В финале Джон умрет
Шрифт:
— Оно переместилось. Вон туда, — сказал он, отчаянно тыча пальцем вверх, в угол комнаты.
Я очень медленно повернулся и, вытянув шею, стал смотреть в эту точку.
Все равно ничего.
— Джон, либо мы едем в больницу, либо я вызываю «скорую». Но я не собираюсь…
— Бежим к выходу!
Джон перепрыгнул через диван, перекувырнулся, ловко вскочил и рванул в коридор. Вскоре до меня донесся приглушенный топот и радостные вопли: мой друг бежал вниз по лестнице.
Я вздохнул, огляделся по сторонам, нашел ключи
Шприц.
Обычный одноразовый шприц для диабетиков с какой–то хренью внутри — черной, словно старое машинное масло. Я отломил иглу, выбросил ее в мусорное ведро, а остальное положил в карман. Если врачи не захотят изучить эту черную дрянь, запихну шприц Джону в задницу.
Я еще пошарил в карманах куртки, пытаясь найти пузырьки, трубки и тому подобное — то, что поможет определить, чем обторчался Джон, — однако извлек на свет только пустую пачку «Честерфилда» и смятую квитанцию курьерской почты «ФедЭкс»: мой друг отправил что–то в Неваду.
Это уже походило на вынюхивание, поэтому я остановил себя усилием воли, вышел из квартиры и запер дверь. Джон, сжав кулаки, расхаживал под дождем по стоянке, словно ожидая, что из парадной двери появится темный бог Ктулху. Я бросил Джону куртку и приказал ему садиться в машину. Он открыл дверцу и в ужасе замер.
— Ну? В чем дело? — рявкнул я.
Джон смотрел на Молли так, словно она — пушистое воплощение самого дьявола.
— Джон?
— Э–э… ничего. Когда эта собака тебя нашла?
— Ты ее знаешь? Она ходит за мной по пятам, словно… э–э… верный пес.
— Не знаю. Не важно. Поехали отсюда, пока не появилось… что–нибудь еще. — Джон взглянул на дом.
Я сел за руль, но заводить машину не стал.
Бросив еще один взгляд надом, Джон повернулся ко мне.
— Хотя бы скажи, что ты видел эту тварь.
— Ничего я не видел. А это что такое? — поинтересовался я, достав из кармана шприц.
Джон устало потер глаза.
— Не трогай. Который час?
— Начало шестого.
— А день какой?
— Ночь пятницы — точнее, утро субботы. Я совсем не спал, вот мне и кажется, что сейчас пятница. Нам сегодня на работу, помнишь?
— Зря ты приехал.
— Ты же мне звонил и умолял приехать.
Закрыв глаза, Джон откинулся на спинку сиденья, и на мгновение мне показалось, что он отрубился.
— Звонил? Когда?
— Джон, что в шприце? В больнице первым делом об этом спросят. Отвечай, пока не заснул.
— Теперь я вспомнил, что звонил тебе. Сложно удерживать что–то в памяти, ведь все происходит одновременно. Как выстрел из дробовика: дробь летит во все стороны и неминуемо во что–нибудь попадет. Я звонил, звонил — раз двадцать, не меньше.
— Дважды. Ты звонил дважды. Отвечай на вопрос, Джон.
— Только дважды? У тебя все время был какой–то странный голос. Знаешь, мои ночные звонки будут доходить до тебя еще летвосемь–девять. Я не нарочно: просто мне никак не удавалось сосредоточиться, я постоянно выскальзывал из потока времени… Вот будет умора, если ты получишь сообщение на автоответчик года через три.
Я запихнул шприц обратно в карман и завел двигатель. Джон испуганно схватил меня за руку.
— Постой. Куда мы едем? В безопасное место?
— В больницу. Все, завязывай. Я не знаю, что делать и чем все кончится, но, похоже, у тебя «шугало», или как там это называется у наркоманов. Может, это опасно, а может, нет. Может, тебе просто нужно выспаться — я не в курсе, ведь я не торчок и не врач.
— Не надо в больницу! Поедем к тебе — куда угодно, только подальше отсюда.
Конец этого разговора я передать не могу. Мне стыдно. В общем, я позволил Джону убедить меня в том, что медицинская помощь ему не нужна. Дружба с Джоном оказалась для меня важнее его благополучия; в ту ночь, в тот момент я был самым подлым, трусливым и никчемным эгоистом в истории человечества.
Куда же мы могли отправиться? Мы оба были напуганы, хоть и по разным причинам. Джону хотелось очутиться в безопасном месте, а мне — в знакомом и уютном.
Не знаю, как именно мы выбрали кафе «У Денни», но именно туда мы и приехали. Светлое, хорошо знакомое, людное место. Мы молча пили кофе, чашку за чашкой. Джон курил, украдкой поглядывая в окно, а я считал секунды, прошедшие после очередного приступа бреда. Я говорил себе, что худшее позади, что с каждой секундой ситуация налаживается. Бог ты мой, как я ошибался.
— Ну? Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?
— Ночью я многое увидел — и до, и после того, как я… — Джон замолчал и затянулся.
— Ладно, пойдем в обратном направлении. Какой наркотик ты принял?
— Роберт называл его «соевый соус». Хотя мне кажется, что на самом деле это был не… ну, не настоящий соевый соус.
Роберт? А, конечно, фальшивый ямаец, фокусник на вечеринке. Я решил, что еще скажу этому Роберту пару ласковых.
— А фамилия у него есть? — спросил я.
— Марли.
Разумеется.
— Это он так сказал?
— Да. Мне не хотелось выпытывать его настоящее имя.
— И он дал тебе…
Зачирикал мобильник. Кто может звонить в такое время? Плачущая Тина, которой надоело сидеть дома в одиночестве и которая в шестой раз хочет ко мне вернуться? Или Дженнифер Лопес пожалела о том, что отшила меня на вечеринке, и теперь мечтает поиграть со мной в «спрячь сосиску»?
— Да, — ответил Джон. — Мы напились в «Одном яйце», а когда бар закрылся, вышли на стоянку и выкурили косячок. Башка и Нейт Уилкс раздавили какие–то таблетки в ложке и вынюхали. Там было и… другое. Не важно. Потом мы еще выпили.