по пути ты никому не хвастался своей добычей?
– А в чем дело?
– В это время года не поймает щуку разве что безрукий. Я ловила их в десять лет. Все мальчишки засмеяли бы тебя.
На пару секунд его лицо меняется с радостного на обиженно-недоуменное. Но Патрик оптимистичен до безобразия.
– Так вы родились и росли здесь! Здесь еду надо добыть – вырастить, поймать, застрелить, или выжать из коровы. А я – дитя города, я привык, что рыба лежит на прилавке магазина и ждет меня. Так что для меня это победа!
Я снова смеюсь.
– Ладно, хорошо. Ты молодец! Если честно, она очень большая. Таких здоровых я не видела.
***
Вечером мама показывает Патрику, как почистить и разделать рыбу, и, уже в сумерках, мы выходим с ним во двор, чтобы пожарить ее на мангале. Родители ждут в доме и накрывают стол для ужина.
Пока мужчина возится с барбекю, я смотрю, как Севен и Булка носятся друг за дружкой по саду.
– Ты чего такая молчаливая? – Вопрос вырывает меня из раздумий.
– Да так, думаю обо всем.
– Поделишься?
– Может быть, позже. Пока нужно самой переварить.
– Как хочешь. Ты знаешь, я всегда открыт для тебя.
– Знаю, милый, – мы с нежностью улыбаемся друг другу.
Вот в такие моменты мне не достает рядом именно мужчины, моего мужчины. Хотя Патрик заменяет мне, наверное, сотню людей. Мы с ним нужны друг другу. У каждого из нас есть то, чего так не хватает другому. Патрик каждый день
– Скажи, вы с братом были близки?
– Ты же знаешь, он не общается со мной уже много лет. – Я киваю, его 38-летний брат презирает ориентацию Патрика, и из-за этого прервал с ним общение.
– А до ссоры. В детстве, в школьные годы – вы были близки?
– Да. Очень. Мы всем делились, во всем поддерживали, прикрывали друг друга, даже ссорились редко. Дрались лишь в шутку. Помогали друг другу кадрить девчонок. Много чего было. Я так гордился тем, что у меня есть брат. Я поддержал его перед родителями, когда он отказался идти в колледж, когда собрался жениться на той, кого наши родители терпеть не могли. Я делал это не ради благодарности. Но все равно не ожидал, что он в свою очередь, когда придет время поддержать меня…
Я знаю эту историю. Когда Патрик решил рассказать своей семье о том, что предпочитает парней, то первым делом обратился к брату. Надеялся, что сможет заручиться его поддержкой. Но брат устроил скандал, а родителям наговорил чепухи, в духе того, что Патрика нужно лечить, и что он требует выбирать между сыновьями. Родители выбрали того, у кого уже была «нормальная» семья и ребенок. Это ужасно. Как можно выбирать между двумя детьми? Когда он рассказал эту историю моим родителям, мама расплакалась, а папа долго хмурился, после чего кричал и ругался на «гадких остолопов, которые могут отказаться от своего ребенка из-за такой ерунды».
– Почему ты вдруг вспомнила о моем брате? – Он долго изучает меня взглядом, – Твоя сестра? Она объявилась?
– Порой ты пугаешь меня своей проницательностью. Да, мама сегодня рассказала. Она была здесь несколько дней назад.
– Судя по всему, новости не очень хорошие.
Я качаю головой.
– Не очень.
Видя, что я не горю желанием развивать эту тему, Патрик берет меня за руку.
– Давай так. Я сейчас не буду задавать вопросов, а ты ничего не будешь рассказывать. Ты все обдумаешь, и, если захочешь, мы это обсудим. Идет?
– Идет. – Улыбаюсь ему, – Я не перестаю радоваться тому, что мы с тобой познакомились.
– Я тоже, Сэл. Я редко это говорю, но твой переезд в наш дом – лучшее, что со мной случалось с тех пор, как я поссорился с родными.
Мы обнимаемся, но из-за больших теплых курток получается нелепо, и мы начинаем смеяться.
– Люблю ночные разговоры. Ночью люди другие. Настоящие.
– Какой же ты болтун, – я опять смеюсь, – Мало того, что мы общаемся в основном по ночам. Так еще с тобой я самая что ни на есть настоящая. Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо. Больше, чем родители. Что там говорить. Больше, чем я сама.