В гостях у Музы

Стихи придумали люди с плохой памятью, так как рифмованные строки легче запомнить:) Это лишь предположение, но, действительно, именно в стихах передавались легенды о великих походах и славных героях.

Это уже потом поэты выделились в отдельную касту, и им стало принято приписывать чуть ли не мессианские черты. Но как же это скучно! По мне, иногда матерные частушки несут больше мудрости, чем напыщенные строки иных поэтов. Впрочем, сейчас многие из поэзии и знают лишь те самые частушки да тексты любимых песен, в которых, порой, ни смысла, ни рифм.

Сам же я стал писать стихи, когда учился играть на гитаре. Красавчик, да ещё со своими песнями – первый парень на районе. И уже потом мне понравилось рисовать словами картины смыслов.

Собрав все более-менее годные стихи, я понял, что их слишком много для одной книги. Пришлось

разделить их на три: «Из гривы Пегаса» – вещи, на мой взгляд, наиболее приближенные к классической поэзии. «Ей» – лирические вирши. И «Удар молнии» – резкие и экспрессивные стихи. Но даже тогда вышло много, и каждую книгу пришлось поделить на две. Таким образом, «Из гривы Пегаса» можно назвать «Избранные стихи. Часть I», а «В гостях у Музы» – «Избранные стихи. Часть II».

Тут много тихих бесед с силами природы, обращения к Музам, Пегасу и самому себе. А порой – бессильное отчаяние прорывающееся сквозь светлую грусть. Но всё закончится хорошо.

Под белой завесой снежинок пушистыхКонь деревянный стоял за оградой,И с грустной улыбкой помыслов чистыхОн ждал того взгляда, что станет наградой.Ему так хотелось тепла и отваги,Ребяческой прыти и шпор под боками,Да только детишек смешные ватагиК нему не спешили босыми ногами. Под белой завесой снежинок пушистыхОн на коня смотрел сквозь ограду,Душа замерзала в метаниях мглистых,В величьи природы не зная отраду.Себя было жаль. Все порывы, все мукиУйдут, будто канут в безвременье Леты,Как конь деревянный он станет от скукиСчитать поражений глухие скелеты.За белой завесой снежинок пушистыхОна на него взирала сквозь слёзы,В крови не осталось злинок игристых,А лишь пустота, как от слабенькой прозы.Он в миг стал чужим, разрушив обеты,К нему не хотелось, но память влеченьяЕщё обжигала, как были согретыВ телах молодых все крови теченья. За белой завесой снежинок пушистыхНочь притаилась, ей в сердце вливая,Зной ядовитый мыслей лучистых,И ночи внимала, всё в раз испивая.А Чёрной, царящей над белою безднойНе жаль никого, из жалости свитых,Лишь конь деревянный укрыт будет нежноПод белым покровом снежинок пушистых.Быть зеркалом:Измучиться, но не уснуть,Быть зеркалом:В свободе плыть, в простом тонуть;Прижаться, утолить, раскрыться…И разбиться,Не угадав свой перелом.Быть зеркалом. В минуты расставанья и отчаяньяНе убирать глаза, не видя в них беды,И наполняться бесполезным знанием,Чужие в мыслях прочитав мечты.Проснуться ночью и бороться с демоном,Его однажды в ком-то отразив,Иль вспомнить, что ты с нею в сне одном…Других, других желаньем заразил.Быть, в сущности, игрушкой бесполезною,Быть на свету, но не впитать его,Заполнить мир осколками, порезами,Но нового не сделать ничего.Они увидели, но разве это искренне –Не искажать вселживости слепой?Что значит: пострадать опять за истину,Когда вся плоскость списана на бой? Быть зеркалом,Сказать, как оно есть, вздохнуть,Быть зеркалом,К путям иным не двинуть, не толкнуть.Устать, завеситься, молиться…И разбиться.Быть строгим, оставаясь лишь шутом, –Быть зеркалом.Грустный клоун за шатромГрим размазал,И слеза бежит о том,Что ни разуОн не встретил пониманьяВ их глазах сухих,Зрителей веселье манит,Но не смысл,Не смысл вещей простых.Горечь искренней утратыДушу бередит,От бессмысленной растратыПлачет он навзрыд,И приходит стыд…В шутках видят лишь смешное,Правда взаперти,В их улыбках – показное,Дальше не пройти,Суть не донести.И выходит за шатёр онПосле номеров,Снова смех сатирой тёр онВ лагере слепцов:Матерей, отцов.Темень дали приглашаетВыплакать боль ей,Лишь она всё понимает –Шутки нету злей,Ей слёзы лей.Грустный клоун за шатромЗвёзд напился,И с душевною тоскойПримирился. Грациозно кружатся парыПод мелодии прошлых веков,Их встречает зал этот старый –Он паркет приготовил давно.И взирает он с гобеленов,С позолоченного потолка,Как движенья нежны кавалеров,И как женственность в дамах легка.Освещает он всё, позволяяЗабывать о тоске прошлых лет,И маэстро, на скрипке играя,Посылает улыбок привет.Зал стирает неясные тени,Полонез превращается в вальс,Он укроет танцоров в сени:Каждый день – это только «сейчас». Жаль, что окна он не занавесил,И зияют они чёрным ртом,А за ними мир не интересен,Там всегда лишь: «тогда» и «потом».И безмолвно-седые фигурыС одинаковой пустотойСмотрят в зал величавой культуры,Презирая за то, что такой.Пробегает дрожь отвращеньяПо тому лицу, по тому;Не достать им себе угощенья,Потому и злы, потому.Только где-то в душе очерствевшейПроскользнёт вдруг по фибрам искра;В зале новая пара прозревших,Так играй же, маэстро, играй! Накануне мысли в тягость,Накануне сон убит,И притягивает гадостьМою душу, как магнит.Я терплю, но в ухо дышитИскуситель Гриффаэль.Я кричу – никто не слышит,Стелют жёсткую постель.Накануне хочет разумВсе проблемы порешать…Но для жизни новой фазыДанных нет, и не сбежать.Накануне небо серо,День и ночь слились в одно,Я лелею в себе веру,Но топлю её потом.