В бой идут 2
Шрифт:
– Так, мужики, хорош, задолбали уже со своим баклажаном, третий раз поёте.
– вмешалась грубая Семеновна.
– Пора градус позитива приподнять, а тут, я смотрю, кое где упаднические настроения возобладали. Я вам сейчас напомню, чем настроение поднимать надо, встрянем, девки, под седую древность.
Через пять минут вся женская часть нашего коллектива самозабвенно скакала под сердючкино «Ха-ра-шо! Всё будет хорошо, все будет ха-ра-шо я это знаю, знаю», а мужики вышли на веранду - раз курить не дают, так хоть воздухом подышать.
– Спасибо, Петь, за компанию, - глухо уронил опальный чиновник.
– Хорошо проорались, давно так не оттягивался,
– А я, Владислав Алексеевич, - неожиданно трезвым голосом ответил олигарх, - во-первых, не из ссыкливых, а во-вторых, у нас с тобой совместных дел никогда не было, поэтому даже если захотят предъявить - нечего.
Он повернулся к нам с Митричем.
– Спасибо, мужики, за вечер, много лет так душой не отдыхал. Серьезно, не знаю, как вам так удалось, но факт остается фактом. Пойдем мы, наверное, с Анькой потихоньку, такие вещи надо на пике заканчивать, чтобы потом послевкусие долгое было.
– Спасибо, Петрович, на добром слове, - кивнул Митрич.
– У меня только одна просьба к тебе будет, важная...
– А вот это ты зря, - Пётр Петрович скривился, как съевши ломтик лимона.
– Так и боялся, что что-нибудь попросите. Испортил песню, дурак![7]
Митрич выразительно постучал пальцем по лбу.
– Вот все-таки вы, олигархи, дебилы!
– уверенно заявил он.
– Вам везде деньги чудятся. Родной, мне восемьдесят с лихером, я в дом престарелых помирать переехал, на кой хрен мне там твои деньги? Жизнь прожигать, бабкам в трусы с начесом засовывать? Да пошёл ты! Вот ты точно концовку облажал.
Петрович заметно смутился.
– Ну извини... Ты меня тоже пойми - все, кто со мной общаются... Все, понимаешь - 99 и девять в периоде процентов моих собеседников общаются со мной только с одной целью - убедить меня расстаться с частью моих денег. Всё, никаких других резонов нет - тока бабки. Тут хочешь не хочешь - станешь пуганой вороной, которая каждого куста боится и всех в разводилове подозревает.
– Короче, - Митрич все еще обижался, но уже немного остыл.
– Я что сказать хотел. Пацан у тебя хороший. Слабоват, конечно, но не дурак зато. И добрый. По настоящему добрый, непритворно. Но он, как я понимаю, только сейчас, когда мы пару боев без него стопроцентно слили бы, мужиком себя начал чувствовать. Защитником. Спасителем. Вытаскивателем. И так далее - тема понятна. Опять же - девки. Ну сам понимаешь, вспомни себя в этом возрасте. Так вот, сейчас ему, как никогда, отец нужен. Который этой искре, появившейся в нем, погаснуть не даст, и раздует потихоньку во что-то стабильное. Ты, я смотрю, мужик нормальный, правильный мужик. Так вот - ты уж, Петрович, на работе сутками не гори, пожертвуй толику времени на сына. Пусть пару миллионов потеряешь, зато тебе в компенсацию сын родным останется.
Коммерсант кивнул:
– Спасибо, Митрич. Уяснил, выводы сделаю. Неужто и из моего тюти мужик прорезался? И это - извини еще раз. Денег не предлагаю, деньгами за такое не платят, но если что понадобится - звони, прямой контакт я тебе кинул.
Иди уже, - махнул рукой Митрич.
– Пойдем, на посошок накатим, забирай свою Аньку да вали. Увидимся еще.
Мы вернулись в общий зал, где дикие танцы уже завершились, и наступило то приятное умиротворение, когда праздник явно заканчивается, пора уже прощаться и откланиваться, но можно еще посидеть последние пять минут - «на чемоданах», как я это называл.
Митрич набулькивал по последней, а меня вдруг прибило по лирике. Со мной иногда такое случается на пьяную голову.
– А я песню спеть хочу, - вдруг заявила Семеновна вслух.
Народ оторвался от своих занятий и с интересом посмотрел на нее.
– Её сейчас если кто ещё помнит, то только старичье вроде меня. Она никогда особым хитом не была, но мне сейчас почему-то хочется ее спеть. Как ты там, Свет, говорила? Мы странно встретились?
Дороги наши разошлись и мы не встретимся случайно,
Надежды наши не сбылись и не надёжны обещанья.
Ты понял, твёрдою рукой судьба карает безответных
И уповать на бога тщетно, богам дороже свой покой.
Я вздрогнул. Это было вечность тому назад, под эту песню мы уходили в армию. Я в армию уходил из мореходки, и не я один, мы все уходили служить, всем курсом. Торжественное построение уже прошло, и мы просто сидели во дворе и ждали автобусы, которые нас в армию отвезут.
День был - лучше не бывает, Владивосток просто купался в солнце. Нам всем было страшно, никто этого показывать не хотел, поэтому все бесились, орали и кривлялись. Многие, естественно, были кривые как турецкие сабли после всеночной пьянки. А один мой однокурсник - я его по имени, естественно, назвать мог, но близко мы никогда не знались, играл на гитаре и пел:
Ты скажешь: «Прошлого не жаль», и веришь в будущее свято,
Былая пошлая печаль отныне брошена и смята.
И к новой жизни устремясь, раздуй бушующее пламя,
Укрась бумажными цветами вокруг сверкающую грязь.
Нина пела, а я, как наяву, видел себя - восемнадцатилетнего, глупого, смешного и ушастого, как подрощенный щенок. Этот щенок бесцельно бродил между сокурсниками, а вот услышал песню и замер, как собака, сделавшая стойку, и пока не дослушал - не двинулся с места. Я смотрел на этого пацана, которому все еще только предстояло, у которого еще ничего и не началось, и сердце щемило от нежности. А песня все текла и текла и уже приближалась к финалу.
И в мире, выдуманном вновь, на троне утвердишься прочно,
И будет новая любовь как ты - тверда и непорочна.
Отныне сам себе молись и выбирай себе дорогу.
Счастливым будь, и, слава богу, дороги наши разошлись.[8]
Я чуть не всхлипнул, растрогавшись, но вдруг заметил, как Сергеевна, спрятав глаза за ставшими уже привычными круглыми очками, буквально буравит взглядом каждого из присутствующих. И понял, что кто-то из присутствующих угодил под подозрение нашей мисс Марпл. И, судя по её выражению лица - Нина исполняла эту песню отнюдь не экспромтом.
***
А на следующее утро мы все во дворе колледжа и слушали, как ректор разливался соловьем ни о чем, мотивируя студентов и продвигая учебное заведение. Вернее - никто его особо не слушал, в нашей команде по крайней мере. Взрослая составляющая не очень хорошо себя чувствовала после вчерашнего. Что касается старшеклассников, то у них, судя по их хитро-довольным лицам, вечер вчера тоже удался и им было не до директора - они беспрестанно шушукались. Полезной информации, впрочем, из речи ректора отжалось немного - 17 команд не прошли первый этап, всем прошедшим начислено по 10 очков, первые пятеро получают дополнительные очки. За первое место - 10 очков, за второе - 5, за третье - 3, потом 2 и 1. Таким образом, мы вдвое обогнали по очкам основную массу команд. Вот только разрыв этот можно ликвидировать мгновенно. Стоит, к примеру, тем же «светлячкам» выиграть второй этап и мы в лучшем случае сможем сровнять счет. Вон они - стоят, смотрят на нас. Нехорошо смотрят. Затаили.