В каждом времени – свои герои

Волобуев Геннадий

Особенно ребятам нравилась её непосредственная душевность, доброта, рассудительность. Лёгкая и гибкая фигура, волнистые светло-русые волосы и простота в общении были порой предметом тайного обсуждения досужих одноклассниц, в чьих головах рождались фантазии, предположения. Через какое-то время они сами начинали верить в собственные домыслы, шептались на переменах. Вопреки реальности и здравому смыслу говорили: «Какая-то она наивная, выскочит замуж за первого встречного, как только получит аттестат зрелости».

Потому, нутром чувствуя нелепые суждения «подруг» о себе, Ирина не случайно скрывала за внешне равнодушным лицом истинное отношение к своему «Пушкину». Однажды он обратился к ней с предложением:

– Ира, послушай,

мой отец готовит материал в газету о выпускниках школы. Он хотел бы поговорить с кем-то из нашего класса. Его интересует решение многих ребят «пойти в учителя». Вопрос примерно такой: «Это уже выбор профессии или только проба на неё?» Я сказал, что попрошу тебя. Ты можешь взять за компанию ещё кого хочешь. Отец придёт после уроков. Ну, как?

Ирина стала вспоминать. Что её толкнуло на мысль посвятить свою жизнь детям, стать учителем? Может, весь уклад её жизни, влияние любимых учителей, а может, случайность? Было же такое: она с подругой пошла в кино. Смотрели, наверное, обычную мелодраму, то ли что-то более значимое. Вышли из кинозала на морозный январский воздух. Подруга остановилась, стала торопливо надевать пушистые шерстяные варежки и вдруг с волнением в голосе, почти шёпотом, сказала Ирине:

– Ир, знаешь что, давай будем учителями!

Ирина с удивлением уставилась на подружку и сказала:

– Давай! Я согласна!

Чем-то задел души девчонок, в общем-то, проходной фильм. Была в нём изюминка для чувств и размышлений. Вызвала она желание девушек самим влиять на души и сознание детей, смягчать жёсткие обстоятельства жизни. С этого вечера в записной книжке Ирины стали появляться мудрёные цитаты разных философов и писателей об учительском призвании. На чистом листке она записала слова Михаила Светлова: «Настоящий учитель – не тот, кто тебя постоянно воспитывает, а тот, кто помогает тебе стать самим собой». То время было какое-то искусственное, теоретическое. Всякие лозунги и призывы, мудрые мысли руководителей партии и видных писателей, пестрели на улицах и в помещениях. Не оставались в стороне и записные книжки начинающих жизнь «с кого?»

Ирина, конечно, знала, что отец Александра работает в районной газете. Читала его статьи и редкие стихи, как и всякого другого журналиста. Но это предложение соседа по парте сближало её и с отцом Александра, и с ним самим. Её сердечко учащённо забилось. Это случалось всегда, когда Саша что-то спрашивал или оказывал знак внимания. Может, она бы и отказала, но непокорный «внутренний голос» подтолкнул сказать: «Ну, если уж так надо!» В такие минуты застенчивость мешала ей быть простой и естественной, она стеснялась проявить свои эмоции и говорила кратко, сухо. Но в душе её прятался совсем другой человек – нежный, чувствительный, легковозбудимый. Да и в классе она не слыла молчуном. Ирина тайком наблюдала за Сашей, когда он в шумной гурьбе ребят что-то со смехом рассказывал или отвечал на вопросы учителя у доски. Нетрудно было заметить, что юноша был интересен девушке и волновал её сердце.

Изредка ей приходил в голову неизбежный вопрос: «Ведь когда-то я выйду замуж. Каким он мне видится, будущий избранник?» Она медленно скользила взглядом по лицам одноклассников, но никто из них не привлекал её внимания. Только профиль соседа по парте, на который она робко вполоборота пыталась взглянуть, подсказывал: «Даже может быть вот такой».

Александр менялся на глазах. Занимаясь музыкой, он участвовал в конкурсах, обязательной школьной самодеятельности, находил новых друзей и становился известным не только в школе, но в городке. В свои шестнадцать лет он обрёл внешность и физический комплекс молодого человека, можно сказать – парня, ещё не совсем зрелого, но привлекающего взоры девушек. Ощущение собственного возмужания смутно тревожило юную душу. Вместе с этим состоянием менялось отношение к жизни и окружающим его сверстникам. Он стал обращать внимание на девочек своего класса. Замечал, что эти таинственные персоны обгоняют ребят в развитии, выглядят старше их. Почти все девчонки на глазах становились привлекательными девушками со всеми выраженными признаками женщин. Саша невольно ощущал себя мальчишкой в сравнении с ними. Его немного смущало то жизненное обстоятельство, что вот такие же его сверстницы часто сразу после школы выходили замуж совсем не за ровесников, а за зрелых мужчин. Это укрепляло его ощущение возрастного несоответствия своим одноклассницам и отстраняло на некоторое условное расстояние от них.

За партой его плечо почти соприкасалось с плечом Ирины и её обязательной школьной формой – тёмным платьем с чёрным фартуком по будням. На праздничные мероприятия поверх платья ученица надевала белый фартук с кружевными бретелями и в меру широкими оборками, которые маленькими кудрявыми крылышками приподнимались на плечах. Такое украшение формы иногда вызывало желание юноши прикоснуться к ней, подёргать по-дружески за краешек, а может, пошутить с хозяйкой или спросить у неё что-то серьёзное. Но всякое неловкое движение вызывало сердитый взгляд соседки, и на этом такой невинный и желанный контакт обрывался. Было в поведении Ирины что-то особенное, отличавшее её от других девчонок. Лицо юное, а в глазах таинственная глубина, будто она просвечивает собеседника внутренней энергией, покоряет его недетской мудростью.

Юноша иногда мечтательно смотрел на Ирину, когда учитель вызывал её к доске. Он представлял себе театральную сцену и на ней эту девушку в красивом праздничном платье. Школьная форма растворялась в его сознании, ученица вдруг преображалась в красавицу из какого-то фильма или принцессу из сказки. Голос учителя прерывал внезапное видение: «Молодец, ставлю тебе…» – наклоняясь, он старательно и не спеша выводил такую маленькую цифрочку в журнале, будто она решала судьбу отвечающей. Между тем соседка по парте садилась на своё место в обычном фартучке на простом тёмном платье. Но удача видеть её в том, примерно, наряде, как ему грезилось, всё же, случалась.

На редких школьных вечерах девочки раскрепощались, каждая старалась одеться по моде. Они ещё не осознавали, что новая жизнь вместе с космосом и атомом вихрем врывается в их мироощущение, рождает новые желания и стремление выглядеть красиво, по-особенному выразительно, чувственно. Начинали рушиться «железные» установки неведомых чиновников от власти по цвету, размерам, моделям одежды как для женского, так и мужского пола. В жизненном пространстве молодого поколения нарастал дух какого-то неясного, но приятного оптимизма и раскрепощённости. Жизнь всего народа становилась постепенно более спокойной, надёжной, вполне достаточной по тем послевоенным меркам.

Ирина, несмотря на скромные возможности семьи, не отставала от проникающей в молодёжную среду моды. Мама внимательно наблюдала за своей дочерью, старалась сделать всё возможное, чтобы их скромный достаток не отражался на дочери, никак не ущемлял её достоинства среди сверстниц.

Александра Сергеевна была не худенькая, но подвижная женщина. В бытовой сутолоке на кухне или во дворе, она прихватывала свои густые тёмно-русые волосы большим полукруглым гребнем. Её приветливое улыбчивое лицо скрывало следы того сурового и драматичного времени, которое совсем недавно ей пришлось пережить. В начале войны группу молодых женщин обучили профессии шофёра для отправки на фронт. По какой-то причине их задержали и распределили по хозяйствам перевозить грузы на газогенераторных машинах. Эти «самовары» работали на дровах, часто выходили из строя, им порой не хватало мощности подняться гружёнными в гору. Слабенькая девушка-шофёр обязана была колоть дрова, ремонтировать машину и обязательно выполнять задания своего руководства. Как на фронте! Такая «служба» закалила её, воспитала терпение и находчивость.