В бой идут 2

Волчок Сергей

– Ну видим, - кивнула Семеновна.
– Какое-то чань-бо. И что? Мить, хорош интриговать, вступление затянулось. Давай уже, колись - что это за птица.

– Это шест чань-бо. Боевой посох буддистских монахов. Слово «бо» означает «посох», «чань» - лопата. Иногда называется «фанбьянчань» - «монастырская лопата» или просто «чань». Как вы уже догадались, ведет свое происхождение от банальной лопаты.

– Да уж догадались, - мрачно подтвердила Татьяна.
– У Ольги - боевые грабли, у меня - боевая лопата, что там дальше будет? Боевой рубанок для Патрика? При умелом использовании состругивает половину головы врага!

–

Зря иронизируешь, - парировал я.
– Я не большой спец в холодном оружии, но даже я знаю, что масса видов оружия представляет собой не что иное, как переродившиеся мирные инструменты. Особенно в Азии, где часто простолюдинам под страхом смерти было запрещено владеть боевым оружием. Вот и возникали всякие боевые серпы и боевые косы, про боевые молоты я уж молчу. Те же популярные в моей молодости нунчаки - не что иное, как трансформировавшийся крестьянский цеп для обмолота зерна. Причем сначала они были гораздо больше и служили, в основном, для сбивания всадников с коней.

Так вот, про твой «чань-бо». В смутные времена одной из обязанностей монахов было захоронение трупов, в изобилии валяющихся где попало, чаще всего - по обочинам дорог. Голыми руками это делать было затруднительно, вот отправляющиеся в путь монахи и брали и собой лопату. А поскольку времена смутные, то и использовали ее не только по прямому назначению - лопата оказывалась весьма полезной, когда надо было отбиться от диких зверей или лихих людей. Потом рукастые мужики, которых хватает во все времена и во всех культурах, инструмент чутка поправили, чтобы удобнее использовать было, добавив к выпуклому лезвию еще и вогнутое. А колечки на лезвиях - это замена традиционному монашескому колокольчику, который своим звоном предупреждал всех о том, что идет монах и не худо бы одарить его подаянием, набрав плюсиков в карму. Ну и ловушка для вражеских мечей и копий, да,не без этого. Чань-бо был весьма распространен во всех буддистских странах и пользовался неизменным уважением. В Китае, например, именно чань-бо были вооружены герои двух из четырех великих романов[6] - «Речные заводи» и «Путешествие на Запад». В первом им воевал бывший пограничник Лу Да, ставший монахом и принявший имя Лу Чжишэнь. А в «Путешествии...» чань-бо орудовал перевоспитавшийся демон Ша Сэн или Ша Уцзин, более известный как «Песчаный монах».

– Понятно, - прокряхтел Митрич.
– А грабли это тоже буддистское оружие?

– Нет, - вынужден был признаться я.
– О связях граблей и буддизма мне ничего не известно.

– Тогда недоказуемо, - вынес вердикт Митрич.
– Вполне может быть и случайным совпадением. Еще указания на буддизм есть?

– Есть!
– я не собирался сдаваться.
– Светлана не зря своих крыс считала.

– Ой, да перестань, - поморщился Митрич.
– Ну была шестьдесят одна крыса и что с того?

– Нет, крыс было восемьдесят три, - вмешалась директорша.
– А вот лут, который Тарасик понес старосте, составил ровно шестьдесят хвостов - часть крыс вылечили и они убежали, ну и хвост ганешиного скакуна нам тоже не достался.

– Вот!
– я опять поднял палец.
– А что вам, друзья мои, известно о символике цифры «шестьдесят» в буддизме?

– Ничего не известно!
– проворчала Семеновна.
– Я тебя, темнила, сейчас стукну! Скоро уже Тарас с призами вернется, а ты все сидишь, кота за хвост, чтобы не сказать большего, тянешь. Рассказывай давай!

– Хорошо, тогда скажите мне, какой юбилей более круглый - пятьдесят лет или шестьдесят лет?

– Ну пятьдесят, конечно, - осторожно сказал Митрич.

– А почему?
– поинтересовался я.

– А я знаю?
– разозлился вояка.
– Мить, ты правда допросишься скоро.

– Пятьдесят с нашей точки зрения круглее, потому что наше летоисчисление завязано на цифру «сто». Один век - это сто лет. Пятьдесят лет - человек прожил половину века, надо отметить. Так?

– Ну так.

– Вот! А если спросить какого-нибудь тибетца или монгола или другого приверженца буддизма, то он покрутит пальцем у виска и скажет: «Вы что, с ума, что ли, сошли? Конечно же, ничего круглее цифры шестьдесят быть не может!».

– У них что - в веке сто двадцать лет?
– поинтересовалась Светлана.
– Почему такая некруглая цифра?

– Скорее уж шестьдесят, - ответил я.
– Но, если честно, то у них вообще понятия «век» нету. И них нет движения вперед, у них время закольцовано. И вообще - здесь другое. Вы помните пресловутый «восточный гороскоп»?

– Его забудешь, - кисло произнесла Семеновна.
– Я в год Свиньи родилась. Догадайся, сколько всего по этому поводу я за всю свою жизнь наслушалась!

– Догадываюсь!
– улыбнулся я.
– А кто помнит, откуда вообще взялись эти Крысы, Свиньи, Тигры и Драконы?

– Ничего мы не помним, хохлы люди тэмны, рассказывай давай!
– с угрозой крикнул Митрич.

– Рассказываю, рассказываю, - успокоил нервного товарища я.
– Однажды Будда решил подарить каждому зверю свой год. Но не всем, естественно, а только двенадцати первым. Как раз неподалеку крутилась крыса (опять крысы, черт побери!), он ее и отправил сообщить всем, чтобы приходили. Она всем сообщила, но звери отнеслись к этому предложению по-разному. Кто-то торопился, кто-то не очень, по этому поводу существует масса сказок и легенд[7]. Вот, к примеру, Петух опоздал, потому что инструктировал всю свою большую семью, кому чем заниматься во время его отсутствия...

Я посмотрел на каменное лицо Митрича и осёкся.

– Ну да неважно. Факт тот, что первым двенадцати пришедшим животным Будда выдал по году, и с тех пор в восточноазиатских странах существует двенадцатилетний цикл, начинающийся обманщицей Крысой (или Мышью) и заканчивающийся ленивой Свиньей.

– Так, это понятно.
– кивнул Митрич.
– Дальше.

– Но если вы помните, - продолжил я.
– Животными все не ограничивается. Кроме существительного, есть еще и прилагательное. Типа - «Год Огненного Тигра» или «Год Водяного дракона».

– Есть такое, да, - сурово кивнула Семеновна.
– И?

– Может быть, кто-нибудь уже догадался?
– робко поинтересовался я.

– Я догадалась!
– сияющая Аглая подняла руку как школьница. Которой, собственно, формально вполне себе и являлась.
– Стихий всего пять, да?

– Именно так!
– ответно просиял я - Стихий в буддизме всего пять: Дерево, Огонь, Земля, Металл и Вода. Каждый год из двенадцати повторяется пять раз и это приводит к тому, что кроме малого двенадцатилетнего цикла, появляется еще и большой цикл, в котором сколько годов? Правильно, Патрик, двенадцать умножить на пять, то есть - шестьдесят.