В чём измеряется нежность?
Шрифт:
– Я думала, ты будешь с Крис… Вообще не заметила, как ты пришёл.
– Мари удивлённо заморгала и сделала гримаску, затягивая на макушке часть прядей, убранных под резинку.
– Она велела чесать сюда без неё, потому как решила заехать на полчаса к какой-то Джуди, у которой парень андроид. Типа, не хочет, чтоб я там раздражался из-за этого чувака и всё такое, но я вроде и с твоим Коннором спокойно общаюсь… Возражать не стал: всё равно я их не знаю, и мне пофиг.
– Марсель хрустнул горсткой закинутых в рот чипсов.
– А ты была у себя в комнате, когда я приехал.
– Да он вообще золото!
– Кларисса по-матерински чмокнула его в щёку, стараясь
– Помог мне разложить стол для закусок и развесить гирлянды на окнах.
– Ополоснула руки, суетливо достала из духовки блюдо и засеменила в гостиную.
– Уверена, ты терпишь Коннора исключительно потому, что он теперь не машина.
– Мари смешливо поджала губы и свела брови домиком. Взяла открытую упаковку со шпажками для канапе и принялась нанизывать на них кубики овощей, сыра и мяса.
– Хах, ну, не только поэтому, - возразил он и провёл рукой по густым смолистым волосам.
– Терплю его ради тебя, - серьёзно и мягко произнёс Марсель, коснувшись согнутыми пальцами щеки Мари. В её глазах задрожали искорки смущения.
– Я соскучился.
– Его голос звучал непривычно ласково, без напористости.
– Уж не знаю, что там случилось, в самом ли деле ты болела, как утверждает Крис… Мне правда тебя не хватало.
Ни Марсель, ни Мари не заметили остановившегося на пороге кухни Коннора. Видеть их вдвоём было странно, но, к собственному удивлению, он не смог найти в душе ревности или стихийного желания вмешаться в чужой разговор. Отчего-то Коннору было спокойно: «Он не важен. Она говорила об этом множество раз. Просто нелепо вести себя как болван, чтобы что-то доказывать тому, с кем мне нечего делить». Вернулся в гостиную с тем же необыкновенным ощущением спокойствия и полного доверия. Ему даже не было интересно, чем закончится этот разговор.
– Я и болела.
– Мари кивнула, - но ничего смертельного, не переживай. Просто эта… хворь… долго лечится.
– Хворь?
– Марсель рассмеялся.
– Ты что, всего «Властелина колец» пересмотрела на днях?
– Нет!
– Она отрицательно замотала головой и не смогла сдержать улыбку.
– Зато я перечитала все части «Гарри Поттера»!
– Шутливо толкнула его плечом и вернулась к готовке, но через полминуты отвлеклась и вытянула шею в сторону дверного проёма, пытаясь отыскать кого-то взглядом среди гостей.
– Чего игнорируешь его, раз так соскучилась, что и минуты спокойно постоять не можешь?
– Я не… Короче, это сложно…
– Ладно, это, наверное, не моё дело. Просто вспомнил, как у тебя глаза сияли, когда ты его морду увидела тогда в баре.
– Он убрал в шкафчик для посуды вымытые тарелки.
– Как бы я ни жалел о том, что просрал тебя, думаю, ты должна позволить себе сегодня немножко счастья: стиснуть своего грустного парня в объятиях и не отпускать до самого утра.
– Прекрасный план, - прогнусавила Мари, с трудом удерживая подступившие слёзы.
– Вот бы он был настолько же лёгким…
– По-моему, ничего сложного. Ты ведь никого так не любишь душить объятиями, как Коннора. Я вообще раньше думал, что ты недотрога, пока он не развыпендривался в наш первый разговор!
– Марсель упорно продолжал шутить, чтобы не оставлять ей шанса заплакать.
– Давай, не трусь.
– Он протянул кулак и легонько стукнул об её вяло сжатый в ответ кулачок.
– Это куда лучше антидепрессантов.
– Мне страшно, - разбито прошептала она, давясь слезами.
– В мире полно всякого дерьма, но пережить его с любимым человеком всё-таки немножко легче. Сегодня в этом доме тебе нечего бояться.
Раздался звонок в дверь. Марсель поцеловал её в щёку и ушёл встретить Кристину. Мари поглядела в окно, на оранжевые огни и белые сугробы, на украшенные ограды соседних домов, на взвившийся в небо одинокий фейерверк и спросила себя, неужели всё действительно не может быть хорошо? Высушила слёзы, расправила плечи и вышла к гостям. Не стеснялась выпивки, охотно присоединялась к шуткам друзей и даже заливисто хохотала, когда они с Кристиной дурачились в попытке спеть что-нибудь в домашнем караоке. Ей хотелось вернуть себя - бойкую заводилу в компании, и Мари ловила себя на мысли, что у неё неплохо получается. Но она не могла не замечать, как таяла улыбка на губах её милого друга, старающегося вспомнить вкус подлинной радости, в точности, как она сама.
К часу ночи Коннор признался Хэнку, что устал и хочет пойти домой.
– Серьёзно? Даже я готов хоть до утра тут торчать!
– Какая-то небывальщина, что ты не начал нудить сразу после полуночи!
– Сам не пойму. Наверное, просто хочу забыть о пережитом говне. — Хэнк пригубил скотча и нахмурился в сторону друга. — А ты Мари не расстроишь ранним уходом?
– Без моей кислой рожи ей будет только лучше. Она вроде веселилась сегодня. Рад видеть её такой…
– Эй, малая!
– окликнул её Андерсон.
– Тут кое-кто собрался свалить. Тресни ему как следует, чтоб херню не порол.
– Уже уходишь?
– не скрывая огорчения спросила Мари, подойдя к ним двоим.
– Извини, что так получилось, я…
– Ничего страшного. Главное, что ты пришёл. Я была очень счастлива сегодня, - она говорила с пониманием и смирением.
– Давай провожу тебя!
– Шустро влезла в сапоги и надела куртку.
– Как раз прогуляемся.
Её важный командирский тон - столь привычный, столь обожаемый - вселил в Коннора надежду. Попрощавшись со всеми, отправились в путь.
Они молча шагали вдоль засыпанных снегом сонных улиц, глотая морозный воздух. На черноте небес расстилалась шёлковая скатерть лиловых облаков, и беспрестанно осыпался бархатистый снег, путаясь в тёмных прядях Коннора, изредка шмыгающего покрасневшим носом. На его губах проступала едва уловимая улыбка и тут же растворялась в задумчивости черт. Прозрачные клубки дыхания уносились в промозглую высь, сбиваемые лёгким ветром.
Снег всё падал. Обрушивался с неба плотной стеной. Превращался в волшебные порталы, ведущие в прошлое.
«Обожаю, когда он в пальто…»
Мари подняла глаза и увидела бьющий сквозь темноту знакомый чудесный свет большого фонаря. Мокрые белые хлопья плавно закружили в вышине, переливаясь сияющим перламутром. К горлу подкатил ком. Остановилась и схватила Коннора за руку. Он обернулся к ней, и в его глазах застыл немой вопрос.
– Мне было так пусто… Всё это время, - тихим, чуть осипшим на морозе голосом произнесла Мари, глядя на мерцающий рядом сугроб.
– Мне было так же пусто, когда не стало мамы. Никому не было дело до моей печали. Папа едва справлялся со своей, бабушки и дедушки поддерживали его как могли. А я делала вид, что моя боль слабее, чем его.
– Она почувствовала, как Коннор ласково гладил большим пальцем кожу её кисти, и посмотрела в его лицо увлажнившимися глазами.
– Весёлый и беззаботный детский мирок в одночасье рухнул. Никто не мог утешить меня. Никто не хотел обнять… И тогда появился ты: взял меня за руку и отвел домой. И теперь, когда я держу твою руку, мне кажется, что я возвращаюсь домой. Всегда возвращаюсь домой.