Не в летний ль знойный день прохладный ветерокВ легчайшем сне на грудь мою приятно дует?Не в злаке ли журчит хрустальный ручеёк?Иль милая в тени древес меня целует?Нет! арфу слышу я: ея волшебный звук,На розах дремлющий, согласьем тихоструйным,Как эхо, мне вдали щекочет нежно слух,Иль шумом будит вдруг вблизи меня перунным.Так ты, подруга муз! лиешь мне твой восторг,Под быстрою рукой играющей хариты,Когда ея чело венчает вкуса богИ улыбаются любовию ланиты.Как весело внимать, когда с тобой онаПоёт про родину, отечество драгое,И возвещает мне, как там цветёт весна,Как время катится в Казани золотое!О колыбель моих первоначальных дней,Невинности моей и юности обитель!Когда я освещусь опять твоей зарёй,И твой по-прежнему всегдашний буду житель?Когда наследственны стада я буду зреть,Вас, дубы камские, от времени почтенны,По Волге между сёл на парусах лететь,И гробы обнимать родителей священны?Звучи, о арфа! ты всё о Казани мне!Звучи, как Павел в ней явился благодатен!Мила нам весть о нашей стороне:Отечества и дым нам сладок и приятен.
Читайте, припоминайте…
Вступительное слово
Казалось бы, только вчера писал вступительную статью к первому номеру «Казанского альманаха», а уж десять лет прошло, и вот сижу над предисловием к сборнику избранных публикаций.
Что в этом десятилетнем марафоне было главным?
Конечно же, поэзия и проза – стихотворения, поэмы, рубаи, хайку, венки сонетов, рассказы, повести, отрывки из романов… Естественно – очерки о писателях, художниках, композиторах, статьи на различные темы, в том числе – критические и даже сатирические, немало краеведческих материалов, размышлений о главном инструменте писателя – языке.
Кстати, наш альманах явился хорошей трибуной для литераторов, представляющих оба государственных языка Татарстана, – русского и татарского. Переводу на русский язык татарских писателей в альманахе уделялось повышенное внимание. Впрочем, печатались переводы и с английского, немецкого, марийского, чувашского и других языков. Один номер издания полностью был посвящён проблемам художественного перевода. Разговор на эту тему продолжился на «круглом столе» в Государственном Совете Татарстана, а затем чудесным образом – и на Всемирном конгрессе писателей в Квебеке (2015), девиз которого был «Перевод – творчество – свобода». Как по этому поводу не вспомнить и международные конкурсы поэтического перевода, проведённые «Казанским альманахом» совместно с Татарским ПЕН-центром. Они получились популярными, в них участвовали переводчики, как Татарстана, России, так и ближнего и дальнего зарубежья.
Что ещё важно отметить?
А важнее важного то, что «Казанский альманах» открыл дорогу в большую литературу немалому числу молодых литераторов, впервые опубликовал их произведения, помог издать свои книги, стать лауреатами различных премий и даже вступить в члены Союза писателей Татарстана. Рубрика «Новое имя» на страницах «КА», надеюсь, будет вспоминаться ими, как добрая колыбель, как светлое начало счастливого творческого пути.
Немаловажно и то, что альманах дал вторую жизнь некоторым незаслуженно забытым поэтам и прозаикам, впервые опубликовал их неизвестные произведения, дневники, письма, напомнил извечную истину, что рукописи не горят. Ценны и воспоминания о них современников, друзей, носителей памяти времён, которые нынешним поколениям писателей, любителей литературы неизвестны.
К сожалению, нет с нами на этом литературном празднике зачинателей издания – Туфана Миннуллина, Василия Аксёнова, Александра Ткаченко, Рустема Кутуя, Сергея Малышева…
По большому счёту наш альманах обязан своим рождениям двум народным писателям Татарстана – Туфану Миннуллину и Разилю Валееву. Рождением и этим вот десятилетием жизни. Редакция, весь авторский коллектив, от чьего имени я выступаю, – все мы надеемся, что жизнь альманаха продолжится.
А пока перед вами избранное… Назвали мы его по первой строке известной в прошлом песни «В этом мире, в этом городе…»
Желая людям счастья, много летявлялся он, учёный и поэт,везде, где нужно, с нужными речами:умел и слушать, судя по всему,свет сердца разгонял молчанья тьмуи освещал участия лучами.По кругук очагу от очагастепь обходил в дожди или снега,в грехе увязшим помогая делом,но, не прощая жадности и лжи,зажравшихся разгул и кутежиразил народным словомзвонко-смелым.В годины бед звала его судьбастепным народамоблегчать напасти……была у Акмуллы своя арба,чей кузов разделил он на три части.Куда в степи дорога ни ведёт,вокруг лежат четыре дали света,повсюду с нетерпеньем ждал народпевучую арбу – арбу поэта.На помощьждал умелых рук его,на помощьждал стихов или совета,но пуще ждал поэта самого,поскольку знал в то время цену света.Завидев, ставил на таган котёл,и закипала весело водица…Народ доныне ждёт, чтоб он пришёл, —нам остаётся разве изумиться.Когда рубил избу его топор,сосновые венцы слипались, словносработаны поэтом, до сих порне шелохнулись крепких срубов брёвна,но складывал стихи ещё прочней,соперничал с чеченами степными,не гостем он входил в сердца людей,народ считал его слова своими…А мы, газеты местные в столбецисписывая хмурыми грехами,тысячелетья третьего конецвенчая бездыханными стихами,давно дверные пробурив глазки,в душе замучив честное призванье,как из колодца, черпаем с тоскииз книг – о жизни скудные познанья.Чтоб щедро зацепить ведром воды,к чему на дно колодца опускаться?К тому жедля чего твои труды,когда не видно жаждущих, признаться…Стучится кто-то в двери… Чур меня,поклонник сельский, стихолюб с пелёнок!Поди впусти его, потом полднятерзайся от рассказов-побасёнок.Стучится кто-то в двери… Невдомёкему, что я в запарке – книга в плане.Спасительно гляжу в дверной глазок:что это там колышется в тумане?Стучится кто-то в двери… Невпопад!Ведь завтра день рождения Тукая.Мне предстоит слудить о нём доклад,в народность острой мыслью проникая.Стучится кто-то в двери… Сохранюмолчание привычно и умело.Хоть сорок дел засохни на корню —поклоннику до них какое дело?!Они и сами сочинять не прочь,ободри лишь —начнётся писанина!А мне – полстрочки написать невмочь,текучка засосала, как трясина.Им невтерпёж,открой им хоть разок,а может, у поэта воскресенье?!Глядишь на них, глядишь… в дверной глазок,в одном лишь этом обретя спасенье.Кто помоложе,прёт, не пряча глаз,в литературу и твою квартиру…Где места взять? Ведь план в два года разтонюсенький твой сборник дарит миру.Причём на людных сборищах вразноскричим, дойдя до белого каленья,что волочить литературный возесть среднего задача поколенья!Эй, книжники, привычные к перу,Тукая театральные подобья,неужто Акмулла учил добру,используя учебные пособья?!Народ поэта чествовал, о да,но в чём же уважения истоки?Советской власти не было тогда —попробуй, проживи, формуя строки!Да, жизнь была жестока и груба,но странствовал поэтни с кем не в ногу,есть и у нас, товарищи, арба,есть воз литературный, слава богу!Посредством книжек и телепрограммнарод мы познаём и мудро судим.В дверной глазокне видно разве вам:– Поэта дома нет,подался к людям!Сподручно нынче строить мудрецаи, прячась дома,числиться в народе,по телевыражению лицаписать стихи и пьесы нынче в моде……но жить-то надо… По делам и честь.Со всеми ровня ты в литературе.Хватил я лишку, но ведь что-то естьв набросанной на нас карикатуре.Да, надо жить…Вздымая на горбупоклажу долга, памяти и дела,в стихах восславим Акмуллы арбу,три секции в ней было,три отдела…
1
Поэт, просветитель. В 2007 году – 175 лет со дня рождения
1
Здесь был топор, отточенный весьма.Фигурное окно. Резная птица.Когда бы люди ладили дома,как думается, грезится и мнится,до неба стены вывели б они,чтобы работой любовался век ты.(Покуда только подновляй, чини,до будущих времён оставь прожекты.)Мечты-то высоки, а век зачах:гниют устои, рухнуть изготовясь.Но если голова есть на плечах,сообразишь топор заткнуть за пояс.Впустую бег времён не торопи,но не терпибезвольно-виновато.Себя народы сознают в степи,вовеки живо дело Салавата.Обыкновенный плотницкий топор…Но прошлое оставило зацепку:запомнил навсегда степной простор —не чурбаны, людей крошили в щепку…
* * *
Начало века. На земле темно.Но в жажде света дни неутолимы.Необходимо для души окно,как окна для избы необходимы.Но окна невозможны без избы:Мифтахетдин, во всё своё уменье,выверивает врытые столбы, заводитсруба золотые звенья.Он был чернорабочим на векуне за дешёвой славою в погоне, —в одно сливались,как слова в строку,мозоли на писательской ладони.Он возводил дома своим трудом,он рано понял,странствуя по миру:на отчей почве нужен отчий домтатарину, казаху и башкиру.В своей отчизнекаждый должен жить,чтоб стать и людям, и народам ровней,чтоб, если бой, то голову сложитьза эту землю,что зовёт он кровной.
* * *
Двадцатый век – как отдалённый гром…Строка в душе, пила в руке – совместны.В арбе он возит рядом с топоромрубанок, скобель, долото, стамески.…На ставне вырезает ли узордля заново отстроенного домаили стихи вставляет в разговор,звучащие так мудро и знакомо, —всё это в лад выходит у него:едины совесть, труд и мастерство.…Народ помянет плотника добром,чтоб окна были светлыми в деревнях,он топором владеет, как пером,не различая два искусства древних.
2
Жизнь – странствие. Бездонно голубынад степью небеса – до всех окраиндошла известность старенькой арбы,но славен сквозь года её хозяин.…Второе отделение – для книг,хранящих честь родной татарской речи…Мифтахетдин далёко в степь проник,уже и до Сибири недалече.Не сдюжит сердце белого муллы [2] :неужто по вельможным указаньям —пробившим твердь тысячелетней мглы,конец придёт преданьям и сказаньям?Неужто жехранимые векаразвеяны ветрами легче пуха,исчезнут из родного языкапонятья чести, совести и духа?!
