В ходе ожесточенных боев
Шрифт:
— Алексей Владимирович, что Вы делаете?..
Соски ее встали и напряглись. Под натиском Алексея она вынуждена была сесть на стол. В голове Алексея будто звучал голос легендарного Левитана:
«Внимание, внимание! От советского «Информбюро!» В ходе кровопролитных боев взяты города «Грудище», «Бедроград», «Махнаткино». Неприятельские войска несут большие потери по всем линиям фронта! Враг будет разбит! Победа будет за нами! Ура, товарищи, ура!»
«Пациент» Рудаков не мог уже себя сдерживать. Он задрал ей платье, и, оттянув край белоснежных трусиков в сторону, вонзил ей своего «бойца». Она ойкнула. Алексей
Он словно спустил пар. Обмяк и затих. Немного разочарованная Алла ласково погладила по его вспотевшей голове.
— Теперь успокоились, Алексей Владимирович?
Он замотал головой.
…Через полчаса Алексей и Алла возобновили прерванный сексуальный диалог.
Встать! Суд идет! Именем Российской Федерации… Внимание! Оглашается приговор Тимофееву Николаю Леонидовичу, 1958 года рождения. На основании того-то, того-то, учитывая смягчающие обстоятельства…
Усталый человек в черной судейской мантии монотонно зачитывает решение столичной Фемиды.
…Определит ему меру наказания в виде шести лет… условно! Подсудимого освободить в зале суда!..
Жидкие аплодисменты. Вспышки юпитеров. Дружный грохот стульев и кресел: «симфония» в исполнении покидающих зал судебных заседаний людей.
Тимофей счастливо и победоносно заулыбался. Авторитет торжествовал. Есть! Его взяла! Он победил. Деньги, вложенные в подкуп судей, оплату юристов и киллеров, сработали! We are the champion of the world! Словно гора с плеч!
Довольный Ферзь обнимал и лобзал шефа, не скрывая своей бурной радости. На лицах адвокатов и приближенных авторитета светился восторг — кормилец освобожден!
Едва Тимофей вышел из здания Мосгорсуда, как сибирского магната с ходу атаковала пресса и телевидение, но плотное кольцо охраны оттеснило от своего босса журналистов и корреспондентов в купе с телевизионными операторами.
— Господин Тимофеев, Вы довольны решением суда?!
— «Петровка, 38», ответьте, пожалуйста, всего лишь на один вопрос!..
— Передача «Криминал», не могли бы Вы ответить на один вопрос!..
— Господин Тимофеев…
Журналисты микрофонами, словно шпагами, делали выпады через плечи и руки телохранителей и орали как оглашенные, надеясь, что Тимофей ответит на их вопросы. Но бывший узник Бутырки ровным счетом не обращал внимания на них, он любовался природой и продвигался к машине.
В столице уже наступил декабрь.
Серое небо с утра Всевышний разрисовал белыми точками. Будто мукой посыпал деревья, тротуар, машины… Белые звездочки приятно щекотали лицо. Снег все падал и падал…
Тимофей жадно вдыхал пьянящий аромат воли!
Свобода! Свобода! Как здорово!
Не надо возвращаться в душную камеру, есть тюремную баланду… Устал он от камерной жизни. От газетной шумихи, пристального внимания к себе. От самой Москвы. Все равно здесь воздух не тот,
Неожиданно ему сильно захотелось в Сибирь. Надышаться до одурения чистым, сухим и морозным сибирским воздухом! Прикоснуться к родным соснам и кедрам. Сходить на охоту или зимнюю рыбалку. В баньке попариться! Устроить сабантуйчик. Сдобную телку отжарить. А потом окунуться с головой с дела. Соскучился он по великим делам. И по жене, и по сыну. Как они там?
Сибирский магнат сел в бронированный «Мерседес». Впереди его и сзади стояли мощные джипы «Шевроле» и «Форд». В таком порядке кортеж тронулся. Сбоку от «Мерса» бежал какой-то наглый оператор и снимал на камеру тимофеевский «Мерин».
Крестный отец взял у Ферзя мобильник и потыкал пальцем кнопки. Приставил телефон к уху.
— Настя? У меня все хорошо: выпустили. Скоро приеду. Не скучайте, ждите. У вас как дела? Все нормально? Больше никаких эксцессов? Я рад! Как Пашка? Экстерном будет сдавать экзамен? Говорил я Пашке, езжай в Штаты учится или в Европу, не послушался, у меня друзья, мол, здесь. Нам бы спокойно было. Ладно. Пока. Ждите.
Художник смотрел телевизор, когда дверь стремительно распахнулась, и в «палату» вошел сам Тимофеев. За ним — Ферзь и толпа телохранителей. Один из секьюрити поставил на столик пакет с фруктами и двухлитровую пачку сока. Художник немного стушевался. Он не ожидал этого визита. Черные глаза авторитета излучали уверенность, спокойствие и благожелательность. Рукопожатие «алюминиевого короля» было крепким и энергичным.
— Рад познакомится с тобой, Алексей. Жаль, что твои друзья погибли. Прими мои соболезнования… Твой босс отзывался о тебе хорошо. Сказал, что ты пацан надежный, проверенный и сообразительный. Что и говорить, Ник всегда умел подбирать кадры. У него нюх на дельных людей. Есть предложение, Алексей. Поработаешь пока здесь со мной в столице? Твой босс не против.
— Я…не знаю. Раз надо, значит надо. А что делать?
— Ты пока отдыхай, там посмотрим.
Он задал еще пару вопросов Алексею и удалился.
… Новый год Художник встретил в импровизированном госпитале.
Учитывая разницу во времени, Рудаков поздравил Катю с праздником в восемь часов вечера по московскому времени. Узнал, не пришли ли ей посланные им учебное пособие и кассеты по подготовке к TOEFL. Оказывается, пришли. Спасибо. И только? Он вспылил, она — тоже. Катя бросила трубку.
В сердцах, Художник налакался шампанского с другой медсестрой — Жанной. А потом, агрессивно оприходовав ее, уснул, не дожидаясь боя кремлевских курантов. Она попыталась его растормошит, но безуспешно. От бабской безысходности, это когда хочется, а не с кем, Жанна налила себе шампанского и стала ждать приближения Нового года.
Без пяти двенадцать выступил президент Всея Руси Кутеев Андрей Андреевич. Он говорил о налоговых льготах, о борьбе с организованной преступностью, о повышении пенсий и зарплат и т. д. В своей краткой речи Кутин сказал, что ВВП страны неуклонно увеличивается и скоро вообще «чуть ли не выйдет в открытый космос». И все заживут фантастично богато и интересно. Все будут счастливы, жить будут долго и умрут в один день.
Ровно в двенадцать медсестра выпила.
Зазвонил телефон. Межгород. Приятный женский голос.