В чужом обличье
Шрифт:
Его промашка: привык напрямую с князьями и королями общаться, забыл как-то, что обычному горцу так просто не попасть к сильным мира сего.
– Сделаем, исполним в лучшем виде!
– поклонился крестьянин. — Только это, уважаемый магистр Хатчет, нельзя ли как-то…
– Цего?
– не понял Реймонд.
– Ну… - Боромил замялся.
– Тёща-то, грых с ней, с болезной, нехай не мается больше своим зубом… А нельзя ли Даргаса нашего… того… не лечить от этого самого? Уж так он всех за… любил - моченьки нет. Наши шутят: через десяток лет пол-долины будут сплошь Остраниши.
–
– А как же…
– Я присмотрю за козами, — продолжил он, отвечая на невысказанные опасения пастуха, — и заодно помагицу немного, такое луце посторонним не видеть.
Боромил ухватил записку, торопливо зашагал в сторону селения. Несколько раз оборачивался, смотрел на своих коз и магистра с опаской и надеждой, потом спохватывался, снова ускорял шаг. Реймонд, покачав головой, прикрылся иллюзией и сел чертить формулы вокруг больной козы. Та смотрела впалыми глазами, не пыталась больше мемекать или дергаться, словно надеялась, что Реймонд её добьет и прервет мучения.
С каждым разом формулы выходили всё быстрее, лучше, точнее.
– Проклятье, — процедил сквозь зубы Реймонд, глядя на результат.
Магия, магическое воздействие на козу. Слабое (хотя, может, всё рассеялось за прошедшие дни), но всё ещё достаточное, чтобы активировать сканирующую формулу. И опять направление на половину гор. Реймонд попробовал начертить формулы вокруг двух других коз, но те вырывалась, пытались убежать на подгибающихся ногах, а связывать и оглушать их не хотелось.
– Что мы имеем с козы? — задумчиво вопросил Реймонд в воздух.
Он сел на камень ограды, подпер голову кулаком и попытался придумать ответ. Ничего не придумывалось, кроме уверенности в том, что это не отравление. Донья Августина бы разобралась, это точно, но её здесь не было. Писать и посылать за ней мало того, что означало потерять время, так еще и поставило бы под угрозу «игру в деда». Дождаться приезда Светлы и открыться ей? Нет, выйдет скандал, и вместо помощницы на её месте окажется обиженная в лучших чувствах женщина.
– Намрийцы, говорите? — пробормотал он.
Да, это читалось в позе и жестах Боромила: беззвучные проклятия, взгляды на север, в сторону Намрии. Но так как он был пастухом, а не князем, то промолчал перед лицом магистра. Можно было только догадываться, чего он наплетет в селении и в какие слухи потом все выльется. Но раз все так уверены, что дело в Намрии, то почему бы не начать с севера долины?
Реймонд посмотрел на карту. Долина Тильт слегка напоминала козью морду, вытянутую на запад, в сторону Ранфии. Заваленные ущелья, ведущие в Намрию, вполне соответствовали козьим рогам, огромным, слегка загнутым назад. Ущелье с дорогой к Нуандишу через долину Моранец, вотчину Гварришей, где Эйкос собирался строить свой завод, вполне соответствовало горлу козы.
Реймонд задумчиво потыкал пальцем в разные точки карты, ощущая, как отдельные факты и наблюдения складываются воедино, как мозаика. Места «порчи» были замечены по всей долине, но что, если так оно и было: кто-то колдовал в разных местах? Или в одном месте примерно по центру долины, разбрасывая заклинания, словно вырвавшийся из-под земли подземный источник? А направление на половину гор возникало из-за несовершенства формул, постоянного перемещения колдуна? Тогда проверки с границ долины должны были указывать на центр или что-то такое, и возможно, Реймонд смог бы вычислить некую область, в которой действовал колдун.
А заодно показать князю Вылинасу, что он всерьёз воспринял его слова о намрийцах.
– Да, начнём с севера, — кивнул он козам.
Те отозвались одобрительным мемеканьем.
Реймонд размеренным шагом поднимался по склону с камня на камень, с любопытством оглядываясь по сторонам. В конце концов, если он правильно понял, то часть этих склонов и завала сотворил дедушка. Правда, непонятно было зачем, ведь всегда можно было обойти сверху. Или просто укрепил завал, дабы его не смогли легко разобрать?
– Эх, дед, — вздохнул Реймонд, выбираясь на площадку.
И тут же замер, услышав звуки сверху. Вокруг было безжизненно: завалы камня, из-под которых не пробивалось и травинки, так что тут не могло быть даже пастухов. Да и «граница» — место, в котором всё переходило в проклятую для жителей долины Намрию — тоже должна была отпугнуть горцев. Значит, намрийцы? Или путешественники?
Реймонд замер, вслушиваясь, но голосов и слов было не разобрать. Первым побуждением было рвануть наверх, посмотреть, что там происходит, но как раз после площадки тянулась отвесная гладкая стена, ни зацепок, ничего. Казалось, даже ветер её не брал. Реймонд провёл рукой по нагретому за день камню, словно мог ощутить магию деда, прикоснуться к ней.
Быстро всё обдумав, он решил, что сканирующие формулы подождут: вначале лучше посмотреть, кто тут шумит. Исходя при этом из того, что это враги — так будет надёжнее. Если это окажутся друзья или просто какие-то заблудившиеся путешественники, скинуть иллюзию и выйти к ним он всегда успеет. С этими мыслями Реймонд взялся за собственную магию, очень и очень осторожно, так, чтобы никто его не учуял.
Сокрытие, ограничение, замыкание, искажение. Слух, зрение, осязание, аура.
Затем Реймонд, кое-как осмотревшись в надвигающихся сумерках, начал спускаться ниже. Выбраться на гребень завала напрямую не представлялось возможным, без инструментов и магии: гладкие стены, кое-где даже нависающие, отсутствие зацепок и все остальное. Реймонд спустился ниже, вышел на склон ущелья, не обработанный магией, и начал подниматься по нему, тщательно следя за иллюзией.
Звуки и голоса пропали почти моментально, затем возобновились, едва он вышел к гребню.
– Гдэ носит эту Грэту? — спрашивал надтреснутый женский голос.
Ей ответили что-то неразборчиво, и Реймонд остановился, утёр холодный пот с лица. Пускай он и не знал намрийского диалекта всеобщего языка, но достаточно наслушался его в Вагранте, чтобы опознать. Неужели князь был прав? Но какой прок намрийцам с наведения порчи на эту бедную, нищую долину? Сговор с Ранфией? Возможно, если бы в Намрии была единая власть, а не сотни мелких князьков. Может, в этом дело? Кто-то из мелких решил двинуть в горы, отобрать у «нищих, слабых горцев» их долины?