В джазе только хулиганы
Шрифт:
Пятнадцать минут прослушивания, из которых половина — разговоры, а я вымоталась, словно тягала мешки с картошкой по лестнице!
— К-какую? — сипло выдала я. Кошмар! Голос, вернись, пожалуйста!
— «В траве сидел кузнечик»*.
Не похоже было, чтобы Надин Дмитриевна шутила. Я тревожно сглотнула слюну и покосилась на входную дверь. Не дай Бог…
Хотя… если бы у меня был выбор между «Кузнечиком» и, скажем, «Поющими трусами»…
— Регина, ты меня слышишь?
— Да-да, — я прокашлялась и кинулась в бой, чтобы не передумать. Принялась усердно «пиликать» ртом про
Надин Дмитриевна отклонилась на спинку стула, чтобы заглянуть мне за спину. В ход уже пошли «травки и козявки», а сзади донеслось шуршание куртки но, на удивление, ни одной жалобной мольбы помиловать грешника. Да и сама преподавательница, ненавидящая опоздания, лишь скрестила на груди руки, кивая своему ученику. Того устрашающего выражения лица, что она продемонстрировала мне с порога, даже не предвиделось.
Я запнулась на втором куплете, пытаясь то ли не расплакаться, то ли не рассмеяться.
— Больше слов не помню, — обессиленно выдохнула я. Спрятала руки за спину и скрестила их, желая хоть немножко отгородиться от незнакомца. — И-извините…
Преподавательница согласно кивнула, встала из-за пианино.
— Извинения принимаются, — без всякой издёвки сообщила она, переключаясь взглядом на опоздавшего. Так, а… каков вердикт? — Во-о-о-от он! Лауреат римского конкурса! Мой ты соколик! Первое место мне привёз!
Похолодев изнутри, я задержала дыхание и проследила одним косым взглядом, как рядом ненавязчиво остановилась мужская фигура. «Соколик» медленно наклонился, желая всмотреться в моё опухшее после бессонной ночи, естественно, не накрашенное лицо. Я мелькнула взглядом по серым глазам, сияющим от восторга. По стремительно оголяющей ровные зубы улыбке... и сжала губы в тонкую-тонкую ниточку, чтобы не завизжать от стыда.
Улыбка Кирилла Соколова достигла вопиюще обезоруживающих масштабов. На лоб скатилась волнистая прядь цвета горького шоколада. А в радиусе холодного дыхания, в который залез мой пристыдившийся нос, заблагоухало спиртом.
Я злобно сощурилась, провожая взглядом его широкую спину.
— Здравствуйте, Надин Дмитриевна! — промурлыкал Кирилл.
Он раскрыл руки навстречу преподавательнице и крепко обнял её, словно матушку.
— Здравствуйте-здравствуйте, — заговорщически напела та, похлопывая ученика по лопаткам. — Иди, поищи в ящике стола кое-что.
Ах вот, для кого эти тапки циклопных размеров! Для римских лауреатов! Он прошоркал к столу, чуть пошатываясь, и плавно выдвинул шкафчик.
— М-м-м, чудесно, — в раскрасневшейся ладони материализовалась коробка конфет. — С коньяком!
Пу! На что преподавательнице этот дурацкий алкоголик?!
— Кхм-кхм, — напомнила я ей о своём существовании. — А… скажите, пожалуйста,
Женщина, счастливо сплётшая ладони и наблюдающая за Соколовым, самодовольно вскрывающим опохмел, повела бровью в мою сторону и удивлённо моргнула.
Ага! Я всё ещё здесь!
— Так, Регин, — она ласково улыбнулась. — Ты безголосая. Петь не умеешь, только интонировать, и то временами фальшиво. Возможно, о понятии «слух» ты даже не слышала, потому что слышать по природе твоей не чем… Диапазон скудненький, тембр бледненький, опоры нет. Есть тремоляция… Приходи на следующий год, может, найду место.
Я обмерла, лишь блуждая взглядом между красных губ, изрекших приговор, и мужских, по которым проскользил кончик языка.
— Надин Дмитриевна, чего это вы с ней так мягко? — хохотнул Соколов, забрасывая в рот круглую конфету.
Она была практически чёрная, как и его шевелюра.
___________________________________
"В траве сидел кузнечик" - Детская песня, сочинённая Николаем Носовым и Владимиром Шаинским.
Глава 6. Кукарача
Шоколадный кругляшок скрылся между полных приоткрывшихся губ. Кирилл вдруг поморщился, продолжая упорно жевать свой презент. Надеюсь, в эту секунду ему стало также горько, как и мне. В висках запульсировало, в рёбрах взвихрилось волнение: я чуть не спасовала. Готовилась ведь к худшему, но представить его настолько уж безнадёжным не хватило фантазии! Мне нужно было стерпеть минуту…
Всего одна минута, и у любой скандальной сенсации истекает гарантия на удивительность!
Правда, соколик-алкоголик продолжил подливать коньяк в огонь…
— За издевательства над «Кузнечиком» можно было и обматерить, — спасибо, что не втащить! — Как раз перед уходом, — хохотнул парень.
Нашёлся блин, гринписовец! Стоит едва ли не синий, подсказывает!
— Да, за «Кузнечика» обиднее всего, — спокойно согласилась Надин Дмитриевна. — Собирайся, Регин. Не будем больше отнимать время от занятия Кирилла.
А-а-а?! Это я виновата, что он опоздал с бодуна?!
Ну вот и всё… Не слетающая с губ Соколова добродушная улыбка ну никак не соответствовала озвучиваемому им сарказму. А преподавательница казалась непреклонной.
Кирилл нагнулся к нижнему глубокому ящику в столе. Открыл. Достал из него красную кружку, на которой было написано: «Sokolov».
Да у него ещё и кружка здесь своя, личная!
Меня тронуло белой завистью.
— Иди-иди, девочка. Не задерживай нас, — кивнула в сторону двери Надин. — Уже восемь минут!
Игнорируя поторапливания преподавателя, явно намекающего на начало занятия, парень подцепил за ручку кружку и вразвалочку двинулся в сторону столика в глубине кабинета. Видимо, за чайником. А в другой руке он держал новую коньячную бомбу, прихваченную с собой из коробки.
Нет. Так просто я не уйду!
— Спасибо вам за критику, Надин Дмитриевна, — кто она там? Бывшая певица в театре? — Мне было важно услышать именно ваше мнение…
Надин, подошедшая к двери и схватившаяся за ручку, опешила, а я, по ощущениям, побагровела.