В городе Сочи темные ночи (сборник)

Хмелик Мария Александровна

Лена удивленно наблюдала за ним.

Родственники больных покупали одноразовые шприцы на черном рынке за большие деньги.

Упаковки не тонули, не уплывали по течению, а качались недалеко от берега.

Чтобы не сорваться в воду, Лена встала на колени и попыталась поймать шприцы. Колени на снегу мерзли. Лена шарила в воде руками, пока не наткнулась на большую, черную, скользкую рыбу.

Содрогаясь от отвращения, она вытащила ее на берег и с ужасом обнаружила, что в распахнутой пасти, которой рыба судорожно хватала воздух, растут человеческие

зубы.

Рыба била хвостом, пыталась вырваться, а Лена сжимала под жабрами пальцы, чтобы скорее ее задушить. Она чувствовала, что это необходимо, но не хватало сил.

Олег ударил рыбу кулаком по голове. Рыба сдохла.

Лена услышала странный звук, будто какой-то космический объект, летящий за пределами атмосферы, посылает ей частые, прерывистые сигналы.

Она открыла глаза.

Ужасно болела голова.

В полумраке гостиничной комнаты копошилась чья-то фигура. Сигналы продолжали идти. От окна…

— Кто здесь? — сипло спросила Лена.

— Это я. Леночка, Петр, — послышался ответ.

— Какой Петр?

— Зарамушкин. Директор…

Он торопливо одевался. Взял с подоконника свои часы, выключил в них будильник. Космические сигналы… наконец прекратились.

Зарамушкин ласково провел рукой по волосам Лены.

— Тут дело такое — мне дома надо быть… Жена звонить будет…

— Ты чего здесь делаешь? — спросила Лена, с отвращением соображая, что эту ночь они провели вместе. Смутно вспомнилась бутылка коньяка, руки, поцелуи, липкие ласки…

— Неделикатно получается — она будет звонить в восемь утра, а меня дома нет…

Зарамушкин попытался поцеловать Лену.

— Да пошел ты, — слабо сказала Лена, укрылась с головой одеялом и отвернулась к стене.

9

Степаныч томился в районной поликлинике под плакатом, предупреждающим об опасности заражения СПИДом. В очереди на прием к врачу сидели средних лет женщины, Степаныч разговаривал с одной из них.

— Поражает меня забота о людях в нашем государстве. Вот в Финляндии климат такой же, как у нас… Так что они придумали! Они куртки выпускают на гагачьем пуху или на гусином, на худой конец… Пусакки называются. Тепло, легко, удобно… А мы в чем ходим?! Пальто из драпа весит столько, сколько человек, который его надел!

— Еще меховой воротник приляпают дороже пальто, — кивала женщина.

— Вот у меня брат в Моссовете работает, так им после Нового года талоны выдали, чтобы по предприятиям распространяли. Он распространять начал, а народ у нас дикий — не берег! И цена-то невысокая…

— Какие талоны-то? — спросила женщина.

— На дубленки! В ГУМе секция специальная есть, талоны эти отоваривает. Финны на пусакки перешли, вот Внешторг по дешевке эти дубленки-то и приобрел… А народ не берет!.. Брат мне говорит: "Ты у людей поспрашивай, может, нужно кому… Пропадут талоны! И цена ведь небольшая…" — Степаныч сделал паузу.

— Сколько? — спросила другая женщина.

— Четыреста восемьдесят семь рублей…

Степаныч огляделся.

Женщины сидели с непроницаемыми лицами, думая про свои болезни.

Еще кто-то древний и мудрый изрек: "Человек не может предсказать себе: "Завтра я буду счастлив". Степаныч же только этим и занимался.

Он в подробностях, буквально час за часом распланировал их с Жанной будущую жизнь в Сочи. Ничто не должно было помешать. Он считал дни до отправления поезда, зная, как только застучат на стыках колеса, он будет счастлив, счастлив, счастлив!

Наступило золотое время его жизни, а все предыдущие годы были подготовкой.

Никогда с такой легкостью не удавалось ему дурить людей. Он относился к своим обманам, как к игре, а в игре часто бывает, кто-то проигрывает. Но зато на короткое время игра стала реальностью чьей-то жизни, кто-то азартно сделал ставки и ждал выигрыша. Возможно, он его дождется, но в другой раз. А сейчас выигрывает Степаныч, потому что пришли его дни.

— …Он ее любит, — негромко рассказывала одна женщина другой, — а она его отталкивает. Он — простой, хороший парень, она тоже хорошая, только любит другого…

Вторая женщина слушала, слушала, а потом вдруг перебила:

— Красивая ты баба, умная…

Та напряглась, к чему она ведет:

— Только, что с этой красотой-то делать? Кому она нужна? Только в зеркало на себе любоваться…

Степаныч ждал не торопясь, когда эти усталые женщины из поликлиники осмыслят свои болезни и проблемы, а потом переключатся на его игру. И сами подойдут, воровато оглядываясь, переспросят про талоны, выяснят, как надо найти в ГУМе нужную секцию.

Сияющие счастьем глаза Степаныча вызывали к нему доверие. Не может человек с такими глазами быть обманщиком. У обманщика взгляд бегает, а Степаныч смотрел прямо, казалось, что он хотел сделать всех такими же радостными, как и он сам.

Только вот странный сон приснился сегодня ночью. Степаныч редко видел сны, а тут такой яркий.

Будто шел он по залитому солнцем летнему лесу, а за ним брел лось. И долго они вот так ходили вместе, щурясь от яркого света, а потом лось вдруг исчез. Степаныч наклонился землянику сорвать, и лося не стало. Степаныч принялся звать его. Появился лесник. Он привел Степаныча к огороженному забором месту, открыл деревянные ворота.

Степаныч увидел большую гору из мертвых лосей, причудливо переплетенные ноги, шеи, рога. Это было очень красиво. Коричневое, серое и светло-коричневое…

"Что это?" — спросил Степаныч.

"Это — лоси, — ответил лесник. — Они умерли от тоски".

10

На улице был очень сильный дотер. От него дрожали стекла. Соня стояла у окна и смотрела на улицу.

Ветер поднимал и закручивал снег с сугробов. Прохожие горбились и прятали лица. Небо было затянуло дымкой, сквозь нее бледнело солнце.