В горах пощады нет
Шрифт:
Место в самом деле было почти ровное, и скорость здесь можно было добавить. Хотя и ненадолго. Скоро пошли какие-то канавы, и явно рукотворные.
– Здесь что, пахали когда-то? – спросил грузинский подполковник.
– Здесь все в свое время перепахали… Окопы уже осыпались… В первую чеченскую кампанию здесь большие бои шли. Тяжелая артиллерия работала. Но земля свои шрамы быстро заживляет. Быстрее, чем мы с тобой свои…
– У тебя что, Василич, шрамов очень много?
– На недостаток не обижаюсь. Хватает… И побаливают, заразы, временами. Как напоминание о прошлом нехорошем поведении. Да и у тебя, надо полагать…
– Есть немного…
Тамаров добился того, чего хотел. Агент-аналитик, которым представлял себя на допросах подполковник Мерабидзе, имеет мало возможности заработать шрамы. Разве что от переусердствования в мыслительном процессе инсульт получит, от чего шрамы на мозговых извилинах возникнут. Шрамы на теле – это удел спецназовца и диверсанта. То есть Бесо уже показал свои навыки рукопашного боя, уже показал умение скрытно и беззвучно передвигаться, но это все вынужденно и даже автоматически, профессионально. А теперь уже косвенно признал свою принадлежность к грузинскому спецназу. Вопрос стоял только в том – к какому, потому что и в Грузии, как и в России, есть несколько подразделений спецназа, каждое с собственными задачами.
Машину подбросило и ударило о землю. Застонали рессоры.
– Кстати, если перевернемся, то шрамами не отделаемся… С брезентовой крышей шею сломать недолго. Здесь можно и поспокойнее ехать. Обзор у нас есть, погони не видно…
Бессарион послушно сбросил скорость. Но лицо его при этом радости не выражало. Артем Василич еще раз отметил это, и сделал все-таки предварительный вывод, что грузинский подполковник спешит. Ему, должно быть, необходимо успеть куда-то к определенному моменту. И он готов рисковать, чтобы не опоздать. Этот вывод и раньше напрашивался, но Артем Василич не торопился его сделать, дожидаясь еще одного подтверждения.
Если это верно, то российскому подполковнику следовало, кажется, успеть туда же и к тому же моменту. Но грузинский коллега этого знать был не должен…
Каменный «язык», след какого-то давнего природного катаклизма, оставившего след со времен, когда и горы скорее всего выглядели иначе, когда они имели иную конфигурацию и часто осыпались, все-таки помешал проехать прямо к дороге. С краю камни были вроде бы небольшими, и Бессарион надеялся, что высокий клиренс [17] «уазика» позволит переехать пространство в полтора десятка метров. Но уже через два метра под днищем что-то металлически истерично заскрежетало, и автомобиль никак не мог продвинуться вперед.
17
Клиренс – расстояние от дорожного покрытия до нижней точки механизмов автомобиля, так называемый «просвет».
– Задний ход… – подсказал Тамаров. – Иначе, друг дорогой, нам придется дальше пешком идти. Впереди камни крупнее.
Грузинский подполковник вынужден был молча согласиться и дать задний ход. Но и задним ходом теперь было проехать сложно, будто бы кто-то под машину новые камни подбросил, и колеса никак не могли их перевалить. Однако, включив пониженную передачу, выбрались. Тамаров снова к карте прильнул.
– Вниз… Единственная возможность ниже «языка» пробраться. Попробуем по крутизне спуститься. А ниже еще и заросли какие-то, но это все равно лучше, чем камни…
Бессарион вывернул руль, включил передачу и зло, как показалось Тамарову, газанул. Однако впечатление оказалось ошибочным. Грузинский подполковник отличался крепкой нервной системой и психовать, кажется, не любил. Просто перед крутым спуском решил тормоза проверить. Тормоза оказались вполне приличными, только «ручник» держал плохо. Но использовать «ручник» Бессарион все равно собирался только как вспомогательную силу. А при хороших тормозах и эта сила была ни к чему.
Сначала спуск был более-менее приличным для проезда. Но постепенно нижний край того, что они считали в своей ситуации дорогой, стал приближаться к линии капота, а порой и уходить под него. Таким образом, ехали, не видя, что впереди, и Артем Василич даже дверцу открыл и ногу на подножку выставил, выглядывая и рассматривая, куда скатывается сдерживаемая только тормозами машина. Спуск был таким, что любой каскадер мог бы ему позавидовать.
– Нога отвалится… – не пожаловался, а констатировал свое состояние Бессарион. – Я тормоз давлю, а тормоз ногу в обратную сторону давит.
– Сцепление не отжимай, – посоветовал Тамаров. – Коробка передач будет сама тормозить. На первую переключи…
– Движок заглохнет…
– Левой ногой тормози… Правой чуть-чуть газуй…
Бессарион попробовал. Пока он переставлял ноги в непривычное положение, пока левой ногой привыкал к тормозу, «уазик» начал разгоняться, и Тамаров сам потянул кверху рычаг «ручника». Это не остановило, но все же замедлило усиливающееся скатывание автомобиля.
– Если впереди будет препятствие, и я попробую вырулить, нас перевернет, – предупредил Мерабидзе, здраво оценивая свое положение.
– Если будет препятствие, не выруливай, а готовься выпрыгнуть… А вообще там что-то есть впереди… Отсюда не вижу. Попробуй потихоньку влево сдавать. Вправо не проехать… Посмотри слева. Как там?
– Как на автобане – чисто…
– И кати туда…
Бессарион начал осторожно выворачивать влево. Получилось…
Весь спуск по чрезвычайно крутому склону был длиной чуть больше сотни метров. И когда склон стал более пологим, Бессарион даже остановился и вытер рукавом пот со лба.
– Нервничаешь? – спросил Артем Василич.
– Нога давить устала… – не признался грузинский подполковник. – И руль не слушается. Я рулю влево, а меня прямо тянет. Почва мягкая, машина тяжелая… На такую машину бы гидроусилитель руля, и можно было бы ездить…
– А теперь круто вправо… – подогнал водителя Тамаров. – Поехали…
Он теперь сам спешил и не давал Бессариону передышки.
– Человек… – сказал Мерабидзе. – Рукой машет…
Тамаров и сам уже увидел, как со стороны села в гору поднимается немолодой мужчина и машет им рукой.
– Кто-то местный. Ты по-чеченски разговариваешь?
– Немного… – проявил Бесо скромность.
– Я вообще не разговариваю… Но он, судя по возрасту, русский еще должен знать. Молодежь почти не знает. Подъезжай. Поговорим…
– Оружие приготовь… – посоветовал Мерабидзе.
– Я свои руки, когда из машины выхожу, на сиденье не оставляю… – Тамаров демонстративно переложил на заднее сиденье свой автомат.
– Не думал я, что из своего окна могу когда-нибудь такой цирк увидеть… – вместо приветствия сказал чеченец, широко улыбаясь беззубым ртом. По-русски он говорил чисто, почти без акцента, что и в больших городах встречается редко.