В будущем году я буду лучше
Шрифт:
Благо, с городом Дыболь немного был знаком. Он даже знал, куда следует бежать. Не ведал Саша лишь одного - что делать дальше и как вообще можно жить в этом невообразимом мире. Из школьной программы он конечно помнил слова советского классика Островского, что жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Он даже знал поговорку: "Жизнь прожить - не поле перейти", но этого скудного багажа знаний здесь явно было недостаточно.
Оказавшись на свободе, Дыболь воровски озираясь, побежал вдоль стен домов. Он старался держаться тени и освещенные места
Саша давно миновал рынок, выскочил на улицу, которая когда-то привела его к космическому кораблю, и припустился бегом по теневому краю пешеходной дорожки. Внезапно из дверей ярко освещенной пивнушки на улицу вывалилось вдрызг пьяное чудовище. Оно громогласно проревело в ночное небо что-то нечленораздельное и, раскачиваясь, медленно побрело к городу.
Дыболь едва сумел избежать встречи с пьяным динозавром. Он нырнул в кусты, которые ближе к окраине росли вдоль высокой грады очень густо. Стараясь не выдать себя шелестом, Саша пробрался в самую кущи и тут совсем рядом услышал хриплый шепот:
– Здорово, земляк!
Дыболь невольно вздрогнул и отпрянул назад, но темная фигура, которую он с трудом разглядел среди листвы, нисколько не походила на динозавра, и Саша успокоился.
– Здорово, - прошептал он в ответ и почти сразу догадался, кого он встретил.
– Освободился, значит, - одобрил Феофан.
– Вот видишь, Господь-то хранит даже таких, как ты. Это значит, что у нас ещё не все потеряно.
– А куда ты тогда делся?
– спросил Дыболь, впервые за все время вспомнив о быстром исчезновении Феофана.
– После этих орнитологов?
– спросил Феофан. Последнее слово в его устах прозвучало презрительно, словно он имел в виду гомосексуалистов или, на худой конец, эксгибиционистов.
– В город подался. В лесу наш брат как на ладони, издалека видать. А в городе я как рыба в воде.
– И Феофан вкратце поведал Саше о своих злоключениях, как он прятался по подвалам и чердакам, днем бродил по канализационным коллекторам, а по ночам выбирался на поверхность, бил витрины и окна квартир.
– За это время я многое понял, - вздохнув, задумчиво проговорил Феофан.
– Ты хотя бы знаешь, кто все это устроил?
– Джин, - ответил Дыболь, нисколько не сомневаясь, что ответ должен быть именно таким.
– Да?
– спросил Феофан тоном человека, знающего гораздо больше своего собеседника.
– Джин - это мелкая сошка, обычный исполнитель. Вон, прочитай-ка название пивной.
– Марс, - бросив мельком взгляд, сказал Саша.
– Нет, наоборот, справа налево, - тем же голосом произнес Феофан.
– Срам, - послушно прочитал Дыболь.
– Вот именно, срам, - глубокомысленно проговорил Феофан.
– Это все они с ног на голову поставили. Потому и названия своим злачным местам придумывают такие, чтобы выглядело как бы нормально, а на самом деле...
– Совпало так, - начиная терять интерес к разговору, сказал Саша и добавил: - "Кабак" в какую сторону не читай, останется "кабаком".
– Да?
– нервно подался вперед Феофан.
– Ты думаешь, я здесь зря время терял? Вон трактир видишь - "У пожилого Каси"? Прочитай-ка. Это тоже по-твоему совпадение?
Дыболь старательно прочитал название трактира и на некоторое время задумался. Аргумент был достаточно сильный, и хотя Саша не ощущал себя ксенофобом и вообще, никогда не делил людей только по национальному признаку, что-то шевельнулось в нем. Но как писал создатель теоцентической антропологии чинарь Липавский: не всякое семя брошенное в душу, попадает в нее.
Дыболь не принял открытие Феофана близко к сердцу. Более того, он где-то слышал, что первый признак психического заболевания шизофрении - это чтение слов справа налево.
– Да черт с ними, - тихо проговорил Саша.
– В лес надо уходить.
– Э, нет. Ты иди, а я назад в город, - ответил Феофан.
– Завтра как стемнеет я жду тебя за водонапорной башней. У меня есть ещё один человечек. Втроем будем эту заразу искоренять.
В ЛЕСУ
Ночи летом короткие и теплые. Едва на западе погасли последние отблески солнца, глядишь, а на востоке уже проклюнулась заря.
Рассвет застал Дыболя на окраине страшного города. Пробегая мимо велодрома, Саша прочитал это слово наоборот и даже крякнул от того, что получилось.
– Черт, что-то в этом все-таки есть, - на ходу пробормотал Дыболь и принялся мысленно переводить все названия, которые ему попадались в городе.
Добравшись до злополучного картофельного поля, Саша и на этот раз с неменьшим отчаянием посмотрел туда, где должен был стоять его космический корабль. Убедившись, что за несколько дней ничего не изменилось, он мысленно придушил Джина, шепотом обозвал его всеми нехорошими словами, какие знал и трусцой побежал через поле.
Лес встретил Дыболя леденящим предсмертным воплем. Заиндевев от ужаса на месте, Саша долго стоял прислушиваясь к каждому шороху, но крик не повторился и беглец осторожно двинулся дальше. Зрение и слух у Дыболя обострились до крайности. Он крался меж кустов и деревьев как кошка, ловил каждый звук и резко поворачивался на любое шевеление в пределах видимости.
Еще издали Саша услышал тяжелый топот и треск ломаемых кустов. Кто-то быстро приближался к нему со стороны города, и Дыболя охватила паника. Он кинулся влево, но ему тут же показалось, что чудовище направляется именно туда. Затем Саша побежал вправо и снова вернулся на прежнее место. Потеряв от страха всякую возможность соображать, Дыболь бросился назад и спрятался за могучим сухим стволом.
Топчась на месте, Саша случайно наступил на какую-то невзрачную кочку. Кочка со свистом выпрыгнула у него из-под ноги, громко чавкнула и плюнула в Дыболя чем-то ядовито-зеленым. Плевок попал Саше прямо на рукав, и на этом месте тут же образовалась дырка величиной с кулак. Вскрикнув от омерзения, он мгновенно скинул пиджак и швырнул его в ядовитую тварь. Пиджак с фырканьем ускакал в кусты, и сразу же совсем рядом снова раздался вопль.
В который раз за одно лишь утро покрывшись холодным потом, Дыболь резко обернулся и за редким березовым молодняком увидел трехметрового монстра, который с яростью пинал ногами нечто похожее на полуголого дикаря. Жертва корчилась на земле, подставляя разъяренному чудовищу то один, то другой бока, и уже не вопила, а только стонала и охала.