В чём измеряется нежность?
Шрифт:
Маркус и Норт в недоумении глядели на него первые несколько секунд, но в итоге тоже засмеялись, уловив глубокую перемену в голосе гостя и расслабленность в его жестах.
— Ты бы хоть сказал!
– Маркус хлопнул себя по коленям.
— Неудобно было отказываться, вы так старались.
— Ты и впрямь теперь человек, Коннор: готов навредить себе из-за глупых формальностей. — Норт развела руками и плотно сжала губы.
— Порой в твоих словах скользит та же бескомпромиссность, что и у ярых противников свободы андроидов. Не уверен, что оно того стоит.
— У меня на то есть веские причины. А у них что? Нытьё о том, как им стало тяжело без
— Но им и вправду стало тяжело, — серьёзно и деликатно ответил Коннор.
— Тяжело? Как же! Из-за своих предрассудков люди создали безработицу андроидов! Это просто смешно, учитывая, что раньше всё было наоборот. Очевидно же, что мы способны принести куда больше пользы: не уйдём в декрет или на больничный, не будем тратить рабочее время на перекуры, а, следовательно, и деньги работодателя. Но многим отказывают без объективных причин! — нагнувшись вперёд, она заговорила громче и воинственнее.
— Теперь это вопрос не прибыли, не целесообразности, а выживания. Интеллектуально и физически люди в самом деле слабее, и новейшие машины Камски подарили им надежду на более комфортное, лёгкое существование. А мы отняли у них эту надежду. Если приглядеться чуточку внимательнее, можно увидеть, в каком они отчаянии.
— Мне должно быть до этого дело? — Она презрительно фыркнула. — Мы тоже были в отчаянии, а они собирались уничтожить нас как никчёмный скот.
— Не были. Мы не были в отчаянии до пробуждения. Себя-то до конца не осознавали… Но они познали отчаяние с самого своего зарождения. Слишком крохотные для огромного мира, населённого хищниками и стихиями. И всё-таки подчинили себе всех и всё. Они так просто не отдадут то, что построили через боль и кровь. И тебе должно быть до этого дело, Норт. Иначе можно лишиться и того, чего мы уже достигли.
— Звучит слишком уж сказочно. — В её непрошибаемости Коннор почуял образовавшуюся брешь. Со спутницей Маркуса всегда было непросто, но она умела слушать, пусть и соглашалась с трудом. — Мы и так лишились из-за людей слишком многого и не можем больше рисковать, идя на уступки.
— Может быть. Но человек, которого я люблю, тоже лишился из-за андроидов слишком многого.
Норт слегка мотнула головой и замялась, пристально глядя в глаза собеседника. Произнесённое не было для неё открытием: люди и андроиды использовали все средства в борьбе за свои цели. Но Коннор был «своим», и то, что случилось с ним, случилось где-то рядом - по-настоящему, перестало быть статистикой.
– Мне очень жаль, - вымолвила она искренно и тихо. Она больше не могла с жаром отстаивать свою исключительную правоту, это виделось ей оскорбительным и глупым. Внезапно Норт вздрогнула и зажмурилась.
– Мне звонят. Мама ученицы. Я вас оставлю пока, ребята.
– Она приложила два пальца к пожелтевшему диоду, поднимаясь из-за стола, и начала телефонный разговор.
– Уже и забыл, как это удобно, - подметил Коннор, провожая взглядом удаляющуюся в соседнюю комнату Норт.
– Ты так изменился, - проигнорировал сказанное Маркус, всё ещё анализируя слова и поведение своего приятеля.
– Просто в какой-то момент осознал, что мир не крутится вокруг моей свободы. Он был до меня. И он очень сложен. Возможно, я не прав, и действительно стоило бороться за себя - такого, какой есть. Пускай так было правильно. Пускай. Но это лишь угнетало меня день ото дня. Я бы не убежал от страданий, потому что это означало оставить тех, кого я люблю. Но именно они делали меня счастливым и целым, несмотря
– Больше похоже на западню. Но утешает, что это был твой выбор.
Взгляд Маркуса пал на цветы, стоящие в вазе подле него, на увядающий край лепестка — непостижимо хрупкого, но всё ещё прекрасного.
— Близкий человек, о котором ты говорил Норт… Что произошло?
– Моя девушка, - сразу пояснил Коннор, чувствуя, что Маркусу лишь чувство такта не позволяет излишне любопытствовать о личном, - Мари. Когда мы познакомились, ей было всего девять. Так вышло, что она даже не поняла кто я. А через несколько дней её мама погибла в перестрелке между полицией и андроидом, укравшим из магазина биокомпоненты. Случай сводил нас снова и снова, вручив мне на золотом блюде дорогого друга. Того, кто заботился обо мне, и о ком мне самому хотелось заботиться. Я постоянно лгал. Просто не знал, как объяснить раздавленному горем ребёнку, что я такая же пластиковая кукла, как и убийца её матери.
– Какое отстойное положение.
– Маркус поглядел с сочувствием, скривив рот.
– Выходит, её скорбь внушила тебе чувство вины?
– Если бы только скорбь! Она с детства девчонка смышлёная, всегда на всё имеет своё мнение, а уж высказывает его - будто топором рубит. Без раздумий и без всякой жалости. По инициативе матери у них в доме никогда не пользовались услугами андроидов, порицали всё искусственное - и Мари унаследовала мамины взгляды на мир. Естественно, со мной она ими нередко делилась. Я будто задницей на пороховой бочке сидел! Она мне, дескать, «я люблю тебя, а роботов терпеть не могу». Мне - роботу.
– Коннор поник головой.
– Когда она повзрослела, а мои чувства изменились, разумеется, всё стало лишь хуже. Понимаешь, встреча с Мари вытащила наружу все мои страхи, комплексы и переживания насчёт своей природы. Поставила конкретную цель для перемен.
– Близкие отношения строятся на доверии. Раз уж Мари в самом деле любила тебя, она бы смирилась с правдой.
– Возможно. Но я бы не смирился. Потому что самонадеянно позволил себе мечтать о большем. О телесном. Это было так странно - желать того, о чём понятия не имеешь, в чём не запрограммирован испытывать нужды. Это было больше меня, прекраснее, естественнее.
– Коннор бросил незнакомый Маркусу одухотворённый взгляд в окно, куда-то сквозь пространство и время.
– Я всё равно тебя не понимаю. Для того, кто наделён столь совершенной системой диагностики, сканирования и определения вещей в пространстве, любые человеческие ощущения не представляют собой более перспективной альтернативы. По сути, там всё завязано на удовольствии - поощрении организмом действий, направленных на сохранение жизни и своего вида. Просто другая система. И то удовольствием частенько наносят себе вред или приносят из-за него в жертву продуктивность. Мне всегда было интересно наблюдать за этим со стороны, проникаться пониманием человеческой сути, учиться состраданию. Но желать подобного себе - нет уж.
– А вот мне в итоге стало невмоготу наблюдать со стороны. Лишь в человеческой шкуре я действительно пришёл к сочувствию и пониманию не только людей, но и мира, в котором живу.
– Здесь, пожалуй, соглашусь. Кто-то на конференции говорил о позитивном влиянии твоей двойственности. Но, говоря о пользе для себя лично: устройство тел андроидов исключает кучу ненужных функций и потребностей. Зачем мне чувствовать тепло или холод, если я знаю об этом? Зачем усталость? Голод. И уж в особенности боль.