В ходе ожесточенных боев
Шрифт:
— Золотые купола душу мою радуют, а то не дождь, а то не дождь, с неба слезы капают!..
Борман гулял в баре «Под елью» на всю катушку. В мат пьяный, он с трудом держал в одной руке стопку с водкой, а в другой микрофон. Слезы счастья катились по его щекам. Ему подпевал его верный пес — Шульц:
— Золотые купола на груди наколоты, только синие они и не грамма золота!..
Авторитет был счастлив, как может быть счастлив человек, у которого наконец-то осуществилась мечта. Он победил Ника! Чистым нокаутом! Боковой удар прямо в висок — и противник, не приходя в сознание, умирает! Спасибо Русику и Шульцу! Порадовали старика. Отомстили они за него этой тимофеевской шестерке за все унижения и страхи на протяжении двадцати пяти лет.
Теперь нет комплекса Ника. Испарился комплекс. И будто крылья за спиной выросли. Он — первый в городе! Он — чемпион! Он — победитель!
— Шульц, ты мой лучший кент! Ты молоток! Порадовал старика! За тебя, братуха!
— Мы уже начали дербанить империю Ника. И забивать стрелку некому. Северянин в тюрьме. Другие влиятельные бойцы шифруются. Пехота разбегается, словно крысы с тонущего корабля. Некоторые перешли к нам. Хмеля и еще двоих отмудохали в травму попали. Одного пехотинца насмерть резанули. А второго утопили!
— Отличная работа, Шульц! Я верил в тебя! Кота нашли?
— Пока нет. Он как в воздухе испарился вместе семьей.
— Ищите его, переройте всю землю, но найдите! Только нужен мне он живой. Мне за него много заплатят. Как там дела с отступником Шаром?
— Не внял он нашему последнему предупреждению, грозился свою метлу поганую развязать, но мы его опередили. Шар пошел свою собаку выгуливать, а там Длинный. Валун был на подстраховке. Пиф-паф, ой-йо-йо-ой, умирает Шарик мой. Прямо на лестничной площадке и кончили его, тихо и аккуратно. Его ротвейлер даже не гавкнул.
— Молодца, Шульц, твои люди меня радуют, хорошие бойцы, не то, что у Бороды, Хохла или Лысого, не говоря о покойничке Кощее. Кстати, потом, через своих шестерок намекни бабе Шара, чтобы все цацки, фатеру и точилу вернула нам, в общак.
— А если заупрямиться?
— Напомни ей историю про жену черногорского положенца Коржа. Та дура, после того как исполнили ее муженька, пришла к его правой руке — Семе, который и укокошил своего шефа, и попросила долю Коржа в бизнесе. Ты помнишь, что с ней потом было?
— Не-а…
— Следующей весной оттаяла первым «подснежником».
— Понятно.
— Привезли никоновскую шлюшку?
— Угу, шеф, все ништяк.
— Давай ее сюда.
Сегодня прихоть Бормана — это поиздеваться над гражданской женой Никонова. В рамках затянувшегося празднования своей победы над злейшим врагом. И его «шестерки» постарались уважить его причуду. Подкараулили Светлану на улице, схватили и затащили в машину. И вот она здесь. Рот заклеен скотчем, руки связаны. В ее глазах царит ужас и слезы. Она понимала, что ей не выкарабкаться живой из логова Бормана.
Обидно умирать молодой. К тому же не увидит она, как вырастит ее трехлетний сын. Что с ним станет? А ее гражданский муж — Ник — и подавно: спит он уже давно в земле сырой. Лучше разбежаться и удариться из-за всей силы головой об стенку или напороться на нож. Или выкинутся из окна. Чтобы не мучиться. Но крепко ее держат подонки Бормана. Надежно связаны ее руки. И низко над землей. Нет ни единого шанса!
— За победу!..
Последняя стопка окончательно подкосила могучие силы авторитета, и он вырубился. Но Свету это не спасло. Шульц и его кодла вдоволь над ней поиздевались и зверски ее убили.
…Через год рыбаки случайно выловят в Енисее железную бочку с обезображенным трупом девушки. Но никто в распухшем теле не сможет опознать Свету. Похоронят ее в братской могиле, с неизвестными бомжами и алкоголиками. А Светиного малыша вскоре после ее исчезновения заберут в детдом.
Художника пробудил телефонный звонок. Он с трудом открыл отекшие веки. Рядом с ним лежала какая-то незнакомая блондинка, растрепанная и голая. Он снова напился вчера. Сильно переживает, что Ника убили. И заглушает горе алкоголем. Из друзей теперь у него остался лишь Северянин.
Художник узнал голос Тимофеева.
— Алексей, ты живой?
— Скорее да, чем нет.
— Алексей, приезжай ко мне на дачу. Дело есть.
— Хорошо, Николай Леонидович, скоро буду…
За окном шумело запруженное автомобилями Варшавское шоссе.
Художник умылся холодной водой. Намочил полотенце, обтерся. Кончиками пальцев растер торс. Насухо. Сразу одел футболку. Приятное тепло разлилось по телу. Тщательно почистил зубы, гладко побрился, надушился лосьоном «Нивея». Заварил крепкое кофе, есть после вчерашней попойки не хотелось. Надел костюм, водолазку. Не стал будить блондинку — вечером попользуется. Взял такси и не замедлил появиться пред ясными очами своего работодателя.
Тимофей встретил его со скорбным лицом.
— Я понимаю твое горе, Алексей. Я сам переживаю. Ценил я Ника очень. Пусть земля ему будет пухом. Артур! — Тимофей позвал телохранителя. — Принеси водочки.
Артур принес на подносе графин с двумя рюмки водки и порезанные дольки лимона. Они помянули Никонова. Помолчали с минуту. Тимофей заговорил твердым и жестким тоном.
— Слезами горю не поможешь, Алексей. Тем более, зеленым змеем. А дело Ника не должно захиреть. Раздербанят его вотчину. И людей его загубят напрочь. Значится, тема такая, Леша. Поедешь в Минусинск. Скооперируешься с Северянином, потолкуешь с пацанами. Твоя задача — ликвидировать Бормана и его бригадиров. С оружием и деньгами я помогу. Понятно? А Прибалтика займется Ильиным. Тем более вы уже наметили его маршруты и явки. Дело закончат квалифицированные исполнители.
— Конечно, Николай Леонидович, я все понял
— Если надо, я тебе в помощь пришлю с пяток пацанов-профессионалов. Кто — хороший подрывник, кто — снайпер. Хотя у вас есть классный снайпер. Я его к себе переманю. Мне за границей спецы нужны. Держись постоянно на связи со мной и с Ферзем. Береги себя.
На следующий день серебристый лайнер компании «Красноярские авиалинии» уже нес порученца Тимофеева по кличке Художник в родные пенаты навстречу опасности и смерти. Миссия должна быть выполнима! Борман должен умереть!