В исключительных обстоятельствах
Шрифт:
— Да нет, видел. Это что — гостиница, что ли?
— Спустите трап. А то фрак порву. Или испачкаю.
Штурман спустил трап. Гарамов ухватился за край и рывком поднялся в самолет. Штурман разглядывал сверток.
— Что здесь? Поесть принесли?
— Дайте сюда.
В свертке кроме платья и туфель для Вики поместились также гимнастерка Гарамова, сапоги и галифе.
— Подвенечный наряд. Устраивает? — Он взял сверток.
— Ничего, — осторожно сказал
Гарамов увидел Вику, склонившуюся над носилками, на секунду поймал в ее глазах удивление, понял, что это касается фрака, и показал рукой; мол, как я — ничего? Ему почудилась какая-то смешинка в ее глазах. Арутюнов, второй пилот и бортмеханик подошли ближе.
— Нам надо поговорить, товарищи, — обратился ко всем Гарамов.
Вика сделала вид, что ей срочно нужно дать попить кому-то из раненых. Махнула рукой — не мешайте. Но Гарамов позвал и ее.
— Товарищ медсестра. Вас это тоже касается.
Вика вздохнула.
— Идите, идите сюда, товарищ медсестра. Не нужно вздыхать.
Гарамов подождал, пока сядут все, и сел сам.
— Товарищи. Мы с вами приземлились на японской территории. Это Ляодун, побережье моря, между Дальним и Порт-Артуром.
За его спиной возникла и тут же угасла перебранка штурмана и второго пилота: «Я говорил? Разве я не говорил?» — «Ради бога, товарищ капитан».
— Товарищи офицеры, у нас серьезное положение — мы на территории противника.
— Здание-то это, что оно из себя представляет? — спросил бортмеханик.
— Это своего рода отель, место отдыха высших чинов армии и контрразведки.
Пока все молча обдумывали эту новость, Гарамов повернулся к Арутюнову и Вике:
— Что с ранеными?
— Ничего. — Арутюнов прищурился: — Если не считать, что всем нужно срочно сделать перевязки.
— Осиное гнездо, — тихо сказал радист.
— Они продержатся еще несколько часов? — спросил Гарамов.
— Что значит «несколько часов»? — Арутюнов явно рассчитывал на свои силы.
Гарамов посмотрел на Вику. Та отвела взгляд.
— До вечера.
— Не знаю, — военврач пожал плечами. — Будем делать все что сможем. Легкие раненые, может быть, и продержатся.
— А нелегкие?
— Товарищ капитан, — Вика прижала обе руки к груди, — всем раненым необходима серьезная перевязка.
— Вы не уговаривайте меня, сержант. Что для этого нужно?
— Прокипятить инструменты. Срочно. В этом здании есть где прокипятить инструменты?
— А может быть, здесь? — неуверенно сказал Гарамов. — На спиртовке.
Арутюнов усмехнулся, а Вика ответила:
— На спиртовке
— Что это?
Гарамов вместо ответа пожал плечами. Под взглядами остальных Вика развернула светлую ткань — это оказалось длинное платье с золотым русским орнаментом. Под платьем были сложены новые лаковые туфли на высоком каблуке.
— Товарищ капитан? — Вика взяла одну туфлю. Зачем-то посмотрела ее на свет. — Туфли?
— Пройдите в носовую часть и переоденьтесь.
— Зачем?
— Переоденьтесь. Я потом объясню.
— Пожалуйста. — Вика взяла туфли и платье.
— Давай, давай, сестренка, — сказал бортмеханик.
Вика пошла к кабине.
— Ну и дела. — Радист чмокнул. Крикнул весело, придуриваясь: — Товарищ сержант, возьмите меня!
Но Гарамов глянул на него так, что радист осекся. Дверь за Викой захлопнулась.
— Товарищи. Переодеться меня и медсестру заставляют обстоятельства, сейчас объясню какие. Японцы чувствуют, что вот-вот будет капитуляция. Они, как я понял, все тут готовы продать друг друга с потрохами. Я вошел в контакт с директором этого отеля, он то ли агент, то ли черт его знает что. Нахапал тут, кажется, за войну целое состояние. А теперь, когда прижали, хочет драпать на нашем самолете. Предложил сделку: за то, что мы возьмем на борт его и еще пятерых, а потом высадим их где-нибудь в глухом месте, обещал достать нам горючее, рацию, и вообще — помочь улететь.
— Ну и что вы? — сказал штурман.
— Я согласился.
— Сколько горючего? — спросил бортмеханик.
— Полные баки. — Гарамов оглядел всех. — Думаю, что я поступил правильно.
Долго никто не отвечал.
— Еще бы нет, — наконец сказал второй пилот.
— Сидеть здесь и ждать, пока они нас перестреляют? Во! — радист показал сжатый кулак.
— Тише, — сказал бортмеханик.
— Прости, Евсеич. — Радист отвернулся, посмотрел в сторону кабины.
Штурман покачал ладонью, будто что-то взвешивал.
— Директор и еще пятеро, говорите? Не много ли? А вдруг они начнут палить?
— Один есть нюанс, — сказал Гарамов.
— Какой?
— Если учесть, что одного из этих пятерых директор оставляет нам, — не много.
— То есть как оставляет? — спросил штурман.
— Так, оставляет, — сказал Гарамов. — В подарок.
— Важную птицу, что ли? — удивился бортмеханик.