В канкане по Каннам
Шрифт:
— Боюсь, тогда наш разговор закончен, — сказала Кейт, щелкнув ручкой.
— Но с другой стороны…
— Да?
— Я с удовольствием расскашу о своем бизнесе…
Кейт захлопнула блокнот.
— Месье де Прованс, боюсь, мне это не подойдет.
— Зови меня Марк… — сладким голосом произнес он.
— Послушайте, я готова написать статью и не взять за нее ни цента. Но вы со своей стороны окажете мне услугу и расскажете что-нибудь интересное о знаменитостях. Это принцип работы прессы.
— Услугу?! — возмутился де Прованс. — Я оказываю
Кейт пропустила все это мимо ушей.
— Марк, дело в том…
— Для тебя только «месье де Прованс»! — Он сжал кулаки и в ярости затопал ногами в полосатых ботинках. — Ты уше достаточно наговорила!
— Э-э…
— Если я тебе не нушен, ты меня тем более не интересуешь! Мещанка! Курянка!
Кейт удивленно захлопала глазами. Дизайнер только что назвал ее «курянкой». Наверное, он хотел сказать «крестьянка».
А потом их прервали.
— Эй! Ты! Из этой глупой «Мокери» или откуда там? — послышался крик из окна особняка. Ошибки быть не могло — этот надменный голос принадлежал Шампань де Вайн. — Будешь брать интервью или нет? Я не могу тратить на тебя целый день! — И окно захлопнулось.
— Есть здесь кто-нибудь? — Кейт толкнула парадную дверь и, заглянув внутрь, увидела холл с колоннами и широкой центральной лестницей. — Эй?
Тишина… Было слышно лишь, как раздраженный Маркде Прованс завел машину и она с ревом пронеслась по подъездной дорожке.
— Эй?
Вдруг раздалось громкое тявканье.
— А-а-а! — завизжала Кейт, когда что-то острое вонзилось в ее лодыжки. Опустив глаза, девушка увидела, что у нее на ногах болтаются пушистые крошечные комочки. — Пошли вон, маленькие ублюдки! — взвыла она, чувствуя пульсирующую боль.
— Не смей так с ними разговаривать! — раздался раздраженный голос от двери. — Они очень чувствительные!
— Как и мои ноги, между прочим! — Кейт подняла глаза, полные слез от боли. Крепко схватив собачек за шерсть, она пыталась отцепить их от себя.
— Неужели? Ты меня удивляешь.
В дверном проеме стояла девушка потрясающей красоты. Из одежды на ней была лишь мужская рубашка. Зажав в пухлых губах сигарету, она не сводила с Кейт зеленых глаз, обрамленных пышными ресницами.
Кейт внезапно ощутила прилив ненависти, и вызван он был не только незаслуженным оскорблением. Рядом с этой элегантной, от природы красивой женщиной Кейт чувствовала себя ужасно старомодно одетой и толстой. У Шампань были стройные загорелые ноги и узкие красивые ступни. На худые плечи — рубашка сползла, обнажив часть плеч, — падали прямые светлые волосы, блестящие как шелк. Красивая загорелая грудь, сочетавшая в себе дерзкий вид и щедрые пропорции, тоже была почти полностью открыта.
— Ай! — вскрикнула Кейт, почувствовав, что собаки еще сильнее сомкнули челюсти. — Убирайтесь! Пошли вон!
— Я ведь сказала: не смей так с ними разговаривать! — Зеленые глаза Шампань сверкали. — Ты их обидишь. Бедные маленькие ангелочки!
— Но мне же больно! — возмутилась Кейт. Шампань бросила многозначительный взгляд на брюки Кейт.
— Честно говоря, я удивлена, что ты вообще можешь через них что-то чувствовать! Гуччи! Прада! — проворковала она, наклонившись к собачкам. Рубашка распахнулась настолько, что теперь был виден даже ее упругий живот, и еще Кейт заметила, что Шампань не носит белья.
В последний раз стиснув зубы так сильно, что у Кейт потекли слезы, собаки оставили в покое ноги девушки и принялись играть с хозяйкой.
— Бедные мои собачки! — приговаривала Шампань, целуя их в украшенные бантами головы. — Малыши Гуччи-чи и Прада-вада!
Кейт же растирала ноги, стараясь вспомнить все, что ей было известно про столбняк и бешенство.
— Итак, — вдруг раздался неприятный надменный голос Шампань. — Ты из этой дурацкой «Мокери»?
— Слэкмаклетуэйтской «Меркьюри».
Шампань откинула голову и насмешливо хмыкнула. Кейт с грустью подумала, что задача вернуть симпатии жителей севера стоит перед далеко не самой тактичной из звезд.
Она с опаской смотрела в сторону собак, которые продолжали громко тявкать. Кем бы ни была их хозяйка, если эти твари снова набросятся на нее, она прибьет собачонок тем, что попадется под руку. Если понадобится, даже собственной туфелькой. Видимо, любимцы Шампань почувствовали настрой Кейт и держались в отдалении.
— Ты и в самом деле берешь интервью у знаменитостей? — Шампань с сомнением уставилась на нее.
— Я беру интервью у всех.
Кейт надменно, словно настоящая примадонна, вскинула голову.
— Послушай, — высокомерно произнесла она, — я не привыкла разговаривать с кем попало.
— Я поняла это уже по тому, — мило улыбнулась Кейт, — что мне пришлось ждать достаточно долго. Но надеюсь, привыкнув давать интервью, вы будете более пунктуальной.
Зеленые глаза актрисы потемнели от ярости.
— Я совсем не это имею в виду! Я одна из звезд первой величины, это ясно? Слэгхипской «Стандард» очень повезло.
Звезда первой величины! Кейт разозлилась. Возможно, рейтинг Шампань и повысился после шоу «Привет, моряк, я звезда!», но она далеко не Мадонна!
— Где фотограф? — рявкнула хозяйка дома.
— Он уже едет.
Автобус, похоже, опаздывал. Колин тоже испытал на себе режим экономии, установленный Хардстоуном, — теперь он никогда не брал с собой много аппаратуры, использовал только самую дешевую пленку и ездил на автобусе по своей пенсионной карте. Он занялся фотографией относительно поздно — начал посещать вечерние курсы через несколько лет после выхода на пенсию. В его представлении секрет мастерства фотографа состоял в том, чтобы сказать человеку перед камерой «Улыбочку, дорогуша!». В последнее время руки у него стали трястись еще сильнее. Конечно, до Марио Тестино ему было далеко, хотя Даррен уже окрестил размытые изображения, которые получались у Колина, школой фотографии «Слэк эдж» — размытых границ.