В августе сорок первого
Шрифт:
— Не то слово, Александр Михайлович! Спасибо Новикову, отдал приказ, и Жигарев перебросил мне на помощь истребительную дивизию, а то не знаю, как бы отбились. Вроде выдыхается немец: четвертая волна жиденькая получилась.
— Значит, на кроншлотскую ловушку не клюнули? — уточнил Василевский свои опасения.
— Большие банки в ловушку не пошли, покрутились, чуток постреляли по Красной Горке и Первомайскому форту, обозначили свое присутствие, и ничего более. Пытаемся организовать удар торпедоносцами, но почти нет истребителей для прикрытия. Все над Кронштадтом. В общем, попробуем покусать. На мой взгляд это демонстрация старичков, не более того. Разведка говорит, что основные силы Кригсмарине прикрывают караваны с десантом на Ригу и Ревель.
— А Мурманск что?
— Отбили две атаки. Ждем третью. Наблюдатели противника зафиксировали наш флот на базе, маскировка сработала великолепно! Так что гостей ждать надо обязательно.
— Отобьетесь?
— Отобьемся… Штумпф бросил основные силы на Кронштадт. Мурманск должен будет выдержать.
Остров Котлин.
Мичман роты морского спецназа Балтийского флота Дмитрий Васильевич Рукавишников находился в засаде. Его рота заняла позиции у расположенного недалеко от Кронштадской крепости склада, как раз там, где пирс выходил в море. Склад был импровизированным, навесы, маскировочные сетки,
Дима Рукавишников, в отличии от большинства своих ротных побратимов, опыт боевых действий имел. Гражданская — революционным матросом с «Кагула» с первого дня и до Победы. Жаль не до победы Мировой революции. Потом учился, служил, дослужился до мичмана. В Финскую участвовал в единственном абордаже, когда захватили заблудившийся в тумане финский сторожевик. А потом набирали в спецназ. И Рукавишников пошел в роту спецназа Балтийского флота. Был в этой роте особый взвод подводной спецуры, в него по возрасту не прошел, но с аквалангом плавал, да и в своей роте оказался на месте. Сейчас его отделение затаилось недалеко от самого вероятного места высадки противника. Он даже не подозревал, что присутствует при окончании сложной игры спецслужб, начало которой было положено арестом комиссара безопасности Михеева. Сам Михеев успел покончить с собой, но его связной, которому прислали из Германии рацию, стал работать на НКВД. В ходе агентурной радиоигры «Михееву» организовали побег, во время которого человек, очень похожий на Михеева, был убит, а в руки встречавших агентов Абвера попал пакет с секретными документами, частично правдивыми, частично — нет, среди них была информация о том, что весь запас морских мин Балтийского и частично Северного флота временно хранится на складе недалеко от Кронштадта. И его должны перераспределить в августе на отремонтированные склады. Это более пятидесяти тысяч мин! Взрыв такого запаса был бы равен взрыву маленькой атомной бомбы![1] Кронштадт был бы разрушен до основания! Но самое главное было бы в том, что эти мины не были бы вывалены в Финский залив, и не могли бы помешать перевозкам по Балтике в пользу Германии. Особенно это касалось поставок шведской руды, которым Балтийский флот, даже москитный, мог серьезно помешать.
Расчет был на то, что часть Кригсмарине сунется в Маркизскую лужу, чтобы перемешать с землей кронштадтские бастионы. В крайнем случае, ожидалось совместная операция немецких моряков и летчиков. Но увы, ставку сделали на Люфтваффе, бросив на Котлин целый авиационный корпус. И пока что ни одна бомба вблизи Кронштадта не упала! Редер же на приманку не клюнул, лишь устроив демонстрацию своих сил, таким образом, опытный адмирал показал, что раскрыл замысел красных адмиралов. Но тогда еще начальник ГРУ Виноградов очень четко отметил, что так просто эту приманку Кригсмарине не бросит. Поэтому рота морского спецназа и страховала окрестности у Котлина, ожидая высадки диверсантов. Вот только не знали, будут это диверсанты-подводники (для такого дела могли одолжить специалистов из Италии, хотя их наши ребята вовремя проредили[2]) или десант на небольших катерах или лодках.
И все-таки это был десант. Четыре лодки с диверсантами с какими-то хитрыми моторами, которые тихо жужжали и в грохоте воздушного боя были практически не слышны, зашли с моря, совсем рядом с крепостной стеной, пользуясь тенью, высадились почти незаметно. Незаметно для постовых, которые больше смотрели на небо, чем по сторонам, а вот Рукавишников был настороже. Да и ребята его отделения очень быстро засигналили: «вижу противника». Как только диверсанты высадились, передовая группа приготовилась к тому, чтобы тихо снять часовых, а часть чуть в отдалении вытаскивала ящики со взрывчаткой, все отделение морского спецназа открыло ураганный огонь по врагу. Рукавишников выпустил в небо осветительную ракету, подсветив десант противника, оба ручных пулемета отделения и автоматы ППС залили плацдарм свинцовым дождем. Смачно щелкнула снайперская винтовка, потом еще и еще раз. Каким-то чудом не сдетонировала взрывчатка, надо было за это сказать спасибо снайперу Першину с его новой «Светкой», но с немецким десантом было покончено менее чем за две минуты. Из двадцати восьми диверсантов ранеными, но живыми остались четверо. Им оказали первую помощь и доставили в особый отдел флота.
Брестская крепость.
Генерал-майор Фриц Шлипер, командир 45-й пехотной дивизии, рассматривал мирно спящую крепость, в которой, по данным наблюдения, находилось, кроме 8–9 стрелковых батальонов, пограничники 17-го погранотряда, батальон конвойных войск НКВД, артиллеристы, вот последние интересовали генерала больше всего. Правда, особых неприятностей от русских трехдюймовок генерал не ждал. Разведка говорила о том, что, ликвидировав очаги чумы, русские продолжили обычную службу, а учения тяжелой артиллерии округа были назначены на 1-е августа и все серьезные стволы находились на полигонах, которые вот-вот накроет доблестная авиация. Для штурма крепости в его руках сосредоточилась невиданная мощь немецкой артиллерии. Кроме девяти легких и трех тяжелых батарей, ему придали для первого удара 2 самоходные сверхтяжелые мортиры «Карл» (600мм), три дивизиона 210 мм мортир, батарею Небельверферов, реактивных минометов, которой предстояло сделать первый залп по крепости. В Четыре тридцать ровно Фриц отдал команду «Огонь». И тут же в сторону крепости ушли дымные огненные хвосты «Ванюш»[3]. А тяжелая артиллерия начала обстреливать сначала восточную часть Бреста, через 12 минут артподготовки перенеся огонь на саму крепость. В четыре пятьдесят две началась общая атака укреплений Брестской крепости. Но… сначала рухнул от мощного взрыва железнодорожный мост через Буг, вместе с саперами, которые так и не нашли заложенную взрывчатку, чем поставил Шлипера в весьма неудобное положение: этот мост требовалось сохранить в целости и пылинки с него сдувать, но… чуть позже оказалось, что с первыми выстрелами войны все мосты через Буг и ближайшие к ним в окрестностях Бреста были уничтожены. А начавшие наступление на укрепления крепости три батальона отборной немецкой пехоты неожиданно стали нести потери от каких-то мелких мин противника, то тут, то там падал солдат, к которому спешили санитары, вынося раненого с поля боя, потеряв по нескольку десятков солдат, без единого выстрела со стороны укреплений, батальоны прекратили наступление. Саперы принесли генералу деревянные трубочки с патроном.
— Что это?
— Это дьявольская мина, герр генерал! — доложил командир саперной роты. — Она маленькая, сверху прикрыта тонкой дощечкой, при нажатии сверху капсюль пробивается снизу, патрон разносит стопу солдату. Дешево и сердито! А мы имеем или труп, или инвалида.
— Вижу. Что делать? Это можно как-то разминировать?
— Саперы тут бесполезны. И их легко начнут отстреливать из крепости.
— Тогда остается пустить танки… — после некоторого раздумья решил генерал. — Надо проделать танками проходы, по которым пойдет пехота. Мы начинаем выбиваться из графика, а вам еще надо заняться восстановлением моста через Буг. Выделите людей, я не уверен, что кроме этих простейших мин у русских не найдутся еще сюрпризы.
Что же, неожиданная атака на крепость оказалась не такой уж и неожиданной. Неприятность, но не смертельная!
Тяжелое утро 3 августа сорок первого года медленно, окутанное свинцовым дымом пожарищ, вставало над брестской крепостью. Ее защищал только один единственный 132-й конвойный батальон НКВД полного состава, имевший на своем вооружении, кроме винтовок и автоматов, 98 ручных и станковых пулеметов, им были приданы три батареи сорокапяток, батарея 100 мм минометов (кроме штатных минометов батальона), и дан приказ задержать противника на сутки — и не более того. Ночью им предстояло из крепости уйти, взорвав орудия. Изначально батальон готовился и к диверсионной работе, в Беловежской пуще было заготовлено для него дюжина баз с провиантом, боеприпасами и средствами связи. Командовал батальоном (и, фактически, всем гарнизоном крепости) капитан Александр Степанович Костицын[4], человек храбрый, даже отчаянно храбрый, грамотный военный, хорошо показавший себя на сборах и учениях. Его батальон формально считался все еще конвойным батальоном НКВД, но уже восемь месяцев проходил подготовку именно как батальон ОСНАЗа, с прицелом на диверсионно-партизанскую работу в тылу врага. Его задачей было осложнить противнику занятие Брестской крепости, а дальше предстоял сложный отход к базам дислокации в Беловежской пуще. Маневр отхода репетировался трижды, на месте просматривались варианты действий, так что каждое отделение этого батальона знало свой маршрут наизусть. Вроде бы не надо батальону ОСНАЗа выполнять работу линейной пехоты, засиживаться в крепости, но, учитывая уровень подготовки бойцов размещенных в Бресте кадровых дивизий, их решили использовать на флангах крепости и для укрепления пограничных застав в местах, где атаки врага будут наиболее жаркими. Тут, как говориться, сама крепость служила хорошим укрытием. Капитан Костицын руководил обороной из Тереспольского укрепления, считая это направление наиболее опасным, на Кобринском валу командовал его начштаба, капитан Василий Филлипович Бурлаченко, а Волынские укрепления, простите за тавтологию, укреплял своим присутствием батальонный комиссар Григорий Петрович Сорокин. Не так давно Костицын завел себе «Ворошиловские» усики, которые делали его волевое, с красивыми и правильными чертами лицо немного эксцентричным, но командовать ему этот налет несерьезности не мешал абсолютно: авторитет у бойцов и командиров у капитана был непререкаемый. Комбат рассматривал в бинокль позиции немецкой дивизии, наступление которой так внезапно захлебнулось.
— Как думаешь, Влас Елисеевич, полезут или будут обходной маневр совершать? — спросил капитан командира 1-й стрелковой роты, лейтенанта Павлова, который находился рядом с капитаном на НП батальона.
— Полезут! Танки погонят! У них же график и распорядок! Им крепость надо взять и обеспечить захват Бреста.
— Думаю, ты прав, значит, начнут нас опять артиллерией с грязью мешать. А тогда и танки пойдут. У тебя все в укрытиях?
— У меня порядок.
На НП появился замполитрука Шнейдерман[5], помощник командира взвода связи:
— Товарищ капитан, связь с Цитаделью восстановлена. Там что-то большое взорвалось. Воронка… еле по краю обошли, разрыв ликвидирован.
— Политрук Шнейдерман, погоны не жмут? — поинтересовался комбат.
— Никак нет, не жмут белогвардейские полоски, товарищ капитан! — браво отбурчал связист.
— Ты своих в укрытие увел? Проследи, чтобы все были целы. Сейчас начнется. — уже без тени юмора добавил Костицын.
В пять сорок пять в небе появились немецкие бомбардировщики: двенадцать «Штук» плотным строем готовились к пикированию на крепостные укрепления. Генерал Шлипер предпочел провести комбинированное наступление с применением авиации, артиллерии и танков. Но не все случилось гладко: на самолеты противника налетели две пары советских истребителей, «крысы» больно укусили, сбив ведущий самолет, еще два ушли в разворот, сильно дымя и быстро снижаясь, а звено «Мессеров», прикрывавших своих сцепилось с еще одной парой И-16. В итоге немцы потеряли еще один бомбер, а наши — два истребителя, но один из «Мессеров» тоже ушел к своим, волоча шлейф дыма за собой. Первый воздушный налет на Брестскую крепость так и не состоялся. Зато состоялся еще один обстрел. Шлипер вновь уговорил приданные мортиры соседних дивизий поработать по старым целям, и на крепость обрушился град крупнокалиберных снарядов, от 210 мм и выше. И тут на позициях немецких батарей довольно неожиданно стали рваться снаряды больших калибров — это отработали по врагу гаубицы двух дивизионов РГК, их поддержал бронепоезд «Сметливый», который до поры до времени стоял под Брестом, хорошо замаскированный, вооруженный морскими орудиями, среди которых оказалась четверка очень дальнобойных соток-универсалов, которые и как ПВО работали и для контрбатарейной борьбы очень даже оказались ничего (благодаря своей исключительной дальности и кучности стрельбы). Утверждают, что именно снаряд этой сотки влетел в штабель приготовленных для «Карла» боеприпасов. В результате взрыва один Карл был серьезно поврежден (но его восстановили), а вот второй оказался испорчен от слова «совсем». Вот только кто это был «Карл» или «Дора», история умалчивает[6]. Тем не менее, взвод танков-двоечек, вместе с двумя самоходками медленно и упорно поползли к Тереспольским укреплениям, за танками бежали саперы, отмечая флажками разминированную полосу, проход танков казался им самым надежным способом пройти опасные заминированные участки, но тут по танкам ударили из казематов крепости сорокапятки. Бронебойными сначала удачно разворотили ходовую первого танка, который тут же загорелся, чадя черным тягучим дымом, нехотя, из экипажа кто-то вылез, скорее всего, командир, но споткнулся, напоровшись на снайперскую пулю, и тут же затих на негостеприимной русской земле. Через несколько минут танк взорвался, а снайпера еще немного проредили личный состав саперного подразделения. И не надо считать немецких саперов каким-то второстепенным подразделением, в немецкой армии это были элитные части, которые фактически выполнял роль штурмовых подразделений. Хорошо вооруженные, оснащенные лучшей техникой, именно саперы первыми высаживались на плацдармах, чтобы обеспечить переправу полевых частей, именно саперы решали вопросы захвата и удержания мостов и переправ, проводили их разминирование, обеспечивали захват долговременных укреплений (дотов, дзотов, крепостей). Так что уменьшить количество этих «специалистов» для снайпера было делом важным, даже необходимым. Вот только противник не знал, что среди защитников крепости как снайпера подготовлены почти полусотня бойцов, да еще есть их резервные номера. А вооружены они все — на выбор: кто «Светкой», кто Мосинкой, а был среди них один старый белорусский охотник, так тот потребовал снайперскую винтовку Бердана[7]. И получил ее! И бил из этой древней однозарядки на удивление хорошо! Вскоре артиллеристы сбили гусянку и со второго танка, а вот самоходки никак не хотели подставлять борта, маневрировали, стараясь выцелить колючие сорокапятки, вели огонь по укреплениям.