"В алмазную пыль..."

Сартинов Евгений Петрович

— Ирин! — крикнул в сторону кухни майор. — Сообрази нам кофейку!

— Уже чайник поставила, — донеслось в ответ.

— Молодец!

Михаил, не торопясь, выкладывал на пол походные шмотки, с сомнением разглядывая новое приобретение.

— Не сомневайся, всё по тебе будет, — усмехнулся Семён.

Как ни странно, но вся амуниция действительно пришлась журналисту в самый раз. Михаил уже натягивал штаны, когда Ирина внесла в комнату поднос с кофейником и бутербродами. Большинство из них бесцеремонно срубал сам майор милиции,

продолжая при этом поторапливать своего гостя.

— Давай-давай, нам ещё ехать двести километров! — подбодрил он метавшегося между ванной и туалетом Шалимова.

— Чего так далеко- то? — удивился Михаил. Тайга начиналась в ста метрах за околицей Ангарки.

— Зато увидишь самые красивые места Сибири и ещё не пуганных зверей. Ты когда последний раз на рыбалке был?

Михаил напрягся, но всё-таки вспомнил.

— Лет пять назад. На Кавказе. В Чечне.

— Ну вот, а тут есть возможность сходить на тайменя, харюзу потаскать.

— Может, рюмку? — предложила Ирина.

— А есть?

— Конечно.

— Давай.

Бабич не торопясь вылил в глотку стакан «Мартини».

— Ах, хорошо! «Мартини» — это вещь.

— Ты с шофёром что ли? — спросил Михаил, наблюдая за этой процедурой и, обжигая свои губы, горячим кофе.

— Нет, вдвоём поедем.

— И не боишься гаишников, — Шалимов кивнул на пустой фужер.

— Нет, — усмехнулся тот, — пусть меня боятся.

— Вот, всегда вы так! Ментяры! Сами хлещут, а другим и стакан пива нельзя за рулём выпить! — прорвало Михаила давно наболевшее.

— "То, что положено Юпитеру, то не положено быку", — процитировал майор, вызывающе вертя перед носом Михаила своими антикварными чётки. — Поехали.

Пока Шалимов зашнуровывал ботинки и надевал полушубок, между хозяйкой дома и незваным гостем произошёл заинтересовавший Михаила разговор.

— Как у тёти Люды здоровье? — спросила Ирина.

— Ничего, позавчера первый день как на работу вышла.

— Привет передавайте ей.

— Ладно, — улыбнулся Семён, и, оглядев с головы до ног журналиста, удовлетворённо кивнул головой.

— Годится. Поехали! Ирин, пусть вещи его пока у тебя побудут.

— Хорошо.

Они уже спустились на один лестничный пролёт, когда Иринка выскочила на площадку с тростью Михаила в руках.

— Миш, — закричала она. — Палку то возьми!

Шалимов только отмахнулся.

— Пусть у тебя лежит, не нужна она мне уже.

Эта сцена напомнила журналисту о не очень приятных моментах вчерашнего вечера. Уже усевшись в служебный «Уазик» он обратился с претензиями к Семёну.

— Слушай, а какого хрена ты обещал избавить меня от Лалька, а он со всей своей бандой преспокойно бухает в ресторане? Я думал, что они меня вчера живым оттуда не выпустят.

— Ну, а ты чего хочешь? Ты же знаешь нашу прокуратуру! Они бы и Гитлера оправдали за недостатком улик. Семёнова просто взяла у него подписку о невыезде, — развёл руки майор, трогая с места машину.

— Ну и что ж мне теперь делать? Сидеть у Иринки и не высовываться? Она меня тогда точно до смерти замучит. Выходит что так смерть, что этак.

— Зассал? Но тебя ведь ни кто вчера не тронул? — засмеялся майор.

— Ну и что?

— Вот видишь. Это я с ним провёл разъяснительную работу. Так что спокойно можешь крутить роман хоть с бывшей женой Лалька, хоть с нынешней, Наташкой. Тебя никто не тронет.

— Кстати, ты то откуда знаешь Ирку?

— Её мать троюродная сестра моей жены. Так что мы даже немного родственники.

— А, ну да! Я ж забыл, это же Ангарка! Восемнадцатая вода на Пепси-коле, ближе родства нет. И вообще, как ты меня нашёл?!

Бабич откровенно, в голос заржал.

— Милый, ты забыл Ангарку. Это же большой аквариум, и ты в нём сейчас самый большой карась. Ты ещё в ресторане сидел, а полгорода знали, что Ирка Домбровская, в замужестве Авдонкина, закадрила самого Шалимова.

Журналист обескуражено покачал головой.

— Да, я, признаться, отвык от этой провинциальной специфики. В Москве, помнится лет пять назад, промелькнул такой случай, не помнишь? Один ара завёл две семьи на разных концах города. Всё по закону, под роспись…

— Как это под роспись? — не понял майор.

— Ну, он просто завёл два паспорта на своё имя. Лет семь так жил, детей наплодил штук пять в обоих семьях. Всё он якобы по командировкам ездил. Месяц там жил, месяц здесь. Случайно все обнаружилось — паспорта перепутал при прописке, не тот дал одной из жен.

Монотонная дорога быстро сморила журналиста, и он проснулся лишь когда первые колдобины просёлочной дороги начали раскачивать машину, мотая тело Михаила из стороны в сторону, и норовя при этом посильней ударить его головой о дверь. Со вздохом расставшись со сном, Шалимов осмотрелся по сторонам и спросил:

– Долго ещё трюхать?

— Нет, километров двадцать.

Эти двадцать километров стоили всего предыдущего пути. Два раза застревал даже полноприводной «Уазик», и Шалимову с проклятьями приходилось покидать кабину и по колено в грязи выталкивать её из лужи.

— Ты вот это называешь полнокровным отдыхом? — Саркастично спросил он своего «Сусанина», вытирая с лица попавшую из под буксующего колеса грязь.

— А чем тебе не нравится? — ухмыльнулся тот, выглядывая из кабины. — Романтика.

Конечной целью столь долгого пути оказался лесничий кордон, уютно притулившийся на склоне одной из сопок. Встречал их невысокий, полностью седой старик, явно обрадовавшийся приезду гостей. После короткого приветствия и знакомства майор достал из машины и отдал леснику пятилитровую канистру. Михаил не сомневался, что в ней находился не бензин и не ацетон, а знаменитый на всю Сибирь своим качеством и степенью очистки спирт Ангарки.