В душной ночи звезда
Шрифт:
– Обними меня!
– Да?
– Да, обними, прошу. И пригрей меня на груди. Вот так. Спасибо тебе!
– Останешься?
– Сейчас - нет.
– ?!
– На лице твоём написано и даже нацарапано, что рано тревожить тебя.
– Ух! Писали на мне, как на сафьяне, старательно и долго - выводили каждую букву! А ты читать умеешь?
– Конечно, такие знаки кто же не разберёт: вот этот говорит, что нечего пристально смотреть на меня, глаз тоже иногда отдыхать должен.
– Попробуй, запрети ему, он
Анна тихо смеялась, и закрывала ладошками его глаза.
– А эта царапина означает, что зря не берёг лицо, сейчас бы целовала тебя, а вот продырявленного - не буду.
– Так помоги же мне хотя бы из сострадания! Прошу, зашей мои дыры, сквозь них из тела может выйти душа.
– Ты правда хочешь, чтобы я их зашила? У меня есть подходящая игла, и золотую нить для тебя я не пожалею.
– Да, зашей их золотой нитью, лада моя, а сверху сделай богатую вышивку, чтобы люди не пугались.
Анна никогда ещё так не хохотала. Как хорошо ей с чародеем!
– Но тогда ты не сохранишь своё лицо, его схватят на первой же ярмарке, перепутав с золотым шитьём, - я же мастерица.
– Моим лицом украсят церковные облачения? Раз так, я попрошу тебя каждый день бывать в церкви, и не в бабинце*, нет, - как хочешь, но протолкайся в первый ряд и стань перед вельможными панами. Только тогда я смогу утешить хотя бы глаза свои. Ой, нет!
– Бод сделал испуганное лицо: - Не становись в первый ряд! А то не до молитвы будет всем мужчинам!
– И они с Анной опять прыснули от смеха.
По ступенькам широких дробин* наверх к ним осмелились сунуться двойняшки. Лизавета взобралась первая, личико её было серьёзно: она не помнила маму такой весёлой. За ней шаг в шаг прибыла Катерина и бросилась к Анне.
Девочки обняли Анну, смотрели снизу вверх, и поняли, что печальная тихая мама теперь весела и счастлива, и даже смеётся, как смеются они с подружками, заигравшись и расшалившись.
Тогда дети перевели взор на Бода, скромно сидевшего на постели.
– Ты так сильно любишь маму?
– прямо спросила Катерина.
– Конечно, они тут смеются вместе!
– вставила своё Лизавета.
"Подрастают ещё две маленькие сирены" - подумал Бод, лукаво переглянувшись с улыбающейся Анной.
– Девоньки, вас пан войт послал следить за нами? Какие вы строгие!
– Подумаешь! За Вами мы не будем подглядывать, Вы - добрый чаровник, поэтому Вас любят пчёлки и мамка! Женитесь на ней, мы не против.
– А если бы были против?
– Тогда бы Вам было плохо, как было плохо страшному дядьке, который хотел украсть маму в Берёзкове. И дядьке Козьме - за то, что приставал к маме и огорчил её!
"Ого?!" - Бод мысленно даже присвистнул.
– Откуда вам знать, кто я?
– спросил Бод, с трудом спрятав удивление, вызванное внезапной пронзительной догадкой.
– Нам хорошо, когда Вы рядом. Мама рада, когда Вы с ней, и тётечка Марья правду говорит: она светится вся. И мы это видим: вот тут и тут вокруг неё немного золотистого, и как будто васильки цветут вокруг неё, - сказала Катерина.
– Вы научили ходить глиняных коровок. Мы сначала хвастались этим, а теперь поумнели, и больше никому не рассказываем.
– Это выдала Лизавета.
– А сами вы, красавицы, не чаровницы? Что-то мне подсказывает - вы непростые девоньки!
– Нет, мы ничего не умеем - призналась Катеринка, серьёзно поразмыслив.
Двойняшки посмотрели друг на дружку, оторвались от притихшей Анны и, взобравшись на высокую лаву, осторожно умостились с двух сторон от Бода, заглядывая теперь ему в лицо.
– Когда ты женишься на маме?
– Я готов,- серьёзно ответил Бод под недетским пристальным взглядом двух пар голубых глаз.
– Где я и Катеринка будем жить?
– Я построю дом рядом с моим, туда и переедем. Если вы согласны.
– Бод волновался.
– Ты покажешь нам пчёлок? Ты расскажешь нам сказки? Только новые! Дед знает три сказки, и то, наверное, не до конца: он постоянно засыпает раньше, чем кончается сказка, и мамка нам потом досказывает их.
– Ты научишь нас чародейству?
– тихо, одними губами, прошептала Катерина.
В светлице наступила странная тишина: на мгновение, показалось, люди даже перестали дышать.
Боду казалось, он ничем не выдал своего волнения, только глаза его стали влажные, а взгляд - тёплый. Он молчал недолго.
Настал момент, когда он снова должен тщательно подбирать слова.
– Да будет так. Я сделаю это. Я стану растить вас, и заботиться о вас с мамой, и
быть вам во всём опорой. Я всё сказал.
– И, серьёзный, откинулся к стене. Грудь его высоко вздымалась, он поправил ворот рубахи. Подумал, что не ожидал, что это случится так скоро.... Он вообще не ждал такого от маленьких девочек ...
Что ж, пора сделать их договор двухсторонним.
– Теперь и вы отвечайте честно: будете ли почитать меня, как родного отца: так, как уважают и слушаются Кондрата его дети?
Удивительные дочки Анны, на этот раз не переглядываясь, кивнули и ответили вместе:
– Да, обещаем!
– Тогда надо скрепить наш договор, обнимемся же все.
– И Бод с Анной заключили в объятия Елизавету и Екатерину, серьёзно и пытливо глядя в глаза друг другу поверх детских голов.
Девочки слезли с лавы. В них сейчас произошла невидимая перемена: к выходу из светлицы они шли, точно как Анна, выпрямив спину, подняв подбородки, легко и плавно переставляя маленькие ножки в войлочных домашних башмачках.