В дебрях Атласа. Пограничный легион
Шрифт:
— Никто, — ответили спаги в один голос.
— Ну, так едем дальше. Я уверен, что эти мошенники стараются достигнуть гор Атласа, чтобы скрыться у кабилов и сенусси. Только, я надеюсь, мы накроем их раньше. Мы сейчас же опять отыщем их следы, если они где-нибудь остановились, и окружим их. Едем!
Двенадцать спаги вскочили на коней, и отряд помчался по пустынной равнине, а вдогонку, среди сгустившихся сумерек, вслед ему неслись отчаянные крики марабута.
Глава
Погребены заживо
Хасси аль-Биак, граф и их спутники, хотя и сознавали всю опасность своего положения, однако, побежденные усталостью, наконец крепко уснули. Они полагались на дружественное расположение и хитрость марабута.
Проспав шесть или семь часов, тосканец проснулся первым. Глубокое подземелье было крепко закрыто, так что заключенные в нем даже не слыхали двух выстрелов, сделанных Бассо в кобру, и не подозревали обо всем происшедшем в куббе в продолжение их сна.
Потягиваясь всем телом, зевнув два-три раза, как медведь, Энрике сел и стал осматриваться.
Ночник начинал гаснуть, — к своему счастью, они держали только один зажженным, — однако еще распространял достаточно света, чтобы можно было рассмотреть склеп, или, скорее, склад оружия.
Хасси аль-Биак беззаботно храпел, вытянувшись на старом ковре и держа в руке пистолет; граф и Афза спали на другом ковре, а Ару свернулся, как котенок, возле бочонков с порохом.
— Красивая картина, — сказал тосканец, — жаль, что нет здесь моего друга Берлинетти: он бы сейчас нарисовал ее. Что касается меня, так я лучше позабочусь о завтраке. Для этого надо посоветоваться с марабутом.
Он встал, взошел на лесенку и начал изо всех сил стучать в каменную плиту, крича:
— Эй, святой человек!
Конечно, никто не ответил, потому что несчастного Мулей-Хари уже не было между его змеями.
— Черт возьми, какие глухари эти арабы! — бормотал Энрике про себя.
Он хотел приподнять камень, но скоро понял, что это напрасная трата времени. Даже если бы все соединили свои силы, плиту невозможно было бы поднять.
— К черту ее на рога! — воскликнул Энрике, побледнев. — Как же теперь марабут поднимет эту плиту? Графа там нет, чтобы помочь ему. Или собака марабут оставил нас околевать в этом склепе?! Хорош приятель у папаши мавра, нечего сказать!
Несколько упавший духом, он спустился с лесенки и разбудил графа, говоря ему на ухо:
— Вставай, приятель, тут творятся серьезные дела. Не буди пока ни жену, ни тестя.
— Что тебе, друг? — спросил граф. — Мы, кажется, довольно долго проспали. Зажги-ка другой ночник, чтобы было посветлее…
— А потом?
— Что ты хочешь сказать этим?
— Что мы, может быть, никогда не увидим света.
— Ты грезишь?
— Нет, граф, я не сплю.
— Отчего у
— На то есть причина.
— Да что такое случилось? Спаги здесь?
— Мне пришла в голову странная мысль
— А именно?
— Что марабут заживо похоронил нас здесь, а сам отправился донести на нас.
Магнат пожал плечами.
— Ты не знаешь мавров, — сказал он. — Гостеприимство для них свято; под кровлей мавра тебя не смеет тронуть никакой враг.
— Ты думаешь, он еще спит?
— Вероятно, пошел напоить наших верблюдов. Будь спокоен, он скоро вернется.
— Можешь говорить что хочешь, а я неспокоен, и думаю, что хорошо бы посоветоваться с папашей мавром.
Товарищи разбудили Хасси и сообщили ему свои опасения.
— Мулей-Хари не мог нас оставить, — сказал мавр. — Уже много лет, как я его знаю, и кроме того, как я уж сказал вам, он обязан мне.
— А если с ним случилось какое-нибудь несчастье? — настаивал Энрике с возраставшим беспокойством.
— Вы, франджи, ничего не слыхали?
— Ничего, — в один голос ответили легионеры.
— Стало быть, не могло случиться ничего важного, — заключил мавр. — Но все же лучше удостовериться.
— А кроме того, есть еще одно, о чем я уже сказал графу: как сможет твой приятель один поднять камень?
— А наши махари на что? Продев в кольцо веревку и заставив махари ее тащить, нетрудно поднять плиту даже одному человеку.
Энрике вздохнул свободнее.
— Пойдемте со мной, — сказал мавр.
Все трое поднялись по лесенке один за другим, так как она была настолько узка, что по ней можно было идти только одному человеку, и Хасси, шедший впереди, изо всех сил стал звать марабута, чем разбудил старого негра и Афзу. Но ответа не последовало.
— Ничего не слышно; между тем он должен бы услышать меня, — сказал Хасси.
— Надо позвать еще громче, — заявил Энрике.
— Выстрелить, что ли, из пистолета?
— Именно это я и хотел предложить.
— Попробуем, — сказал граф.
Хасси вынул из-за пояса пистолет, приставил дуло его к отверстию трубы и выстрелил. Выстрел гулко прокатился по запертому подвалу.
Все трое напряженно прислушивались, но и этим выстрелом им не удалось привлечь к себе внимание марабута.
Граф взглянул на Хасси, по-видимому, растерявшегося.
— Что ты думаешь об этом? — спросил он.
— Что с Мулей-Хари случилось какое-нибудь несчастье.
— А именно?
— Кто знает? Его могли арестовать спаги, пока мы спали.
— И мне уже пришла такая мысль.
— А может быть, лев напал на него, когда он поил у ключа наших махари?
— Не укусила ли его одна из его змей, — выразил свое предположение Энрике.
— Аиссаны не боятся укуса змей, — ответил Хасси.