В чём измеряется нежность?
Шрифт:
– Что, чёрт возьми, происходит?!
– нервно прокричал он.
– Сбежала не пойми куда, никому ничего не сказала, телефон не взяла!..
– принялся отчитывать её, желая злостью прогнать измучивший его страх. Но как только Коннор приблизился к Мари, резко замолчал и с недоумением оглядел её.
– Прости, - безразлично ответила надломленным голосом и шмыгнула носом.
– Что случилось?
– Дотронулся до уголка её рта, где была размазана помада, но Мари дёрнулась в сторону, как дикий зверь, и повела плечом.
– Не надо, испачкаешься.
– В её глазах трепыхались рыжеватые огоньки.
– Помадой?
– грустно
– Мной.
Наконец он заметил на её шее синяк и следы укусов на подбородке. К глотке подступил тугой горячий ком, кожу на спине обдало противным покалыванием. В воздухе вился густой пар их тяжёлых дыханий, устремлялся вверх и плавно таял без остатка. Коннор не хотел думать о том, что могло случиться в этот беззаботный вечер, но каждой клеточкой чувствовал воплотившийся вдали от него кошмар.
– Разве возможно испачкаться тобой?..
– Он тревожно нахмурился.
– Прошу, расскажи, что случилось! Откуда эти синяки?
Она вновь попятилась в сторону и взглянула дико, недоверчиво. Внизу разрасталась гадкая боль, которую она не ощущала до этой минуты. Невыносимо. Он всё ещё живёт в том мгновении, когда они вернулись из парка и разговаривали в её комнате. Неужели он собирается прикоснуться к ней после того, что совершил паук?
– Пожалуйста, скажи! Хотя бы просто намекни.
– Ещё один необдуманный шаг навстречу.
Лицо Мари исказило отчаяние, в голове не осталось ни единой мысли, улица погрузилась во мрак, лишь упрямый свет фонаря падал на каштановую макушку и протянутые к ней ладони. Сделав глубокий режущий вдох, она достала пистолет и направила его в сторону опешившего Коннора. По её неподвижному лицу градом скатывались слёзы, пальцы тряслись, но уверенно сняли оружие с предохранителя и взвели курок. Безумие. Ночной кошмар. Неужели это так просто - сжать чью-то жизнь в кулаке? Неужели так просто - направить дуло в сторону дорого человека?
На сердце так погано, что кажется, будто сегодня кто-то непременно должен умереть.
Абсурд. Сумасшествие.
– Ты не знаешь, что я сегодня сделала, - задыхаясь, пролепетала Мари.
«Какой же ты замечательный. Чистый, заботливый, внимательный, добрый, нежный. В тебе запрограммировали совершенство. Как я могу погубить всё это? Как я могу сказать, что натворила? Как могу признаться, что позволила совратить себя? Во мне запрограммирована мерзость. Как, должно быть, я жалко выгляжу сейчас с этим проклятым пистолетом… Господи, что же я делаю?»
– Ты ничего не знаешь, не знаешь!.. Не знаешь, что я сегодня сделала, - не переставая бормотала она.
Внутри голодной чёрной пасти устремлённого на него дула сверкали огоньки моста Амбассадор, блестела ледяная водная гладь, снег безмятежно укрывал заиндевелую землю, и сквозь горькую усмешку родной голос спрашивал: «Что будет, если я спущу курок? Ничего? Пустота?..» Но точно так же, как в тот далёкий миг, было ясно одно - Мари не выстрелит. Тёплые пальцы мягко сомкнулись вокруг тонких запястий, и Коннор медленно опустил её руки вниз, затем забрал пистолет, поставил на предохранитель и убрал в свой карман. Он видел - она была в шоке, совершенно не понимала, что творит, и ярость внутри него необратимо вытесняла горечь, вселяла решимость найти того, кто причинил ей вред.
– Мари, - ласково обхватил её за плечи, - скажи, что произошло?
– Паук догнал меня.
Все звуки умерли.
«…Забери меня отсюда…
…Он бы вот-вот схватил, схватил и сожрал бы меня!..
…Знаешь, быть может, паук — это действительно лишь игра детского воображения, едва ли он реален. Но человек, сделавший с ней это, — реален…
…Я благодарна дяде Робу за то, что он мне психолога порекомендовал два года назад, знакомый там его какой-то из университета. Таблеток кучу мне выписал в своё время, беседы проводил…
…Роберт тогда в гости заявился впервые за год молчания…
…Моя любимая девочка!..
…Вряд ли робот способен воспринимать обворожительную Марию как женщину. Как объект страсти и вожделения…
– Любопытная брошь.
– Эта-то? Моя любимая. Она уже так давно со мной, даже и не помню, сколько точно…»
В её потускневшем взгляде, на измазанном косметикой заплаканном лице Коннор увидел свой провал, фатальный машинный просчёт и злую неизбежность. У него было всё, чтобы помочь испуганному ребёнку, прогнать любые страхи, но он облажался. Он подвёл свою Мари.
Дыхание участилось, диод бешено замерцал жёлтым. Коннор отступил и вновь растерянно поглядел вдаль, на зловещие брызги бледных фонарей в конце улицы. Эта ночь не закончится здесь - теперь он точно знал. Как и то, где ему следует быть.
Отвёл её домой. Снял с Мари верхнюю одежду и усадил на постель, машинально накинул на её плечи одеяло и принёс воды. Затем, ничего не сказав, развернулся и ушёл из дома, провожаемый вопрошающим взглядом Мари, не успевшей задать вопрос. Пройдя километр пути, немного пришёл в себя и вызвал такси. Глядя на хороводы огней из окна, он мысленно молился, чтобы правда оказалась безобиднее, чем в его воображении. Но как только ночь проглотила отъехавший автомобиль и Коннор оказался лицом к лицу с главным фасадом дома Роберта, к нему вернулся страх самого худшего. Холодный ветер в саду кусался и лаял, качал поникшие ветви облетевших кустов. В несколько шагов очутившись на пороге, Коннор заметил, что входная дверь была не заперта, и толкнул её. Гадкий смрад гнилой еды защипал в носу, а из колонок старого музыкального центра по-прежнему хрипло надрывалась легкомысленная песенка о роковой красавице Марии с заевшего компакт-диска. Медленно прошёл в гостиную, усмиряя дыхание и без конца сжимая и разжимая вспотевшие ладони. Прямо перед ним, на полу, показался свалявшийся ковёр: «Следы борьбы», - с рабочей холодностью заключил про себя Коннор и бросил взгляд в сторону, где у стены валялась голая кукла с раскрошенным лицом. Запах перегара и немытого человеческого тела вызывал тошноту. Диван был усыпан сигаретным пеплом и окурками с алыми следами губ: «Помада Мари», - подсказал несмолкающий разум. Подошёл к серванту с раскрытыми створками и обнаружил рядом с графином коньяка опрокинутый неподписанный пузырёк с бесцветным лекарственным препаратом. Испорченный диск засипел, скрипнул и запустил чудовищно бодрую песню по невесть которому кругу. Нервно мотнув головой, Коннор сорвался к музыкальному центру и стукнул кулаком по выключателю. Дом погрузился в угрюмую тишину.