В глубине Великого Кристалла. Легенда о Хранителе
Шрифт:
Он говорил искренне, и капитан-командор Красс, много повидавший и много понимающий человек, уловил эту искренность мальчишки.
– Тогда ты, может быть, не откажешься помочь нам?
– А… что надо делать?
– Надо проводить в город двух наших людей и помочь им отыскать опытного человека: лодочника, рыбака. Того, кто проведет ночью монитор мимо форта, в протоку. И укажет за островом подходящее место для якорной стоянки…
– А… если этот человек не захочет?
– Ну… мы ведь на войне, мой мальчик. Не стану скрывать: заставим.
Чувствуя внутреннюю дрожь и понимая, что окончательно уходит он из прежней жизни, Галька сипло проговорил:
– А… зачем специальный человек? Я сам знаю протоку. Мы с ребятами ее вдоль и поперек переплывали. И на лодке, и так… У вас есть карта?
– Господин Бенецкий! – сказал Красс в открытую дверь.
Заряд №3
Капитан и штурман не скрывали от Гальки ничего, рассказали весь план. За исключением одной детали (но она сейчас не играла роли). Галька, в свою очередь, толково показал на карте, что если взять от главного фарватера влево еще за полмили до форта, а в протоке держаться почти вплотную к острову, то мелкосидящий броненосец нигде не заденет дна… Да, Галька понимает, что конструкция дурацкая и днище у монитора хлипкое в отличие от палубной брони. Но ведь осадка всего полтора метра, а глубина, если идти точно, не меньше сажени.
Да, если будут видны контуры берегов, Галька покажет, где брать курс на протоку. Вот тут, на створе старой мельницы и Маячной башни… Что? Откуда знает, что такое створ? Учил же он географию! И память у него лучше всех в классе, это даже латинист Ламм признавал…
Якорная стоянка за островом? Удобнее всего вот здесь. Глубина небольшая, но хватит. Правда, когда рассветет, с форта могут увидеть за Китовым островом мачты и даже трубу.
– Это уже не важно, – сказал артиллерист.
– А какое там дно? – спросил Красс.
– Плотный песок… Надо только быть осторожным, в одном месте под водой торчит чугунная свая, – честно сказал Галька. – Но я покажу где… Я там все помню».
…– Это он по правде? – Мальчик свесил с койки голову и от волнения колотил по одеялу ногами. – Неужели он решил стать предателем?
– Ты считаешь, что это все-таки предательство?
– Конечно!.. Ой, я знаю! Он заманит их в ловушку?
– Ты вспомни. Там, в песчаном дне, торчала не одна балка. Самая высокая – та, с которой нырял Лотик. Но были и другие, только глубже. Над ними монитор мог пройти и стать на якорь. Впритирку, но мог…
– Ну и что?
«…Галька помолчал, глядя на карту. Потом осторожно, будто пробуя слова на ощупь, проговорил:
– Только я все-таки боюсь…
– Чего же, мальчик? – Красс, видимо, принял Галькину осторожность за простую детскую робость.
– Вот ваша пушка… – Галька через плечо глянул на артиллериста. – Она ведь вверх стреляет, по крутой дуге, да?
– Естественно. Это же мортира.
– Такая громадная… А от отдачи бывает осадка?
– Случается. При хорошем заряде иногда палубу заливает… А! Ты боишься, что коснемся дна?
Галька кивнул и быстро отвернулся. Пусть думают, что и вправду боится. За монитор.
– Ты умница, – сказал Красс. – Но если дно плоское и песчаное, ничего не случится. Другое дело, если острые камни… Но ведь их там нет?
– Камней там нет…»
Мальчик поколотил ногой о ногу, словно таким способом поаплодировал.
– Здорово он придумал!.. Только… Ой…
– Что?
– Но ведь бомба-то все равно вылетит! По городу!..
Пассажир покивал:
– Речь шла и об этом. Но Гальке объяснили, что выстрел – это лишь демонстрация силы, чтобы ошеломить противника. Гальку даже спросили:
«– Что ты посоветуешь? Куда послать бомбу, чтобы не было напрасных жертв?
– Вот сюда. – Галька уткнул палец в карту, в левый берег с планом набережной и ближних улиц. – Здесь площадь перед магистратом, а домов, где кто-то живет, нет… – Он успокоенно подумал, что дом, где родители, брат и Вьюшка, вообще на другой стороне холма. И все же спросил с тревогой: – А правда никого не поубивает?
Красс переглянулся со старшим артиллеристом, похожим на гимназического учителя географии. Тот объяснил:
– Видишь ли… здание магистрата образует дугу и создает замкнутое пространство. Оно с фасада, конечно, будет разрушено… В нем кто-нибудь есть по ночам?
«Только желтая кожаная кукла», – с болью вспомнил Галька и покачал головой. Артиллерист продолжал:
– Не скрою, что во многих домах вылетят стекла, кого-то скинет с кроватей… Могут быть случайные жертвы… Это война…
Капитан-командор смотрел на Гальку твердо, честно. Его лицо сейчас было как у древнего Красса – римского полководца из учебника истории. И Галька невольно подтянулся, встал прямо.
– Галиен, – сказал капитан-командор. – Мы же не скрываем: ты идешь на серьезное дело. На суровое. Ты выбрал сам… Я должен предупредить: если ты задумал хитрить, лучше не надо. Получится, что ты диверсант и воюешь против нас. А для тех, кто воюет, законы одинаковы – и для взрослых, и для мальчиков. И как поступают с диверсантами и шпионами, ты знаешь…
Крупные мурашки пробежали по Гальке от затылка до пяток. Но он не отвел взгляда.
– Я знаю.
– Может быть, тебе лучше уйти? Мы дадим тебе на дорогу еду, одежду, деньги… Я не хочу для тебя беды.
– А вы не боитесь, что я вернусь в город и расскажу, как вы собираетесь напасть? – в упор спросил Галька.
– А мы в этом случае и не пойдем в Реттерхальм, – тем же тоном ответил Красс. – Значит, не судьба. Мы изменим планы.
Галька опустил голову и с полминуты думал. Красс и Бенецкий терпеливо и понимающе молчали. Галька нащупал в кармане монетку Лотика. И глянул на Красса чисто, спокойно.
– Нет, я проведу вас в нужное место. Как договорились.
Он проводит. И обратно монитору не уйти. А ненавистное серое здание магистрата – с его башнями, часами, арками и узкими тюремными окнами – пускай рушится и горит. Пусть!