В черной пасти фиорда
Шрифт:
Посылаю радиограмму в штаб с указанием координат поставленных минных банок, заканчиваю другие неотложные дела и спускаюсь в боевую рубку. Она представляет собой нечто вроде железнодорожной цистерны и установлена горизонтально над центральным постом (некоторые лодки имеют боевые рубки, установленные вертикально). В одной ее части, кормовой, проходят верхний и нижний рубочный люки, в середине располагаются перископы — командирский и зенитный, а за ними, в глухом углу, заводские строители но моей просьбе поставили маленький диванчик для отдыха в походе. Место удобное во всех отношениях! под рубкой центральный пост; вверху, на мостике, вахта, и все команды и доклады вахтенных хорошо слышны; в случае опасности,
В рубку сама по себе поступает полезная информация. Так, например, монотонный звук всасываемого дизелями воздуха иногда становится пронзительно свистящим. Это означает, что кто-то поднимается или спускается через люк, уменьшая площадь сечения входного отверстия. Свист не мешает отдыхать, а, наоборот, успокаивает, подтверждая размеренный шаг корабельной жизни. Если свистящие звуки повторяются — происходит смена вахты. Частое их повторение указывает на неблагополучие, тревогу. Страшного тут ничего нет, если не вызывают командира, однако подняться и выяснить, в чем дело, нелишне.
В рубку приходят курильщики (ночью на мостике курить запрещено). Если я сижу или лежу с закрытыми глазами, они тихо присаживаются на корточки и молча пускают клубы дыма. Когда же я бодрствую и тоже курю, побасенкам и рассказам нет конца. Если записать все, что здесь говорится, то получился бы многотомный сборник потрясающих приключений на море и на суше, легенд о любви, суждений по вопросам философии. Я стараюсь придать беседам актуальный характер. Разговор чаще всего заходит о событиях под Сталинградом, где наши войска развернули наступательные операции. Об этом мы уже знали в базе, а в море продолжали принимать сводки Совинформбюро.
Очередная партия курильщиков ушла, и я остаюсь один. Едва подумал, что надо бы побеседовать с Новиковым, как он явился сам.
Яков Романович пришелся мне по душе — спокойный, вдумчивый. Работал он вроде не спеша, но успевал всюду, где присутствие политработника было желательно, а подчас и крайне необходимо. Метод его бесед с людьми — предметный, всегда с интересными примерами и фактами. Чувствовалось, что он не новичок в подводном деле: много плавал на подводных лодках, в том числе даже на «барсах» [7] . Люди это сразу же оценили по достоинству. Забегая вперед, скажу, что Новиков на протяжении всего похода показал себя с положительной стороны, и у меня появилось желание оставить его на лодке в должности заместителя командира по политчасти.
7
Подводные лодки типа «Барс», построенные в дореволюционное время, в советском флоте использовались как учебные.
Я познакомил Якова Романовича с комсоставом — по штату у нас 10 офицеров, почти в два раза больше, чем на «щуках». Рекомендовал поговорить с командирами боевых частей: краснофлотцев и старшин они знают лучше меня. Мы обсудили план партийно-политической работы.
Нашу беседу прервал голос вахтенного командира Апрелкова:
— Просьба командиру выйти на мостик!
Тон спокойный — значит, ничего страшного. Но подниматься на мостик надо: просьбу вахтенного принято на флоте выполнять незамедлительно.
Апрелков доложил, что видит луч прожектора. Он светит с берега, далеко на горизонте. Для нас этот луч интереса не представляет: фашистского конвоя там нет. Противник не балуется светом, когда идут его корабли.
Томительное
Передача груза норвежским партизанам — более сложное задание. Встреча с ними должна произойти вечером, в канун Нового года, в районе Конгс-фиорда. Залив этот вдается в сушу на восемь миль, такая же у него примерно и ширина. Навигационные условия плавания в средней части фиорда, где нам пришлось ставить мины в октябре, а также в юго-восточной трудностей не представляют. Иная картина в северо-западной части, отделенной длинным узким полуостровом и называемой Рисфиордом. Он узок, изобилует опасностями, подводные и надводные камни встречаются там часто. В материковый берег этого фиорда вдаются несколько маленьких бухт. В одной из них и должно состояться рандеву с норвежцами.
…Утро 31 декабря. Лодка в подводном положении подходит к Конгс-фиорду. Здесь мы более часа маневрируем, выясняя обстановку. Ни одного корабля в этом глухом месте не обнаруживаем. Обогнув мыс Нольнесет, входим в Рис-фиорд. Зимой в здешних широтах солнце из-за горизонта вовсе не показывается и весь день держатся сумерки. Сегодня покрытое тучами небо ухудшает и без того малую видимость. Окружающий однообразный ландшафт — нагромождение скалистых гор, лишенных растительности, — представляется неприветливым и даже мрачным; мы же находимся среди берегов, где орудуют гитлеровцы, — этого из сознания не выбросишь. Однако настроение хорошее: мы идем на встречу с норвежскими друзьями и надеемся, что она будет радостной.
Продвигаемся в глубь залива. Время от времени подвсплываем, и я внимательно вглядываюсь в перископ, фиксирую каждую мелочь, которая может пригодиться при выполнении задачи.
Производим сложные маневры, обходя надводные и подводные опасности. Не доходя до мелководной вершины фиорда, где впадает небольшая речка, поворачиваем вправо. Идет третий час пополудни, а уже совсем темно. Но я успеваю разглядеть в перископ вход в бухту, которую ищем. До ночи остается довольно много времени, и было принято решение лечь на грунт.
Звучит команда, все занимают места согласно расписанию, и лодка на самом малом ходу начинает углубляться. Но едва она касается дна, как раздается громкий скрежет и визг.
— Что такое? — беспокоится старший инженер-механик.
— Нарвались на кораллы, — поясняю Александру Николаевичу. — Вот уж не везет так не везет — они очень редко здесь встречаются, и угодить на них — это просто свинство [8] .
На жестком ложе подводная лодка слегка покачивается (крупная зыбь, заходящая в фиорд, достигает и нашей 30-метровой глубины), корпус лодки трется о жесткие ветви известковых полипов, издавая невероятную какофонию.
8
Коралловые полипы занесло на Север теплое атлантическое течение. Прижились в суровой Арктике лишь немногочисленные колонии; на дне Баренцева моря они встречаются чрезвычайно редко. — Прим. авт.
— Такое и глухой услышит, не говоря уже о немецких гидроакустических станциях, — ворчит вполголоса Афанасьев.
Тут же снимаемся с грунта и переходим на другое место: ложимся на песочек, как на пуховую перину.
Ко мне в каюту заходит главстаршина Алексей Карпенко.
— Есть задумка, — говорит он. — Пока лодка на грунте, провести партийное собрание. Вы не против?
— Нет, конечно. Но о чем? Ведь задачи коммунистов обсуждались перед выходом в море…
Карпенко поясняет: в партийную организацию во время похода поступило пять заявлений. Люди стремятся связать свою жизнь с ленинской партией.